Ольга Шумилова - Эхо войны.

— Совсем хода нет?

— Только если вплавь, — Тайл нахмурился. — Но вам не советую — может затянуть. Дно ненадежное, может быть зыбучка, прикрытая водой.

Я уперла руки в поясницу и посмотрела в затянутое облаками небо. И что я должна сказать?…

— Коэни!…

— Да? — он возник рядом, едва затих последний звук его имени.

— Надо перенести… — я на миг замолчала, подсчитывая, — пятерых через омут. Справишься?

— А где берег?

Я молча посмотрела на Тайла. Он только махнул рукой и начал раздеваться.

— Сейчас сплаваю, посмотрю.

Я подхватила упавшую одежду. С тихим плеском он нырнул, мелькнула темная тень в коричневой воде.

— А он не того… Судорога от холода не схватит? — поинтересовался подошедший Маэст.

— Да нет, — ответил за меня Лаппо, принимая у меня часть одежды, не помещающейся в руках. — Это же ремен. У них теплообмен другой — низкие температуры переносят хорошо, взять хотя бы нашего спящего красавца. А с высокими проблемы. Вот, например…

— Вы посмотрите на него, — буркнул Тайл, выныривая у берега, и ядовито закончил: — Сейчас он лекции читает, а через неделю эксперименты на нас ставить начнет. Не за это ли посадили?

Лицо Лаппо вытянулось, повисла неудобная тишина. Коэни откашлялся и дипломатично поинтересовался:

— Вы нашли берег?

— Да. Метров двести к северу, — Тайл повернулся к брату. — Бери нашего беспамятного на буксир, и поплыли.

— Я с вами пройду один раз, — сказал Коэни, и добавил для меня: — Носилки самые тяжелые, поведу сначала их. Вы их увяжите покрепче, как бы что не упало.

Одежду ременов забросили на носилки и перетянули ремнями. Сами они уже были на том берегу, а маг шел обратно, прямо по воде. Первый, «вещевой», рейс прошел гладко. Маэст, отправленный следующим, выглядел, как карикатура на балерину, скользящую по воздуху у самой водной глади. Лаппо в этой роли смотрелся бы более органично, если бы перестал кривляться, выдавая свои гримасы за хорошее настроение.

Вернувшийся в четвертый раз Коэни выглядел неважно. На лбу выступила испарина, несмотря на холод, руки едва заметно дрожали. Я посмотрела на Зиму:

— Идите следующим.

— Нет. Я… Я потом.

Я внимательно посмотрела на внезапно побледневшее лицо, поймала взгляд нервно бегающих глаз, — и не стала спорить.

Ощущения, когда тебя ведут телекинезом, неописуемы и весьма заметны для желудка, потому как лично меня укачивало, — в общем, балерина из меня получилась ничуть не краше, чем из остальных.

На берегу Коэни опустился прямо на стылую землю, запрокинул голову, и несколько минут просто сидел, прикрыв глаза.

— Ты как? Справишься?

Он медленно опустил голову и посмотрел на меня.

— Да. Конечно…

Маг поднялся и побрел обратно, к завалу. Я присела на край носилок, где как раз устраивали нашего найденыша, и стала ждать. В Коэни я верила, а вот реакция Зимы мне не нравилась.

На полпути они стали хорошо видны. Зима плыл над водой с белым как снег лицом, напряженными до боли плечами и застывшим взглядом. Его губы двигались — судя по выражению лица Коэни, обращался он к нему, и ничего приятного не говорил.

Чем ближе они подходили, тем больше дрожали руки белокурого мальчика, и тем больше хмурилась я. Зима все еще говорил, быстро и зло. Я успела расслышать только одну фразу: «…твоя грязная дохлая скотина, слава богам, осталась там, и ничем…», а потом руки мага вздрогнули, и в пятнадцати метрах от берега Зима ушел под воду.

Уронив фляжку, вскочил на ноги Ремо и бросился к воде. Я вскочила тремя секундами позже — теми секундами, которые потребовались для того, чтобы выдернуть из–под груды вещей на носилках палаточную стойку. Я не имела понятия, умеет ли связист плавать, но про зыбкое дно вспомнила внезапно и очень отчетливо.

Очнулся от столбняка маг, охнул, упал на колени и запустил по плечи руки в воду, суетливо пытаясь нашарить парня.

Секунды начали отсчитываться ударами сердца, а сердце стало биться медленно и сонно, будто и не особенно хотело жить…Такое бывает во время боя, когда застывает пуля, летящая в лицо.

Быть может, оттого, что секунда стала минутой, казалось, что Ремо, спотыкаясь, все никак не может добежать до берега, что мое тело стало деревянным и оттого не желает идти, а маг и вовсе спит с открытыми глазами, мучительно медленно поводя руками под водой.

Казалось… Казалось.

На самом деле все закончилось так же, как и началось — вдруг. Один ребенок выволок другого на поверхность, отчаянно цепляясь за выворачивающуюся из рук куртку, и, похоже, почти рыдая. Схватил в охапку и — вот он, на берегу.

Зима кашляет и мотает головой. Его колотит крупной дрожью, но… Все живы, слава Богам, здоровы, и в ближайшее время не умрут.

Я опускаюсь обратно на стылую землю, глядя поверх склоненных около связиста голов на Коэни, и начинаю понимать, почему замерло для меня время. Когда оно замирает для мага, оно замирает для всех вокруг. У каждого свой бой, свои пули… А так испугался он первый раз в жизни.

Должно быть, я пристрастна. Глубоко и неисправимо. Чем еще объяснить то, что я сижу, уперевшись локтями в колени, и потрошу носком ботинка смерзшуюся землю, вместо того, чтобы бежать страждущему на помощь. Должно быть, где–то по пути из ниоткуда в никуда у меня вышли все запасы безропотного терпения, ангельского сострадания и небесного милосердия. В сухом остатке остались безразличие и злость.

Привет мракобесам.

Я зло сплюнула на землю и тяжело встала. Вернусь в форт и брошу эту работу. Нет во мне смирения. Вычерпано до донышка. К богам без него идти можно, к смертным — нет.

Вот только до форта далеко, как и до моей отставки… Я еще раз сплюнула и зашагала к берегу.

Ремо деловито хлопал нашу обморочную барышню по бледным щечкам. Я внесла свой вклад, ухватив Зиму за шиворот и как следует встряхнув. Вдруг он распахнул свои глазищи и схватил меня за руки, залепетал, жалобно, плаксиво, совсем по–детски:

— Я воды боюсь…

В глазах, огромных зеленых глазищах — паника без конца и края. Вот так.

Он перевел взгляд на задыхающегося белокурого мальчика, стоящего на коленях совсем рядом и вдруг взорвался огненной, вполне взрослой и слишком опасной яростью:

— Ты! Урод! Ты еще за это ответишь! — он вырвался из рук Ремо и весь подался вперед, шипя: — Что, побоялся, что в драке расквашу носик, решил списать на несчастный случай?! Ах, у нас ручки задрожали, не удержал… А может, маг из тебя такой же слабак?! А сколько дифирамбов пели нашему уникальненькому таланту, а его и спички зажечь не хватит! Скажи спасибо своей родне чешуйчатой, ты, вшивое животное, небось нахватался блох от своей тупой скотины, что даже издохнуть с пользой не смогла!…