999999999 жизни (СИ) - Оро Призывающий "Оро Призывающий"
— Тебе что-то ещё? – приоткрыл он окно.
— Забери обратно! — я вытащил купюры из кармана и швырнул их, не целясь; ударившись о дверцу машины, они упали на траву. - Знаешь, всё, чего я хотел - это хоть слово благодарности за то, что я сделал!
— Благодарности? — он не шевельнулся с места. — Благодарности, значит. А хочешь знать, что я думаю об этом, Свердлов?
Лицо “звезды” скривилось в презрительной усмешке.
— Я думаю, что ты – лох, который просрал все свои шансы. Не герой. Не спаситель. Просто лох. И я искренне благодарен – не тебе лично, а обстоятельствам – за то, что ты такой лох: не будь ты им, Лика сейчас была бы никем, если бы вообще осталась жива.
Он глядел на меня равнодушно, не с вызовом, а так… будто ему было всё равно, что я отвечу. Ну, раз всё равно…
— Так вот, спасибо тебе, — Паша хмыкнул, — Я искренне тебе благодарен.
Размахнувшись, я врезал по лобовому стеклу машины кулаком. Вот тебе «не лезь к нам». Сигнализация взвыла, по стеклу пробежала трещина, кулак расцвёл болью - крепкое!
— Эй! — раздалось метрах в семи от нас. Охранник в будочке на выезде выпучил глаза и соображал, что же делать. — Что там происходит?
— Спокойно, — Паша махнул ему рукой. — Не вмешивайся.
Не вмешиваться?! Я нанёс второй удар, и трещина взорвалась кучей мелких осколков. По кулаку ползла струйка крови, но я…
Выйдя из машины, парень сделал только одно движение - подсечку, быструю и уверенную. Я рухнул на землю, не успев нанести ещё один удар - а он врезал ногой мне в бок, отчего у меня перехватило дыхание.
— Ты бы деньгами не разбрасывался, – хмыкнул он, поднимая с земли купюры и снова вкладывая их мне в карман. — Тут ведь тебе как раз… до конца жизни хватит.
Пока я силился встать и привести дыхание в порядок, он спокойно уселся обратно и выехал наружу, как будто каждый день разъезжал по городу с разбитым стеклом.
Вот же… я медленно поднялся, осознавая, что произошло. А произошло то, что он снова унизил меня - а я никак не смог ответить.
Чёртова слабость. Чёртова болезнь. Я просто устал от всего этого и не хотел ничего - ни помочь людям, ни увидеть Лику, просто сдохнуть без особых мучений.
...я постучался в кабинет врача. На табличке значилось “С.В.Карин”
— Войдите, — тут же раздалось оттуда – и я вошёл внутрь. Врач поднял на меня голову.
— Свердлов, — констатировал он. — Чем-то могу помочь?
Я глядел на него. Нет, пожалуй, ему нет пятидесяти, как мне показалось вчера - просто он выглядит… потрёпанным. Не в плане внешности, нет: как и всё в этом заведении, он был безупречно белым, причёсанным и так далее. Но вот возникало ощущение, что его потрепало жизнью, и всё тут.
Ладно, наплевать.
— Доктор, — заговорил я. — Вчера вы говорили, что можете… немного облегчить мои последние дни.
— Облегчить? — он привстал.
— Ну, да. Знаете, ожидать своей смерти, когда счёт уже пошёл на часы - то ещё занятие. Может, вы бы помогли мне… забыться.
— Вообще-то я имел в виду немного другое, — вздохнул врач. — Я имел в виду комфортное пребывание в нашей больнице. Но… принимая во внимание ваше состояние…
Я сглотнул слюну.
— Пожалуй, — продолжил врач. — Применение особых средств разрешено именно в случаях, похожих на ваш. Правда… это тоже не вполне разрешение. Есть множество оговорок, три десятка перекрёстных условий, и…
Я видел, что он нервничает. Ну, может, это и нормально? Всё же обычно люди приходят к нему лечиться, а не умирать.
— Так да или нет? — мне надоели его оговорки.
— Да, но… Нужно будет подписать кой-какие бумаги, — открыв ящик стола, врач принялся копаться в нём. — В целом, это… отказ от ответственности.
Ответственность? Ну, мне уже всё равно хуже не будет. Какая тут ответственность. Я кивнул ему:
— Давайте свои бумаги.
— Да-да, я уже почти… - наконец, он выудил нужный бланк из стола и протянул мне. — Здесь, пожалуйста.
Я не вчитывался в текст. И так было понятно, что это. Поставив свою подпись, я вернул бумаги врачу.
— Идите к себе в палату, — кивнул тот. — Через полчаса всё будет готово.
Он не обманул. Уже минут через двадцать в мою палату вошла медсестра - не та, что вчера, но её ровесница и тоже красивая - и, не переставая услужливо улыбаться, поставила мне капельницу. На этот раз в пакете была не прозрачная жидкость, а молочно-белая.
Кап. Кап. Я глядел за тем, как капли струятся по тонкому проводу. Умиротворение, успокоение - вот всё, чего я хотел сейчас. Я устал. Слишком устал говорить себе и всему миру, что я ещё живой.
Капли текли по проводку. Меня начинало клонить в сон, и я послушно уронил голову на подушку. Белая. Здесь всё белое. Даже эта жидкость. Даже сон, в который я сейчас провалюсь.
Я не знал, с чего в моей голове всплыл этот старый анекдот. По сути, это анекдот про репутацию, но у меня ведь не сложилось никакой репутации - ни хорошей, ни плохой, я просто… никому не известный парень, который скоро умрёт. Так?
Ах, да, анекдот. Про старого типа, который всю жизнь строил мосты. Из камня или из чего он там их строил. О том, как сидит он в трактире и жалуется - эй, я сорок лет строил эти чёртовы мосты, но никто никогда не называл меня “Пит Мостостроитель”. Но вот стоило мне всего один-единственный раз трахнуть козу…
Мосты. В столице полно мостов, но я никогда не видел, как их разводят. Вчера ходил тут целый день - и даже не посмотрел ни на один из знаменитых столичных мостов.
Проваливаясь в белую пустоту, я осознал, что чертовски хочу посмотреть на мосты.
Мосты.
Глава 2
...мост.
Это определённо был мост. Меня разбудили звуки прогрохотавшего сверху тяжеловоза – их ни с чем не спутаешь, особенно когда голова и так трещит. Как будто в виски вкручивают два кривых винта. Мерзкое чувство, исключительно паскудное.
Перед глазами замерцали картины прошлого: жестокие, обидные, с лицами, полными издевок и пренебрежения, но затем холодными и равнодушными. Паша. Лика. Еще кто-то, кого я никак не мог вспомнить. И еще… Вкупе оно создавало ужасный комок обиды и горечи, опускающийся из горла куда-то в самый центр груди. Миллиметр за миллиметром, картинка за картинкой...
Эти воспоминания я благоразумно попытался засунуть куда подальше. Это просто сон, Вань — сказал я самому себе. Ведь сам знаешь, что испытывать подобное - удел тех, кто не знает своего срока. А тебе то что? Все эти страсти — пшик, мимолетный ветер, который уйдет вслед за тобой; имеют ли они значение? Нет. Важно здесь и сейчас.
От подобной глупой философии, как ни странно, полегчало. По крайней мере, я, наконец, смог переключить внимание на реальный мир.
И стоило мне лишь шелохнуться — так я тут же ощутил, как из моей руки что-то выскальзывает. Попытка среагировать...
Поздно. Что-то падало… вниз. До меня донесся звук всколыхнувшейся воды - и я проснулся окончательно.
Распахнув глаза, я едва удержался от мата во весь голос. Нет, я был на мосту, картина перед глазами не оставляла других вариантов. Вот только я не понимаю, как меня угораздило здесь очутиться. Полагаю, решил реализовать свою последнюю мечту и отправился на экскурсию по столице — что ж, не вижу в этом ничего плохого. Жалею лишь, что не могу ничего вспомнить. Видимо, слишком весело отдохнул. Весело — в кавычках, а не скобках, как говорилось в одной небезызвестной песне.
Впрочем, отсутствие воспоминаний было только половиной беды. Одно дело проснуться на мосту, и совершенно другое – где-то посреди его несущих балок глухой ночью, под свет молодой луны и звуки всякой живности вроде сверчков у берега.
Между мной и песчаным берегом было добрых метров пятнадцать, в воздухе висел присущий нашим широтом запах болота, а в лицо дул прохладный речной ветер. Оглянувшись, я обнаружил себя на небольшой технической площадке, прямо на балках моста.
Вид на внутреннюю часть моста открывался не шибко красивый: словно все здесь состояло из ровных металлические линий без украшений, что отдавали ощущением кондового тракторного завода. Словом, ничего, на что можно было бы любоваться — особенно в таком идиотском положении.
