Две башни - Толкин Джон Рональд Руэл
— Голос земли непонятен и слаб, — пояснил он. — На много миль вокруг нас никто не идет по земле. Слаб и далек звук шагов наших врагов. Но громко слышен цокот копыт лошадей. Я понял, что слышал их даже во сне и они тревожили мои сновидения — лошади, скачущие на запад. Но теперь они еще дальше от нас и направляются на север. Что там случилось?
— Идемте! — воскликнул Леголас.
Так начался третий день преследования. На протяжении всех его долгих часов они то шли, то бежали под облаками и под солнцем, как будто никакая усталость не могла загасить жегший их огонь. Они мало разговаривали. Они проходили по пустынным местам, совершенно не различимые в своих эльфийских плащах на фоне серо-зеленых полей; даже в самый полдень вряд ли чей-нибудь глаз, кроме глаза эльфов, мог заметить их, пока они не оказывались совсем рядом. Часто про себя благодарили они госпожу Лориена за подарок — лембас, потому что они могли есть и черпать новые силы даже во время бега.
Весь день след их врагов вел прямо на северо-запад без всяких поворотов и перерывов. В конце дня перед ними начался длинный безлесый подъем, заканчивающийся рядом низких горбатых холмов. След орков стал менее отчетлив, когда свернул на север, к этим холмам, потому что земля стала тверже, а трава короче. Далеко слева серебряной нитью на зеленом фоне извивалась река Энтвош. Ничто не двигалось, и Арагорн часто удивлялся, почему они не видят ни следа зверя или человека. жилища Рохиррима большей частью находились далеко на юге, в лесистых предгорьях белых гор, теперь скрытых туманом и облаками; однако раньше повелители лошадей пасли здесь, в северо-восточной части своего королевства, большие стада, и здесь часто встречались пастухи, живущие в палатках даже зимой. Но теперь местность была пустой, повсюду царило молчание, не вызывающее, однако, мыслей о мире.
В сумерках они снова остановились. Теперь дважды по двенадцать лиг прошли они по равнинам Рохана, и стена Эмин Муила потерялась в дымке на востоке. Молодая луна блестела в туманном небе, но давала мало света, а звезд не было видно.
— Теперь я еще больше недоволен остановкой в нашей охоте, — сказал Леголас. — Орки бежали перед нами, как будто сам Саурон со всеми своими хлыстами гнался за ними. Боюсь, они уже достигли леса и темных холмов и уже идут в тени деревьев.
— Это горький конец нашим надеждам и всей нашей работе, — сказал Гимли.
— Надежде может быть, но не работе, — возразил Арагорн. — Мы не повернем назад… Но я устал. — Он взглянул на пройденный путь. — Что-то непонятное в этой земле, я не доверяю тишине. Я не доверяю даже бледной луне. Звезды не видны; я устал, и устал так, как никогда в жизни, как ни одни скиталец не устает, идя по следу. Чья-то злая воля придает скорость нашим врагам, ставит меж нами невидимый барьер — усталость, которая больше в сердце, чем в членах.
— Верно! — сказал Леголас. — Я это знаю с того момента, как мы спустились со стены Эмин Муила. Эта воля перед нами, а не сзади. — И он указал на равнины Рохана на темнеющем западе под полумесяцем луны.
— Саруман! — пробормотал Арагорн. — Но он не сможет повернуть нас назад! Нам придется еще раз остановиться. Смотрите: даже луна зашла за облако. Но когда вернется день, наша дорога поведет на север.
Как и раньше, первым встал Леголас, если он вообще спал.
— Проснитесь! Проснитесь! — восклицал он. — Красный рассвет! Странные события ждут нас на краю леса. Добрые или злые, я не знаю, но нас там ждут. Вставайте!
Остальные вскочили и почти немедленно двинулись дальше. Медленно приближался спуск с холмов. Оставался еще час до полудня, когда они достигли его. Зеленые склоны убегали от них прямо на север. Под их ногами земля была сухой, а трава короткой, полоса земли шириной примерно в десять миль лежала между ними и рекой, слабо просвечивающей сквозь густые заросли тростников и камыша. Прямо на запад от самого горизонта южного склона располагался большой круг, где трава была вытоптана множеством ног. От него снова уходил след орков, поворачивая на север вдоль сухих подножий холмов. Арагорн остановился и внимательно осмотрел следы.
— Они здесь немного отдохнули, — сказал он, — но даже дальний след очень стар. Боюсь, Леголас, ваше сердце говорило правду: прошло трижды по двенадцать часов с тех пор, как на этом месте стояли орки. Если они дальше шли с такой скоростью, то они вчера на закате достигли границ Фэнгорна.
— Я ничего не вижу на севере или на западе, только трава, тонущая в дымке, — сказал Гимли. — Увидим ли мы лес, если взберемся на холмы?
— Он еще очень далеко, — ответил Арагорн. — Если я правильно запомнил, эти склоны тянутся на восемь или больше лиг к северу и потом сворачивают на северо-запад, к Энтвошу, а дальше еще остается около пятнадцати лиг.
— Что ж, идемте, — сказал Гимли. — Мои ноги должны забыть мили. Но они шли бы легче, если бы на сердце было легко.
Солнце уже садилось, когда они подошли к концу склонов. Много часов шли они без отдыха. Теперь они двигались медленно, и спина Гимли согнулась. Тверды, как камень, гномы в работе и в пути, но бесконечная охота начала сказываться и на нем, когда надежда покинула его сердце. Арагорн шел за ним угрюмый и молчаливый, снова и снова наклоняясь и осматривая след или знак на земле. Только Леголас ступал легко, как всегда: ноги его, казалось, едва касались земли, не оставляя даже следов; все, что ему было необходимо, он находил в хлебе эльфов, а спал он, если это можно назвать сном, давая своему мозгу отдохнуть, блуждая с открытыми глазами при свете дня в причудливом мире эльфийских сновидений.
— Пойдемте на тот зеленый холм! — сказал он.
Устало следовали они за ним, поднимаясь по длинному склону, пока не оказались на вершине. Этот холм, круглый, гладкий и обнаженный, стоял обособленно у самого северного конца скал. Солнце садилось, и вечерние тени надвигались, как занавес. Путники были одни в сером бесформенном мире. Только далеко на северо-западе на фоне света угасающего дня видна была более густая тьма — туманные горы и лес у их подножья.
— Ничего не видно, что могло бы помочь нам в выборе направления, — сказал Гимли. — Придется снова остановиться и переждать ночь. Становится холодно!
