Грэм Тейлор - Повелитель теней
– Ты знаешь этого человека? – В голосе Рафы появились требовательные ноты. – Скажи мне – мне это очень нужно. Ты его знаешь?
Впервые за их короткое знакомство Томас заметил, что Рафа словно бы стал другим. Казалось, он в нетерпении ждет чего-то крайне важного и неприятного.
– Это тот человек, которого я ищу, у него есть то, что он украл у моего народа.
Он старался держать себя в руках, но Томас без труда заметил волнение, вспыхнувшее в его глазах.
– Я его знаю, – ответил Томас. – Он обокрал так много людей, так часто крал все и у всех, что для него это не представляет труда. – В его словах были горечь и злость, накопившиеся за долгие годы нищеты, в которую вверг его семью Демьюрел.
– Я ненавижу его, так ненавижу, что мог бы убить его, как он пытался убить мою мать. – Томас буквально выплевывал слова ненависти. – Он называет себя служителем Бога. Но любой, кто верует в Бога, не стал бы поступать как он. Он живет обманом и ложью, и за это я называю его служителем Сатаны. Вся деревня в полной его власти, он хочет распоряжаться каждым из нас.
Рафа отозвался быстро:
– Он хочет распоряжаться гораздо большим, чем эта деревня. Если он и впредь будет идти этим путем, если сумеет поставить себе на службу то, что украл, тогда весь мир окажется в его распоряжении и он постарается отобрать власть у самого Риатамы.
Томас ничего не знал о Риатаме, да ему это было и не важно. Но он долго ждал минуты, чтобы расквитаться с его преподобием Демьюрелом, и теперь почувствовал, что, возможно, час возмездия близок. Томас гордился своим умением сражаться, ловить рыбу и проникать в тайники контрабандистов Бейтауна без их ведома. Он знал каждую пядь земли в деревне и в подземных ходах под домом викария. Что бы там ни украл Демьюрел, он сумеет украсть у него. Томас не отрывал глаз от догоравшего костра, стараясь не выдать своих мыслей.
– Итак, ты поможешь мне, я знаю, ты захочешь помочь мне, – взволнованно заговорил Рафа. – Кто он, этот Демьюрел? Расскажи мне все, и тогда мы составим план. – Рафа стремительно протянул свою сильную черную руку, схватил Томаса за запястье, не дожидаясь ответа, и заглянул ему в глаза– – Прежде всего скажем себе, что мы не отступим. Этот Демьюрел вовсе не слуга Господа, и он сделает все, что сможет, чтобы раздавить нас обоих. Мы сражаемся с высшими силами, духами и дьяволами. Демьюрел не просто человек, он тот, кто общается с миром мертвых, он – Повелитель теней.
Рафа еще крепче сжал запястье Томаса, а улыбка его стала еще шире.
– Сейчас я буду говорить с Риатамой. Закрой глаза.
Мнения Томаса он не спросил. Это был приказ, не просьба. Во всем облике Рафы появилось что-то властное, что-то такое, чему Томас не мог, да и не хотел противиться. Его заботило только то, что рука его, крепко сжатая Рафой, все больше немела, и еще беспокоил запах от чуть ли не тлевших уже над костром штанов. Подчиниться сейчас означало, что он может спасти свою руку и – при удаче – штаны. Томас зажмурился, но постарался оставить хоть узкую щелочку, надеясь увидеть, что должно произойти.
Рафа заговорил вдруг голосом гораздо более глубоким и сильным, чем прежде:
– Великий Риатама… Творец всего доброго, что есть на свете… да пребудет с нами Дух твой.
Он громко выкрикнул эти слова, и по пещере прокатилось эхо, отражая их силу. Томас открыл глаза, он хотел увидеть, как мечутся по стенам языки огня. По пещере кружился смерч, разоряя его лежанку и швыряя в воздух припасы. Ему чудилось, он стоит в глазе бури, а вокруг беснуется хаос. В центре пещеры огонь стал еще ярче, а вокруг все летело, кружилось в вихре: его книги, свечи, хлеб и попоны. Пока хватало сил, Томас держался за руку Рафы, а потом бездумно шагнул назад, в торнадо. Его подняло вверх и с силой швырнуло о липкую, склизкую стену. Он мешком рухнул на пол.
И вдруг из глаз Томаса брызнули слезы. Обессиленный, он лежал на полу пещеры, рыдая, и ему показалось, что невидимые руки развязали узел мучительных страданий в его груди, который он носил в себе долгие годы. Вся ярость, какая жила в нем из-за смерти отца, его ненависть ко всему миру и страх смерти – все плавилось, уходило, покидало его. Томас не понимал, что происходит. Затхлый запах водорослей, сырых стен и рыбьей чешуи вдруг сменился все одолевшим ароматом свежескошенной травы. В темной пещере он ощутил вдруг, как тепло летнего солнца ласково согревает его.
Откуда-то издалека до него донесся голос Рафы, обращавшегося к нему:
– Этому не противься. Позволь Риатаме коснуться твоего сердца, он знает, как много ты страдал. Ему известны все невзгоды твоей жизни. В Риатаме все мы найдем мир и покой.
Томас почувствовал теплую руку Рафы на своем лбу. Она успокаивала, как горчичные травяные компрессы, которые делала его мама. Тепло от ладони Рафы становилось все интенсивнее; оно пронизывало все его тело. Он не сопротивлялся, позволяя этому ощущению длиться и длиться, отчего казалось, что прошли уже долгие часы блаженного покоя. «Может, это все-таки колдовство?» – думал он про себя в полудреме.
Словно зная, о чем думает Томас, Рафа ответил:
– Не бойся, в этом ничего страшного нет. Не человек делает это и не магия темных сил. Сам я не обладаю никакой властью; это дар Создателя тебе. Прими его… Вдохни его… Позволь этому времени длиться.
Слова эти эхом отозвались в глубине мозга Томаса. И они повторялись неустанно, принеся с собой сон и сновидения.
Рафа накрыл мальчика попоной, подбросил плавуна в костер, сел позади и закрыл глаза.
Их разбудил грохот моря. Томас проснулся первым, при слабых отсветах догоравшего костра оделся. Его штаны похрустывали, были почти горячими и пахли морской водой. Рафа открыл глаза, и тотчас его улыбка осветила все, словно солнце.
– Тебе что-нибудь снилось?
Томас с трудом сдерживал новое для него чувство радости.
– Мне снилось много всего… мой отец… мать… вчерашний день. Все было словно наяву. Мне казалось, будто у меня выросли крылья. – Томас замолчал, улыбка сбежала с его лица, ему вспомнилось иное видение. – Мне приснился Демьюрел. Я знаю, почему ты здесь и зачем его ищешь. У него есть та фигурка, которую я видел в твоем камне… Он пытался использовать ее против тебя.
– Не бойся, это был только сон, но сны даются нам как предупреждение о том, что ждет нас, и о том, что в нашем сердце. – Рафа встал с самодельного ложа из папоротника. – Сны – это тени будущего или нас самих; их никогда не нужно бояться, они для того, чтобы мы задумались и обратили все к собственной пользе. – Он положил руку Томасу на плечо. – Где живет Демьюрел? Это близко?
Томас обдумывал, как быстрее добраться от пещеры до жилища викария.
– Отсюда примерно пять километров, но если ты не против идти в полной темноте под землей, тогда мы сократим путь до трех километров. В подземный ход можно попасть из леса.
Все подземные ходы были ему знакомы: по ночам он не раз помогал отцу выгружать контрабандное бренди, шелк и табак – все это доставляли на берег маленькие лодчонки. Его отец был рыбаком, жилось им трудно и бедно, и отец пополнял время от времени доходы семьи, подплывая к какой-нибудь французской шхуне и возвращаясь после с самыми удивительными вещами. Демьюрел даже с этого брал свою долю. Он называл ее вознаграждением за хранение. Но подразумевалась при этом не бутылка бренди для викария или табачок для ризничего. Нет. Демьюрел желал получать свою долю наличными, серебром или золотом.
«Нынче ночью, – думал Томас, – жадность Демьюрела станет его концом».
– Пойдем по подземному ходу, – решил Рафа. – Нельзя терять ни минуты.
У входа в пещеру мягкий голубой свет полной луны озарял камни, выложенные дорожкой к песчаному берегу. Томас видел янтарную полоску на северной стороне неба, она казалась ему яркой, но почти не давала света; ночь по-прежнему оставалась темной и угрожающей.
Воздух был свежим и чистым – какая перемена после сырости и дыма в пещере. Они шли через лес без помех. Томас обошел стороной тропинку, где он встретился с тулаком, и провел Рафу по самому краю скалы; слева от них было море, а лесная чаща справа.
Оставив залив позади, они стали взбираться по крутому склону к дому викария, который возвышался на вершине скалы, граничившей с полевыми угодьями деревеньки Пик. Деревья сплетались над их головами, словно узловатые пальцы на старческой руке. Сухие листья опадали с веток от легкого ночного бриза и шелестели под ногами. Крик старой совы, густой и хриплый, нарушил тишину, сухие ветки деревьев застучали друг о друга.
Томас свернул с тропинки и спустился в неглубокую лощину, вход в которую загораживал куст остролиста. Он оттянул назад колючую ветку, открыв устье подземного хода. Ход был прорезан в скале, достаточно широкий для того, чтобы по нему мог пройти человек с бочонком бренди, не поранив рук.
– Сюда, – шепнул Томас как только мог тихо, однако сова с громким уханьем сорвалась с дерева и метнулась прочь.
