Джон Райт - Последний страж Эвернесса

Она лежала на диване, глядя на темноглазого человека, и его пугающие глаза, казалось, двигались и мигали в свете камина. Юная женщина перевернулась и положила голову на другой подлокотник, чтобы вместо портрета смотреть на крылатого коня.

Лампа на каминной полке горела словно звезда.

– Интересно, как эта штука выключается? – зевнула она. – Эх, жалко я не взяла из библиотеки ничего почитать. – И после паузы продолжила: – То-то забавно было бы, разыщи меня муж в таком виде. «Жина, чьто ти дэлаишь, спя на работи так? » – «Да ну тебя, Ворон, я талисманы ищу». Хе-хе.

Глаза ее слипались, волосы рассыпались по белой медвежьей шкуре.

– Вот бы Ворон оказался здесь, подоткнул бы одеяло, поцеловал и крепко обнял меня. Он такой сильный! Он может поднять меня одной рукой. И удержать одной рукой, чтоб не убежала. Мой Ворон!

А потом она заснула.

Венди встала и нашла загнутый металлический крюк, на котором картина крепилась к стене, хотя раньше не заметила его в этом месте. Но теперь он торчал на виду, поблескивая в свете камина. Она откинула крюк, и картина распахнулась на петлях, словно дверь.

За ней открылся лес стройных серебристых деревьев с узкими белоснежными листьями – лес прекрасный и бледный, словно вишневая роща в цвету, и благоухающий тонкими ароматами. Прохлада и свежесть наполняли воздух, и каждый вдох рождал восхищение. Яркий, как в полдень, свет не давал теней, все представало глазу чистым и нетронутым. Тем не менее звезды над головой сияли яркими алмазными иглами.

Это был лес, неведомый миру.

И все предметы: деревья, трава, россыпи драгоценных камней – казались верхом совершенства, такими, какими они должны быть по-настоящему, будто их земные тени – не более чем отражения, призванные напоминать человеческим глазам о вещах из горних миров. Так портрет в медальоне призван напоминать человеку о его любви, когда возлюбленный далеко, но обещал вернуться.

Венди не успела углубиться в это царство чистой красоты, как ее счастье обернулось ужасом и страхом. Небо потемнело, словно затянутое облаками, и лепестки чистых белых листьев начали сворачиваться и опадать. Будто листва клена осенью, эти белые листья в полете становились красными, как кровь, и вскоре траву покрыла рубиновая россыпь.

Венди откуда-то знала, что эта осень никогда не сменится весной; что в отличие от земных деревьев, которые умирают и возрождаются каждый год, эти деревья вечной весны перейдут в бесконечную ледяную зиму, чтобы никогда не проснуться снова.

Юная женщина расплакалась, и слезы ее текли так же густо, как падавшие листья.

А листья продолжали сворачиваться и падать, и Венди начала различать среди ближайших деревьев изящное создание, то и дело пропадавшее из виду на фоне белоснежных крон. Его очертания становились тем яснее, чем больше листьев стекало кровью с нагих ветвей.

Создание было изящно, словно лань, и сильнее арабского скакуна. Шкура белела, как снег, грива и хвост казались сотканными из лунного света, а чистый лоб венчал единственный рог, подобный закрученному спиралью узкому клинку.

Все больше листьев умирали у нее за спиной, их белизна покидала мир, и ее жуткая красота становилась все видней, ибо постепенно все четче проступала на фоне углов и теней нагих ветвей и сухих сучьев.

Она шагнула ближе, ее раздвоенные копытца вздымали шелестящие облачка сухих листьев, а те немногие, что еще не утратили своей белизны, медленно кружась, опускались на землю вокруг нее, словно ласковый, теплый и ароматный снег. Внезапный порыв ветра пригнул все древесные кроны, и в метели бледных белых листьев пропало все, кроме склонившей голову царственной фигуры, подходившей все ближе.

Единорог коснулась плеча Венди рогом, словно королева, посвящающая своего пажа в рыцари. Печаль тут же улетучилась, и юную женщину наполнило ощущение тихой радости и нерушимой силы. Ей показалось, что создавший это место, кто бы он ни был, воссоздаст его в прежнем блеске, если пожелает, исцелив и очистив от скверны. И эта сила находится так же близко, как единорог, когда листья были в цвету: незаметная для смертных глаз, хотя и прямо на виду.

Единорог положила голову Венди на колени, и та нежно погладила ласкового зверя. Затем юная женщина хихикнула:

– Что бы сказал Ворон! Точно обиделся бы, узнай он, что ты сочла меня девственницей.

Единорог подняла свою благородную голову, и Венди опечалилась, увидев дрожащие в лавандовых глазах две хрустальные слезы.

– Ой… Что такое? Ну что?.. – Она расстроилась еще сильнее, потому что, утешенная дивным созданием, не могла утешить ее в ответ.

Единорог отступила на шаг, изогнула красивую шею и указала куда-то рогом.

Два дерева, чьи листья уже совсем покраснели, теперь почернели. Стволы их начали разлагаться, пошла ужасная вонь. Между гниющими стволами появился человек, чью фигуру окутывали глубокие сумерки, ибо павшая на лес тень исходила от него. Плечи его укрывал плащ из белого меха зимних лис, а стальной шпиль венчал острие шлема. Под забралом, сделанным из конского черепа, виднелось лицо…

Это был суровый темноглазый человек, которого Венди видела на портрете.

За поясом у него торчал спиральный серебряный рог.

Призрачное сияние окружало рог, словно его сняли с живого существа всего несколько минут назад и он еще не утратил жизненную силу. В одной руке человек держал окровавленный нож. Кровь была темно-красная, почти лиловая, а там, где она капала на землю, даже если капли попадали на сгнившую под следами человека траву, вырастали цветы.

Единорог заговорила, словно ветер зашумел в лесу:

– Почему ты убил моего спутника, единственного в мире, кроме меня, представителя нашего племени? Мы не тронули Адама, когда его изгнали из сада, хотя он заслужил смерти, вкусив предназначенный лишь для нас плод.

Человек ответил:

– Единорогам дано проходить живыми и невредимыми между мирами. Эту способность я намерен даровать человечеству. Я пролил кровь твоего супруга и забрал у него рог, ибо он содержит ключ этой способности.

Единорог наклонила голову. Рог ее сиял, словно звездный свет на снегу.

– Ты хвалишься убийством, но берегись! Престолы, власти и силы небесные сходят на мою защиту. Я уже чувствую, как моя кровь превращается в ихор – мне даровано бессмертие, дабы мой род не угас окончательно, хотя я теперь единственный его представитель. Ты уже лишен своего прежнего имени: птица, что хранит его для тебя, больше никогда не слетит тебе на руку. Я нарекаю тебя заново, и да зовешься ты Азраилом, подобно ангелу смерти.

– Я горжусь этим именем, супруга Белого Оленя! Ибо я стану смертью небесной власти и новым рождением земной жизни!