Богдан Дорошин - Почти герой

Возле высокого надгробия я заметил еще одну фигуру, которая словно бы парила над землей. Прищурив глаза, я попытался разобрать, кто же это может быть, но лунного света не хватало. Оживший покойник отпустил меня, после чего с хлюпаньем вытаскивая из раны руку. Я тут же согнулся пополам и отполз на метр в сторону.

Фигура в балахоне плыла в нашу сторону и выглядела еще ужаснее моего мучителя. Последний же, весь подобрался и принял бойцовскую стойку. Через секунду от него веяло такой мощной аурой, что я мог поклясться: его тело охватил черный огонь, который языками дергался в такт ветру.

Человек в балахоне выкинул вперед руку и черное кладбище осветило дневным светом. Я не мог оторвать рук от раны, поэтому глаза мои подверглись муке. Их резануло словно плетью, а после я видел перед собой одни красноватые пятна. Когда все пришло в норму, я с удивлением обнаружил, что ночь сменилась днем, а кладбище уже не выглядит так зловеще.

Живой мертвец вновь умер, его кости неправдоподобной кучкой лежали рядышком. В пустом черепе больше не полыхал огонь. Я так же осмотрел свои повреждения и заметил, что моя рана исчезла.

– Некромантия, – пояснил незнакомец с самым будничным видом. – Я все думал, ты справишься сам, но после решил вмешаться…

Он подошел ко мне и помог встать. Я неприятным взглядом осмотрел кладбище, после чего констатировал простой факт: Пейн козел. Черной магией он поставил мою жизнь под угрозу, что заставило медальон отреагировать защитной реакцией, вследствие чего появился…

– Так вот ты какой, чудила поганый, – пробормотал я, разглядывая великого мага. Он был немного ниже, но посимпатичнее меня, с лицом, которое, наверное, и родилось, чтобы называться аристократическим.

– Прости что? – Дархан поднял брови и выглядел так, словно действительно был удивленным. Что за черт, ведь Пейн говорил, что это всего лишь отражение…

– А, забудь. Это у меня от нервов.

Я уселся на холодное надгробие, а великий маг остался стоять. В его прикиде не было ничего вычурного, при желании этого человека можно принять за бродячего монаха или фокусника-шарлатана.

Маг осмотрел меня, бесспорно оставаясь недовольным. Кажется, ему не нравилось во мне абсолютно все, от туфлей и одежды, до похабной морды и улыбки.

– Гони формулы заклятий, – без обиняков высказал я свои требования, но подозрения, что отражение все же не такое глупое, подтвердились.

– Так просто? И зачем же они тебе?

– А тебе какое дело? Ты существуй себе в своем не слишком уютном мирке, перекапывай могилки, а я займусь своими проблемами в мире живых.

– Но я ведь тоже – живой.

Я изобразил удивление, а потом сказал, что не расслышал его последних слов. Дархан улыбнулся страной улыбкой, после чего кивнул:

– Я живой. Ты правильно понял.

– Что?! – воскликнул я, подскакивая с места. – Значит, ты выжил после той мясорубки и сейчас где-то бродишь?? Занял мое место сапера?

Дархан скривился.

– Нет, то событие мне пережить не удалось. Мы проиграли?

– Выиграли. Разбили врага на голову.

– Вот как? Ясно.

– Ты мне лучше объясни, что ты такое? И если ты живой, то как оказался здесь? Я думал, меня будет ждать лишь отражение! – не унимался я.

Дархан замялся с ответом, прогудев малозначительное «ну» и «м-мм».

– Как бы это попроще… сказать, – протянул он задумчиво. – Ты знаком со спецификой создания артефактов?

– Да, в общих чертах.

– Чтобы артефакт набрал силу в него должно войти что-то живое и очень ценное. Человеческая душа очень для этого подходит, хотя еще лучше использовать души магических существ. Мой – уже твой – медальон вмещал около пятнадцати процентов моей души. Туда входили мои самые малоприятные качества, с которыми я без сожаления мог расстаться…

Я открыл рот, неожиданно поняв, как благородные становятся благородными. Раньше я считал, что за хорошими манерами, сдержанностью, умом и характером стоят годы тренировок и муштры. Сейчас же выходило, что любой маг, способный создать магический предмет, может с легкостью избавиться от пороков, запечатав их в свой небольшой артефакт. Не нравиться ковыряться в зубах, грызть ногти, надоела зависимость от алкоголя и табака? Все решается просто, легко и безболезненно.

– Да, все примерно именно так и обстоит, – подтвердил Дархан. – Но не все маги идут на такое. Это очень удобно, но только до тех пор, пока предмет находиться у создателя. Если его потерять, то потеряется и часть души, отчего мир вокруг становиться… в общем маг теряет свою полноценность. Превращается в то, что сам себе оставил.

– Так значит вот почему вы, маги, так дорожите своими медальонами и никому не даете их на хранение?

– Да, ведь это часть нас самих.

– И что дальше?

– Отдаваться полностью медальону никогда не практиковалось. Даже среди лидеров Гильдии отдача доходила только до шестидесяти процентов, ибо для управления государством нужно быть чем-то большим, чем человек. Эмоции и чувства в большой политике играют второстепенную роль, но нужно всегда оставаться заинтересованным, ибо рано или поздно тебя обойдут.

Я понимающе хмыкнул, а Дархан, который продолжал неподвижно стоять, продолжал свою небольшую историю:

– Когда я понял, что мне конец, пришлось быстро что-то придумывать, ибо на плечах моих гора ответственности, а за плечами – парочка незавершенных дел. Если бы я просто погиб, не передав никому своих сил, то моя жизнь была бы прожита впустую. Если короче, то в последние минуты мне удалось скопировать почти всю свою душу в медальон.

– И ты отдал его такому как я? – я не поверил ему.

– Нет, ты сам его забрал, – скривившись, напомнил Дархан. – По моим расчетам мое тело должны были отыскать люди Гильдии, они же должны были отдать медальон в нужные руки. Но все пошло верх дном, а после, возле Статуи Стихий, ты тоже внес свою часть в амулет, из-за чего я перестал быть хозяином положения.

– Что?! Я отдал свою душу этой чертовой железке?! И… много?

– Хм, точно сказать не берусь, но процентов семь, может быть больше.

Я прищурил один глаз, подозрительно вперившись в Дархана, проверяя его на предмет лжи. Но вряд ли помершему магу нужно врать, это я понял сразу. Вопрос был только в том, что же я вложил в этот чертов амулет?

– Таким образом, мы оказались связаны, – продолжил Дархан, которому неожиданно захотелось рассмотреть свои пальцы. – Я со своей почти полной душой и ты, внесший в медальон лишь часть своей.

– Как у меня это вышло? – изумленно спросил я, чувствуя как земля уходит из под ног.