Обороты (СИ) - Чар София
Кажется, теперь он начал понимать, что встревожило И`Ара.
Последний лестничный пролет, как и всегда, дался особо тяжело. Сколько бы оборотов ни проходило, привыкнуть к количеству ступеней, что вели к храму Матаан так и не смог. Шумно вдохнув сквозь стиснутые зубы, мужчина медленно выдохнул и остановился.
Не пристало Первому жнецу врываться в храм запыхавшимся. Взгляд, привыкший к полной темноте лестницы, остановился на потоке рыжеватого света, что заливал последние ступени. Губ мужчины коснулась легкая, довольная улыбка.
Он знал, что его не слышали и не ждали, но при этом его запрет на разговоры не нарушили. Мелочь, но не радовать не могла. Обороты его усердного труда во благо Зажигающего и его верных служителей не прошли даром. Впервые, с момента полного свержения, жнецы обрели былое могущество.
«Еще немного. Совсем немного.»
Дольше таиться в темноте смысла не было. Ловко подобрав полы слишком длинных одежд, мужчина в несколько шагов преодолел последние ступени. На пороге храма так же ловко отпустил ткань. Не хватало еще Первому жнецу явиться перед собратьями в таком нелепом виде.
Едва заметив его, с места быстро сорвался невысокий худощавый юноша, что почти утопал в свободных одеждах. Перепачканный чернилами, сгорбленный молодой паренек со взглядом старика замер, пристально глядя на своего благодетеля.
Второй жнец, что обходил полки со свечами, меняя догоревшие на новые, напротив, не спешил оборачиваться. Какое-то время можно было разглядеть только широкую спину, на которой даже свободный балахон жнеца смотрелся нарядом ребенка на взрослом мужчине.
Сложив руки за спиной, Матаан медленно поднял голову. Пожалуй, этим двоим он почти доверял. Более преданных подчиненных сложно было отыскать. Ничто так не объединяет, как ненависть.
– Идите, – чуть хрипло, после длительного молчания, произнес он.
Парень, не заставляя повторять дважды, отложил книги и направился к лестнице. Переваливаясь со стороны в сторону, точно нелепая детская игрушка он мог казаться смешным любому, кто не знал на что способен этот калека.
Его товарищ помедлил, установил последнюю свечу в море рыжеватых огоньков и только после этого развернулся к Матаану. Согласно правилам Обители, жнецы обязаны были брить бороду, но заставить этого великана состричь массивную черную поросль не рисковал никто. В руках, что играючи могли бы свернуть шею взрослого человека, он держал плетеную корзину с остатками воска. С осторожностью, поразительной для своего вида, поддерживая ее, жнец медленно пересек залу, почтительно склонил голову перед Матааном и только после этого вышел.
Несколько мгновений Первый жнец прислушивался к удаляющимся шагам, медленно обводя взглядом храм. Округлое помещение окаймляли полки, заставленные свечами. Сотнями свечей, что никогда не гасли. Однако даже этого обилия света было недостаточно. Всего пламени мира было мало, чтобы развеять мрак в центре зала, за каймой круга, выложенного синим камнем.
По спине Первого жнеца скользнул холодок. Точно в ответ над головой, у самой крыши храма раздался шорох, похожий на громкий вздох, но головы Матаан не поднял. И без того знал, что увидит. Не отводя взгляда от сгущающейся тьмы, точно в трансе, жнец медленно шагнул вперед, к синей линии.
Шорох у потолка усилился. Тьма, точно отзываясь на приближение жнеца, низко и глухо загудела. С каждым, все более шатким, шагом жнеца гудение нарастало. Шелест сверху постепенно перерос в хриплое карканье.
Не сопротивляясь, чувствуя, как грудь жжет лихорадочное предвкушение, Матаан задержал дыхание. Оставался всего один шаг. Не оставалось ни одной мысли. Тьма перед жнецом словно ожила тихим шепотом, шорохом множества крыльев.
Последний шаг дался особенно тяжело. Едва он очутился за гранью из синего камня шорох и голоса обрушились на жнеца. Исчез храм и сияние сотен свечей. Исчез мир, исчезло все. Остались только тьма и голоса.
Одни кричали, другие шептали что-то несвязное, но понять Матаан мог только один голос:
– Почему так медленно?! – разъяренный крик скрежетом ударил по слуху.
Дернувшись, Матаан рухнул на колени. Голос звучал в голове и наяву одновременно.
– Не было сил и момента… – отрывисто, чувствуя, как мощь древнего божества давит на плечи, прошептал он.
– Теперь достаточно! До утра птенец должен сдохнуть!
Ярость голоса смела с места, швырнула в пустоту, где терялось ощущение «низа» и «верха», давление увеличивалось, пока в какое-то мгновение разом не исчезло. Опустошенный и разбитый, Матаан рухнул на пол, жадно хватая ртом воздух.
– Ты ведь не хочешь меня разочаровать, мой жнец? – голос, что еще мгновение назад скрежетал, разом смягчился. Исполнился отеческой любви и мягкой укоризны, от которой сердце жнеца болезненно сжалось.
Не чувствуя боли, он одним махом вскочил на ноги.
– Я сделаю все!.. – жарко воскликнул Матаан.
Сдержанный и собранный, сейчас он готов был упасть на колени, вырвать сердце, если это понадобиться тому, кто зажигал искры жизни. Его господину, который когда-то одарил его – безродного птенца, всем.
Во, внезапно обрушившейся, тишине раздался смех. Затихли другие голоса, и только смех звучал, пронизывая волнами настоящего блаженства.
– Так докажи, что ты уже не птенец, что достаточно оперился для того, чтобы помочь мне, – исполненный ослепительно-искренней надежды голос вынудил Матаана вскинуть голову.
Замереть в блаженстве, потерять себя. И даже когда тьма начала медленно таять, отпускать его, он не обратил внимания, что стоит уже за синей линией. Его благодетель верит в него!
И он ни за что не подведет!
– Мастер? – тихий голос вернул Матаана на землю.
Резко развернувшись, он быстро подался вперед, только что не оскалившись. Он ведь велел убраться!
Но горбун, замерший в проходе, не дрогнул.
– К вам человек от лорда Бэйзи Нагса. Говорит, важное что-то о Тард И’Аре. – безэмоционально сообщил он.
С трудом подавив раздражение, Матаан медленно, слишком медленно, кивнул.
– Пусть ждет.
Понятливо кивнув, парень снова исчез в темноте, оставив Первого жнеца наедине с собой.
Задумчиво проведя ладонью по щеке, чувствуя что-то мокрое, жнец отступил от круга из синего камня. Вздохнув, Матаан взглянул на руку, испачканную кровью, но только хмыкнул. Малая плата за счастье слышать Зажигающего.
Отстранить мысли о божестве удалось с трудом и сожалением. Обычно никто не смел тревожить его после встречи с Господином жнецов, но, видимо, новости и правда были важные.
– Я не подведу… – едва слышно прошептал он и медленно отклонил голову назад.
Под потолком, обмениваясь тревожным карканьем, словно живая тьма, шевелились вороны. В момент, когда жнец поднял к ним взгляд первая птица, точно вспугнутая вниманием, сорвалась с места. Храм заполнил шелест крыльев и карканье воронья, темными вихрями хлынувшее из окон прочь.
Глава 3 Тени прошлого и топи настоящего
Громкий голос балагура-кшерха еще долго доносился до Аскара. Первую радость сменило легкое раздражение. За прошедшее время он успел забыть, насколько наглыми могут быть эти бродяги. Впрочем, времени на эмоции не было. Бросив короткий взгляд в сторону троицы, что как раз размещалась у костра, он обернулся к собеседнице.
– Ты изменился, друг мой… – не отводя от него внимательного, изучающего взгляд, на выдохе заметила Рамина. – Зачем ты здесь?
– Затем же, зачем когда-то приходил мой отец, – едва заметно усмехнувшись, отозвался он, глядя на нее сверху вниз.
Сейчас, в темноте, которую не разгонял свет костров, Аскар понимал насколько сильно он изменился. Насколько далеко ушел тот парень, что когда-то путешествовал по мирам вместе с кшерхами.
– Не затем, – вдруг спокойно и четко бросила Рамина. – Твой отец пришел, чтобы спасти любимого сына.
Не сводя с него странного, изучающего взгляда, Воля скрестила на груди руки. Мелодично зазвенели, соприкоснувшись, тонкие браслеты.
