Олаф Бьорн Локнит - Голос крови

Особого успеха это не принесло. Гости Немедии с усилием протолкались в первые ряды, выяснив, что от трибуны для представителей правящего дома и благородного сословия их отделяет по меньшей мере полсотни непреодолимых шагов. Они могли отчетливо видеть знакомых, расположившихся в королевской ложе на верхнем ярусе. Тараск Эльсдорф при полном параде и блеске, рядом с ним – боги всемогущие, как могло случиться подобное? – Конан Аквилонский, выглядевший слегка скучающим. Еле различимая высокая тень в красном, стоящая позади кресла Тараска – Менхотеп. Тщательно скрывающий тревогу герцог Пуантена… А это кто?

Цинтия с яростью вцепилась в стоявших по бокам от нее Халька и Тотланта:

– Это же Дана! Дана сидит там!

Герцогине Долиане Эрде-младшей отвели почетное место по левую руку от правителя страны и подальше от аквилонцев. Менхотеп лично проследил, чтобы ей было удобно. Казалось, ему доставляет странное удовольствие заботиться о своей драгоценной добыче. Дочь Мораддина походила на чинную молоденькую принцессу, впервые явившуюся в свет – темноволосая, в белом платье, с висящим на причудливой золотой цепочке огромным, тускло поблескивающим рубином. Она равнодушно взирала на стены замка, хлопающие на ветру пестрые флаги и затопленную народом площадь.

Тараск и ксальтоун сегодня утром разошлись во мнениях: выводить ее с Камнем или пусть лучше сокровище останется запертым в шкатулке? Ксальтоун, желавший получить свой триумф, настоял, чтобы Дана взяла Талисман с собой. Она покорилась судьбе и больше не опасна. Может статься, сегодняшнее представление окончательно лишит ее желания жить.

Внезапно усилившийся гомон толпы и пронзительные звуки труб известили всех, имеющих уши, что из ворот замка-крепости неторопливо выкатилась повозка с осужденными мятежниками. Тотлант, разглядев, кто в ней находится, сдавленно вскрикнул, но голос стигийца затерялся в общем гаме. Никто также не заметил, как разрыдалась стоявшая в первых рядах красивая рыжеволосая девушка, и само собой, никто не расслышал, как успокаивавший ее молодой человек пробормотал сквозь зубы: «Похоже, в Аквилонии мне отныне делать нечего».

Колеса скрипели по песку, мулы фыркали, повозка неумолимо катилась к окруженному дворцовой гвардией эшафоту.

Плененная душа.

Больше всего на свете Дана Эрде хотела проснуться. Обнаружить себя в пещерах Кезанкии, в Шадизаре, в походном лагере в Карпашских горах – только бы открыть глаза и вздохнуть с облегчением, поняв, что ей приснился страшный сон. Если его рассказать, он не сбудется. Они подивятся игре человеческого воображения и отправятся дальше, по одной из тысячи дорог Восхода и Заката. Ведь ничего подобного не могло произойти. Она не могла снова остаться одна – теперь, когда им посчастливилось отыскать друг друга! Это несправедливо!

«Что ты знаешь о справедливости? – усмехался голос с другой стороны решетки из ярко-алых прутьев. – Любой неудачник кричит, что судьба к нему несправедлива. Ты выбрала себе неподходящего приятеля – того, которому на роду написано всегда быть проигравшим. Будь разумной, оставь его. А коли ты настолько предана своему покровителю, так ступай за ним. Отдай Камень и отправляйся хоть на Серые Равнины, хоть за Грань. Возможно, лет эдак через тысячу у вас появится новый шанс вернуться».

«Я тебя ненавижу», – очередная попытка Даны разрушить незримую сеть закончилась безнадежным поражением. Она металась в клетке, созданной из могущества ее собственного Талисмана, с трудом различая явь и призрачные грезы.

«Какая досада! – издевательски-разочарованно откликнулся Менхотеп. – Придется набраться терпения и ждать – вдруг у тебя изменится мнение? Женщины такие непостоянные… Кстати, открой мне великую тайну – какие такие скрытые достоинства ты обнаружила в своем одноглазом красавчике? Неужели через столько тысяч лет он еще на что-то способен? Или вам хватило единства душ?»

Ладони девушки, расслабленно лежавшие на подлокотниках кресла, начали медленно сгибаться. Послышался тихий хруст: выпущенные кости гуля-полукровки рвали бархатную обивку и находящуюся под ней твердую древесину.

«Не порти чужое имущество, – ксальтоун, стоявший позади кресла Долианы Эрде, наклонился и аккуратно убрал ее руку в сторону. – Погляди лучше вон туда. Смотри, я тебе говорю! Не отворачивайся!»

В памяти Даны сохранился расплывчатый призрак схожего зрелища. Она помнила шершавые доски под ногами и мерные покачивания обитой черным сукном повозки. Теперь она получила возможность взглянуть на церемонию с обеих точек зрения – осужденной мятежницы и равнодушной зрительницы в королевской ложе. И тогда, и сейчас она ничего не могла изменить.

Она знала, что трое приговоренных имели к ней отношение – верили в нее, заботились о ней и любили. Чувствовала, о чем думают находившиеся поблизости люди: чье-то потаенное возмущение, готовое вот-вот вырваться наружу, легкая тревога, смешанная с удовлетворением и облечением, откровенная насмешка победителя и свирепая, всепоглощающая ярость той души, которую она по приказу ксальтоуна держала в плену. Этот человек по природе своей не переносил никакой неволи, и Дане казалось, что она безуспешно тщится удержать на привязи необъезженную лошадь.

Ксальтоун не рискнул распылять силы, подчинив казавшуюся более слабой девушку, и заставив ее обратить силу Талисмана против своего противника. Сотканная Даной магическая узда постоянно грозила оборваться, но большего и не требовалось: Менхотеп хотел обезопасить себя от возможной опасности со стороны человека, которого имел основания побаиваться. Когда все закончится, его отпустят – пусть полюбуется и осознает, какими обязательствами себя связал.

Черная повозка описала круг и остановилась. Вместо привычных воплей толпы зевак над площадью повис удивленный гул. Слишком необычно выглядели преступники, да и известие о церемонии разлетелось по столице не за два-три дня, как обычно, но всего за пару колоколов до начала. Странные порядки начали вводить при новом короле! Аквилонцы, опять же, примчались, а раньше их в Немедию никакими посулами не заманишь. Дурные нынче времена настали. Как помер старый Нимед, державший страну железной рукой, так все пошло наперекосяк.

Длинную речь герольда и красочное описание противоправных деяний, совершенных злодеями короны, Дана пропустила мимо ушей. Она бы с удовольствием отвернулась, но ей не позволял ксальтоун. Со стороны, должно быть, они представляли вполне мирную картину – маг наклонился к уху девушки в белом, что-то ей нашептывая.

Преступников одного за другим выводили из повозки, после чего им предстояло одолеть пять ступенек всхода и оказаться там, где заканчиваются земные пути и откуда редко кому удается уйти своими ногами. Королевский суд приговорил всех троих к казни через отсечение головы, и ради такого случая на помост взгромоздили новенькую, еще ни разу не пользованную колоду. Палача тоже призвали наилучшего, Гарнада из Капфы, по слухам, обучавшегося лет десять назад у туранских мастеров, не имевших себе равных в деле лишения жизни ближнего своего. Сейчас он живым монументом неотвратимости законного возмездия высился подле колоды – в полагающейся черной маске, ожидая начала экзекуции. Зловещего вида тяжелый топор, прикрытый для сохранности холстиной, пока лежал на козлах: его время еще не настало.