Александр Гуров - Ученик некроманта. Мир без боли

— Где эти молокососы? — нервно спросила вампирша. — Им и надо-то всего одну живую притащить. Чего телятся?

— Пойду, проверю, — подал голос Райоль, брезгливо наблюдавший за разворачивающейся картиной, и вышел за дверь.

Цепляясь за ноги вампира, Марта подползла к кровати и незаметно достала из-под нее тонкий серебряный кинжал с извилистой гравировкой на клинке, который спрятала в спальне младенца, узнав о том, что ее возлюбленный вампир. Ничуть не страшась возмездия, подняла руку на проклятую нежить.

Лаборатория Ливуазье располагалась в подвале, за погребом и винной мастерской, в которой герцог, соединяя элитные сорта винограда, создавал новые изысканные букеты. Когда на первом этаже послышались звон стекла и крики, Энин только-только распечатала зашифрованные замки и вошла в лабораторию. Сперва она не придала посторонним звукам значения. Кто знает этого сумасшедшего вампира, хозяина усадьбы? Может, ему взбрело в голову наорать на бедную служанку и избавиться от лишней посуды? Крики повторились, и Энин все же решила проверить, что происходит наверху. Поднявшись на первый этаж, колдунья вмиг забыла об алхимии и опытах. В особняке царил хаос. Двери были выломаны, на полу блестели осколки битого стекла, а темно-серые драпри усеяли бисеринки крови.

— Эта шлюха убила Регина! — со второго этажа раздался незнакомый женский голос, и Энин рванулась туда.

Первых вампиров она встретила на лестнице.

— Постой, красавица, — улыбнулся, оголив клыки, кровосос. — Не хочешь потанцевать нагишом под луной?

— Я не танцую с пеплом, — оскалилась Энин и, что-то тихо прошептав, взмахнула руками.

С пальцев колдуньи соскользнул гримуар. И вампира поглотило лунное сияние, которого он так сильно жаждал. Магия окружила его непроницаемым коконом и сдавливала тело до тех пор, пока не превратила в бесформенную груду окровавленной плоти. Энин, не дожидаясь смерти первого кровососа, швырнула новое заклинание — Симфонию Хроноса, сочетавшую в себе магию огня и воздуха. Второго ночного охотника охватило внутреннее пламя, вмиг превратившее органы в тлеющие уголья. Когда гримуар вступил в следующую фазу, Энин уже столкнула поджаренного изнутри вампира с лестницы, а сама понеслась по коридору в спальню сестры. Кровососа за ее спиной раздуло от воздушных потоков, и вскоре его разорвало на сотни рдеющих частичек. Теперь Ливуазье было не избежать ремонта: его рогатые демоны, удерживающие свод, оживающие от игры теней балясины лестницы, картины с портретами беловолосых мужчин — все было безнадежно испачкано кровью.

В коридоре, у самих дверей в покои сестры, Энин встретила еще одного вампира, но на этот раз ей не удалось захватить противника врасплох и справиться с ним в два счета. Кровосос атаковал первым, привычной для этой братии темной магией. Энин блокировала лезвия Мрака, отразила осколки Тьмы, чуть не пропустила ментальное вмешательство в разум, но умело абстрагировала сознание от чужой волшбы. И только тогда у нее появилась первая возможность ответить на выпады противника. Она воспользовалась стихией огня и соткала стрелу Хаоса. Вампир одним взмахом уничтожил колдовство и вновь атаковал. На этот раз, уже поняв, что столкнулся с опытной соперницей, он действовал изощреннее и искуснее. Первым пустил в ход поцелуй Бездны, от которого Энин с трудом отбилась щитом Тривеликого; вторым — гримуар Дыхание Каэля. Магия окутала узкое пространство смертоносным ядом, который, проникнув в организм, поражал мышцы глаз, глотки и гортани, вызывал паралич дыхания и неминуемую гибель.

В последний момент Энин закрылась непроницаемым для любого колдовства коконом Шелоб и все магические силы теперь тратила на его поддержание. Эликсир «недоросли» сохранял и концентрировал достаточно энергии, но даже этого было мало, чтобы долго защищаться от бесконечных атак Высшего. Когда сил почти не осталось и казалось, что смерть близка, Энин вспомнила о подаренных Арганусом двух эллипсоидных магнитных камешках, которые всегда носила с собой. Она достала их из лифа и кинула в вампира.

Комнату наполнил резкий, неприятный звук, исходящий от соприкасающихся и тут же отталкивающихся друг от друга юбер-орб. Вампир, не успев проанализировать магию соперницы, защитился сразу тремя блоками, полностью закрыв себя от колдовского воздействия, но щиты оказались бессильны. Зачарованные Трисмегистом магниты рассыпались на миллионы мельчайших осколков и поглотили Высшего в непроницаемой для волшбы сфере. Сфера становилась с каждым мгновением все уже, все меньше — все чаще крупицы юбер-орб бились о вампирскую плоть. Гримуар «дыхание Каэля», уже не получающий энергетической подпитки заклинателя, разрушился, и Энин наконец смогла снять с себя защитные чары.

— Хватит, Стригои! — громче магнитного скрежета прозвучал голос из комнаты. — Нет времени для игр. Уходим!

— Я не бросаю пищу!

Энин ворвалась в спальню сестры и увидела молодого, демонически красивого парня, бережно обнимающего Анэт и пьющего ее кровь. Заметив в дверях девушку, он метнулся в окно, прихватив с собой и жертву. Следом за ним выпорхнула вампирша, прижимавшая к груди ребенка. Высшие были настолько молниеносны, что Энин даже не успела бросить им в спины заклинания. Переборов секундное оцепенение, колдунья рванулась вниз, тая надежду поймать беглецов в саду. Вместо этого поймали ее — эстерцы.

Они схватили девушку на лестнице. Энин напрасно попыталась вырваться, даже попробовала применить магию, но церковники оказались полностью непроницаемыми как для темной, так и для стихийной волшбы, а других школ молодая колдунья не знала. Священники выволокли ее на улицу и потащили к воротам. Один, с внешностью и повадками гоблина, то лапал Энин за грудь, то бил в лицо, то хватал за волосы и тащил вперед. Колдунья уже подумала, что ей не миновать паладинского кострища, но похоронила она себя раньше времени.

— Что здесь происходит? — спросил возникший из ниоткуда Батури и преградил эстерцам путь.

— Как это понимать? — возмутился Ливуазье. — Что за вторжение в дом праведного человека? А это еще что? Как вы посмели бить мою ученицу!

Веридий знал о нападении, знал, что мгновением раньше происходило в его особняке, и первым изъявил претензии, чтобы не дать такую возможность святым братьям.

— Здесь были исчадья Мрака, — оправдываясь, промямлил «гоблин» и, с удивлением обнаружив, что его руки покоятся на груди пленницы, отпустил девушку от греха подальше.

— А еще священник, — зло процедила Энин и резким ударом разбила эстерцу нос.