Немного мечты (СИ) - Костин Константин Константинович

Она хихикнула.

- Пройдемте в столовую, - доктор Маршан, кажется, тоже был только рад окончанию разговора.

Широкоплечий Мюрелло встал с табурета, раскрыл дверь и, когда Кристина проходила мимо, тихо шепнул:

- Не берите папиросы доктора.

Глава 4

Кристина жила в облике Кармин Эллинэ уже неделю. Впрочем, нельзя сказать, что это был чужой для нее облик - ее же собственная внешность. Ведь они с Кармин были двойниками. Пусть и из разных миров. В каком-то фантастическом фильме такие двойники назывались кванками - квантовыми копиями.

Даже волосы обе девушки - все еще живая и ныне мертвая - красили в одинаковый цвет. Только на Земле он назывался Light Golen Blond, а здесь - левиорин номер 27.

Как заметила Кристина, в этом мире испытывали нездоровую любовь к химии. Вместо красивых торговых наименований - ну или, по крайней мере, тех названий, которые считают красивыми брендмейкеры - здесь предпочитали названия квазихимические. Или просто химические, без всяких "квази". По крайней мере, Кристина прожила всю жизнь - до самой смерти, да - и не знала, что хлорка называется хлорной известью. А, между тем, обе служанки спокойно называли ее именно так, даже не делая попыток сократить название, хотя бы для удобства произношения.

Электричества в этом мире - Эрре, кажется - не было. Вернее, оно, конечно, было и даже использовалось, но как-то... неохотно, что ли. Там, где без него было категорически не обойтись. Например, в телефонии. Здесь были телефоны, массивные коробки с тяжелыми эбонитовыми трубками, даже не трубками, а воронкой микрофона и улиткой динамика. Источником питания этих мастодонтов служили увесистые гальванические элементы. Существовал и телеграф, доктор Маршан как-то упоминал о полученной телеграмме, и из его слов можно было понять, что речь не об оптическом телеграфе, а о проводном.

Беспроводной телеграф, сиречь, радио здесь отсутствовал полностью.

Освещение было газовым. Хочешь света? Поверни вентиль под светильником. Щелкнет воспламенитель, тихо загудит голубоватый язычок пламени, раскаляя металлическую сетку, дающую яркий свет. Не сравнимый, конечно, с электрическим, на уровне лампочки-шестидесятки, зато какой-то на редкость уютный. К тому же вентилем можно было регулировать яркость освещения.

А для выхода на улицу были лампы, похожие на "летучие мыши", только вместо вонючего керосина в них заливалось почти не пахнущее светильное масло. Чем бы оно не являлось.

Однако странности окружающего мира не особо занимали разум Кристины. Перед ней стояла более важная задача. Вжиться в образ Кармин.

Между прочим - не такая уж и простая задача. Кристина не была наследницей многомиллионного состояния, она понятия не имела, как должна себя вести. Ей никак не удавалось понять - каким же человеком была Кармин?

Проблема была в том, что девушка не могла просто подойти к служанке, повару, садовнику и спросить: "Вы не расскажете, как я себя вела до того, как умерла? Как с вами обращалась? И обращалась ли вообще? Может, я вас не замечала? Или наоборот - здоровалась за руку и интересовалась здоровьем внуков?". Прислуга особняка была твердо уверена, что перед ними не "кванк", а та самая госпожа Эллинэ, которую они знают чуть ли не с младенчества.

О том, что настоящая Кармин умерла - и Кристине не хотелось даже думать, куда дели ее тело добрые доктора - знали всего несколько человек. К докторам обращаться было бесполезно: они тут же рассыпались в любезных комплиментах, уверяя, что госпожа ведет себя совершенно естественно и беспокоиться ну абсолютно не о чем. То ли вправду Кристина точно попадала в образ, то ли доктора просто плохо ее знали и не хотели в этом признаваться.

Последней надеждой оставалась безмолвная тень, по имени - а может быть, фамилии - Мюрелло. Низкорослый крепыш оказался личным телохранителем Кармин Эллинэ, похоже, сильно переживавший ее смерть - ну как же, профессиональный ляп - и теперь ни на шаг не отходивший от Кристины и оберегавший ее буквально от всего. Его предупреждение насчет папирос доктора, здорово напугавшее девушку - ей не хотелось, чтобы ее отравили - объяснилось просто. Хотя и в стиле этого мира. Табак в папиросах доктора был пропитан успокоительным и телохранитель обеспокоился, что его подопечная может принять слишком большую дозу.

Впрочем, надежда на Мюрелло также не оправдалась. Если на любое возникающие вопросы о стране и мире он отвечал охотно, подробно и очень познавательно, обнаруживая необычно глубокие познания, никак не вяжущиеся с бульдогообразной внешностью, то при попытке выспросить что-то о Кармин, он замыкался и отделывался односложными косноязычными фразами.

Так что Кристина чаще просто гуляла, восстанавливая - а, вернее, нарабатывая - необходимый тонус организма. Хотя во время выращивания ее нового тела, в котором она сейчас находилась, оно, это самое тело, получало необходимые стимуляторы, не позволявшие мышцам стать дряблыми тряпочками, однако никакая химия не могла заменить физические упражнения. "Пока, к сожалению", как выразился доктор Маршан.

Хотя эти самые стимуляторы - Кристине чуть плохо не стало при перечислении длиннющего списка всей той химозы, что в нее закачали - сделали, что могли. Девушка не чувствовала особой слабости или нетренированности. Обычное тело молодой девушки, не валяющейся целыми днями на диване в обнимку с коробкой пончиков, но также и не знающей, где находится спортзал. Да что там: эти стимуляторы даже нарастили слой плотной кожи на ступнях и ладонях нового тела. Иначе Кристина не смогла бы сделать и шагу: младенчески тонкая кожа на ногах этого бы не позволила. Зато сейчас - хотя бегом бегай.

Бегать, правда, девушке не хотелось. Во-первых, в одежде, которую она вынуждена носить, сильно не побегаешь. Длинный подол, корсет, шляпка, прибитая к прическе длинными как спицы булавками. Ну и в-вторых - организм все-таки еще не разошелся. Всему свое время, никуда торопиться не надо, наша задача маленькая - дожить до двадцати пяти лет, а в идеале - и до ста двадцати пяти.

Благо дорожки в парке вокруг особняка вполне располагали к неспешным прогулкам а-ля Пушки и Керн. В роли Анны - Кристина, в роли Пушкина... Кхм.

Мюрелло.

Который стихов не сочиняет.

Загородный особняк семьи Эллинэ, в котором пришла в себя одна невезучая девочка, был таких глобальных размеров, что Версаль, по сравнению с ним - жалкая избушка. В нем могло бы полностью поселиться население небольшого городка, а жили несколько человек. Остальных слуг разогнали на время неожиданной "болезни" хозяйки. Кристина могла бы поспорить, что в нем есть комнаты, в которые никто не заглядывал с самого момента постройки.

Песочно-желтые стены особняка, сверкавшие многочисленными окнами, возвышались над изумрудными газонами. А вокруг простирался парк. Не просто парк, а Парк. Деревья парка занимали территорию не в один десяток квадратных километров, и в нем можно было не то, что заблудиться - спрятать партизанский отряд. А пока партизаны не прознали про такое замечательное укрытие - в нем прятались различные постройки хозяйственно-развлекательного плана. Охотничьи домики, чайные домики, погреба, башни... Или, например, гараж.

- Ну что ж, Мюрелло, показывай, что у вас тут есть.

Телохранитель толкнул створку ворот, и она бесшумно откатилась в сторону, открывая внутренности.

Ух ты.

Кристина не была такой уж большой любительницей автомобилей, однако зрелище впечатляло.

Все, что она видела до этого, в принципе, могло сойти за особенности интерьера, который можно было бы встретить и в эклектичном двадцать первом веке. Кто-то любит холодную лаконичность конструктивизма, кто-то - вырвиглазные дизайнерские решения, кто-то - латунь стимпанка, ну а кто-то копирует стиль Белль эпок.

Однако таких автомобилей Кристина не встречала. Что-то похожее ездило по дорогам в начале двадцатого века, что-то такое катается на парадах ретро-автомобилей, однако на них они окружены современностью и выглядят как старички, принарядившиеся для семейного праздника и выглядящие чуть-чуть смешно в своих старомодных одеждах.