Олег Авраменко - Игры Вышнего мира

Глаза девочки сверкнули, но тут же погасли.

– Нет, не получится. Мама не пустит.

– А мы не станем ее спрашивать. Просто выйдем и поедем, пока она занята в магазине. Тебя не станут наказывать, обещаю. Всю ответственность я возьму на себя.

Тара задумалась. Видно было, что такое предложение казалось ей чересчур смелым. Ларссон понял, что чем дольше она будет думать, тем меньше шансов на ее согласие, и попытался разбудить в ней дух противоречия:

– Хотя нет, это плохая идея. Ты еще маленькая и должна слушаться маму.

Девочка досадливо поджала губы. Ларссон понял, что попал в точку. Похоже, в ней давно зрел протест против того, что родители чрезмерно ограничивают ее свободу.

– Я уже не маленькая, – сказала она. – Просто… – Тут Тара замолчала и посмотрела на Сибиллу. – А ваш кот, он оборотень?

– Да, оборотень. Только не кот, а кошка. Хочешь ее подержать?

– Не хочу, – решительно заявила девочка и впилась цепким взглядом в лицо Ларссона. – Оборотни плохие, так мне папа с мамой говорили. И вы тоже плохой.

– С чего ты взяла?

– Потому что я вас узнала. Вы не папин знакомый. Вы – тот, кого он ищет.

«Ну что ж, – с сожалением констатировал Ларссон, – ничего не получилось. Придется…»

Эта была его последняя мысль. В тот же миг Тара резко взмахнула рукой, и Ларссона словно пронзила молния. Магический удар оказался столь сильным и столь неожиданным, что Ларссон не успел среагировать. В его глазах все поплыло, тело онемело, а ноги подкосились.

Падения Ларссон уже не почувствовал – его поглотила тьма…

ГЛАВА 23

А затем тьма сменилась просто темнотой – не черной, беспросветной, а серой, мглистой. И оказалось, что Ларссон не упал. Он прочно стоял на ногах, а его ноги стояли на чем-то твердом. На чем именно – разглядеть не мог; он и себя-то видел с трудом, лишь как более темные очертания рук, туловища и ног на фоне чуть более светлой темноты. И здесь он был не один такой – поодаль двигались тени, очень похожие на человеческие фигуры. В основном они были невысокие, как будто детские.

– Эй! – произнес Ларссон. – Где я? Что со мной?

Голос его прозвучал глухо и отрывисто, как будто мгла поглощала звуки, едва они рождались.

Тем не менее его услышали. Несколько фигур остановилось, а одна из них, что повыше остальных, направилась к нему. Она была тонкой и стройной – скорее всего, женской или девичьей. А ее голос, несмотря на глухоту и отрывистость, прозвучал довольно приятно:

– Ты поторопился, Свен Ларссон. Тебе здесь еще не место.

– Но где… – начал было он, но осекся. – Ты сказала «Свен Ларссон»? Ты знаешь, кто я?

– Да, знаю. Я вижу, кто ты. Это там, в земном мире, ты мог скрываться под личиной своего сына.

– Значит, я умер? – Как ни странно, это не вызвало у него особых эмоций. – Я в Преисподней?

– Оба твоих предположения неверны. Ты еще жив – вот почему я сказала, что тебе здесь не место. И это не Преисподняя.

– На Небеса тоже не похоже, – сказал Ларссон, оглядевшись по сторонам.

– И не Небеса, – подтвердила его собеседница. – Место, где мы находимся, называется Перекрестком миров или Предвечной Пустотой. Если не ошибаюсь, ты уже слышал о нем.

Да, Ларссон слышал. Чуть не проколовшись в беседе с Ривалом де Каэрденом на теме драконов, он обратился за информацией к Локи и восполнил этот пробел в своих знаниях. Правда, тот рассказал ему ровно столько, сколько знали другие колдуны, и ни на йоту больше. О том, что здесь водятся умершие, он и словом не обмолвился.

– Я представлял Перекресток миров совсем иначе, – произнес Ларссон. – Рассказывают о сизом тумане, а я вижу какую-то серую мглу и тени.

– Все зависит от восприятия. Кот-оборотень, пересекающий Предвечную Пустоту по древнему пути драконов, видит калейдоскоп разных Граней, а для его всадника-человека все сливается в сплошной сизый туман. Ты же пришел на Перекресток миров по стезе мертвых, хотя еще жив. Это место тебе чуждо, твой разум отвергает его. Потому ты и видишь лишь серую мглу и тени.

– А ты что видишь?

– Много всего. В частности, я вижу перед собой человека, которого любит моя дочь.

Ларссон вздрогнул и изумленно уставился на маячившую перед ним тень:

– Ты Визельда?! Мать Герти?

– Да, – подтвердила она. – Но сразу тебе скажу, что не знаю, как ты здесь очутился.

– Может, это дело рук Вышних? – предположил Ларссон.

– Исключено. Перекресток не подвластен ни Вышнему миру, ни Нижнему. Сюда попадают те, кто отверг и Небеса, и Преисподнюю. Такие, как я. Такие, как ты. Причем ты проявил завидное рвение и опередил даже собственную смерть.

– Один раз я уже умирал, – заметил Ларссон. – И попал в Нижний мир.

– Само собой. Тогда ты был просто дезертиром, сбежавшим от своих хозяев. Ты прятался от Преисподней, но она по-прежнему оставалась в тебе. Теперь же ты восстал против нее и одолел в себе Тьму, но так и не склонился к Свету.

– Понятно. А ты?

– Я стала черной ведьмой против собственной воли. Нижний мир подчинил меня, но не сломил, не завладел моей душой. Вместе с тем я прокляла Вышних, допустивших такую несправедливость. Я возненавидела Бога, сотворившего этот неправильный мир. А когда умирала, молилась только об одном: лучше небытие, чем ад или рай, которые мне одинаково отвратительны. В результате я оказалась здесь.

– Так ты умерла не сразу?

– О нет. – В приглушенном голосе Визельды проскользнули иронические нотки. – Циммерфельды больше привыкли размахивать пивными кружками, чем мечами. Они лишь смертельно ранили меня и сразу набросились на Черного Эмиссара. А я прожила еще пару минут и запросто могла их убить, но не стала этого делать. Они ведь ни в чем не виновны.

– А зачем ты вообще вызвала Эмиссара?

– Меня заставили. Я не могла противиться – ты сам понимаешь, каково это; ты тоже был черным магом.

– Да, понимаю.

– Все было подстроено специально для того, чтобы Циммерфельды разоблачили меня как ведьму и убили. А Герти, прежде чем попасть в школу, должна была до дна испить горькую чашу подозрений и преследований, обиды и унижения, что сделало бы ее озлобленной и податливой ко Злу. Так замышлял Велиал, но просчитался – мир все-таки не без добрых людей. Сначала князь Биллем вступился за нее, а потом появился Марк фон Гаршвиц и вернул ей веру в справедливость. Ну и ты, конечно, сыграл немаловажную роль. Любовь – лучшее лекарство от душевных травм. Именно поэтому, а не из-за твоих угроз забрать Герти из школы Гидеон Викторикс пытался убить тебя.

– А ты много знаешь! – удивленно произнес Ларссон.