Александр Бушков - Чернокнижники

Конечно же, этот, крадущийся с ножом, и был настоящим, а другой, неотличимый от живого человека — наваждением, обманом, мороком…

Решение следовало принять в считанные секунды — вот-вот окажется сзади и ударит ножом в спину…

Савельев с превеликим удовольствием взял бы его живьем: прострелить ногу, заодно и руку с ножом, связать его же собственным поясом, пусть полежит пока… Но рисковать не стоит: вдруг он, оказавшись без присмотра, что-нибудь злоумышленное скудесничает, даже лежа подраненным и связанным? И от этого уже не защитишься? Если альвовские штучки на Савельева не действуют вообще, это еще не значит, что он полностью защищен от всех козней отечественных колдунов, принадлежащих к тому же роду человеческому…

Резко развернувшись влево, он выстрелил два раза почти в упор. Туманная фигура медленно сползла по стене на пол, вытянулась неподвижно — и превратилась в настоящего Мокея, а призрак-обманка моментально растаял.

Савельев присмотрелся к неподвижному телу: нет, вроде бы все без притворства, выглядит натуральным мертвецом — и серебряные пули не понадобились, и не пришлось мазать заряд лампадным маслом или святой водой, как учат сибирские старики…

— Что встал? — подтолкнул он князя в спину дулом. — Покойников не видел? А может, и правда, никогда прежде не видел, ты же не армеец, а паркетный шаркун… Отпирай!

Извлекши из кармана кольцо с тремя ключами, князь привычно, быстро справился с замками. Направился к лестнице. Замялся.

— Давай-давай, — прикрикнул Савельев. — Верти циферки, зарабатывай у меня хорошую аттестацию, это тебе необходимо крайне…

Сжав губы, побледнев то ли от злости, то ли от сильных эмоций, князь стал вертеть колесики. Закончив, ухватился за крайнее левое, как за ручку, потянул на себя. Дверь распахнулась без скрипа, и Савельев, опасаясь какого-нибудь фортеля, вошел в башню бок о бок с князем.

Жадно огляделся — но ничего диковинного не увидел. Одна большая круглая комната, сплошь почти уставленная по периметру, в простенках меж полудюжиной окон, книжными полками и высокими шкафами. Только один простенок свободен от них, там стоит мягкое кресло с небольшим столиком рядом, а над ним — с дюжину палашей и шпаг, довольно старых на вид.

Савельев ощутил некоторое разочарование — все здесь выглядело очень уж обыденно, гораздо будничнее даже, чем нижние комнаты с Машиной и альвом. Ему показалось, что князь разглядывает его чуточку свысока — словно, оказавшись здесь, вернул прежнюю уверенность в себе.

— Что загрустили, господин из Тайной канцелярии? — саркастически усмехнулся князь. — Никаких особенных чудес не видите? Полагали, небось, как и прочее суеверное дурачье, что здесь чудно? И всевозможные диковины? И вы туда же…

— Не кривляйся, Федька, — хмуро сказал Савельев. — Ты князь, его сиятельство, тебе не пристало… И не смотри на меня, будто ямщик на вошь. Я, чтоб тебе было известно, как-никак дворянин и гвардии поручик… Согласен, выглядит все крайне обыденно, вопреки расхожим мнениям о Брюсе и его наследстве…

— Конечно уж, — усмехнулся князь, самую малость убавив сарказма. — Здесь, сударь мой, наука, а не ярмарочный балаган, так что особых диковинок не увидите…

— Да мне диковины, по совести, не особенно и нужны, — сказал Савельев. — Мне как раз интересно, что вы здесь сумели научным образом наворотить…

— А может, все же соизволите посмотреть диковины? — спросил князь с тем же шутовским видом. — Для приятного гостя ничего не жалко, вот…

Он подошел к шкафу и распахнул дверцы. Савельев предусмотрительно взял его на прицел. Правда, ничего опасного там не оказалось, в шкафу ничего не было, кроме этакого странного чучелка в человеческий рост — гротескное подобие человеческой фигуры, сплетенное из веток.

Отступив на пару шагов, князь проделал какие-то манипуляции с извлеченной из кармана металлической штучкой наподобие медальона со вставками из разноцветного стекла. Чучелко вдруг колыхнулось, пошевелилось, сделало неуверенный шаг из шкафа, приподняло руки-плетенки и тут же уронило, так и стояло, шатаясь. Теперь можно было прекрасно рассмотреть, что ветки чертовски старые, готовые вот-вот переломиться под собственной тяжестью.

— Вот, извольте, господин поручик, — сказал князь, играя медальоном. — Это и есть «девушка из цветов» Якова Вилимовича. Не доводилось слышать?

— Доводилось, — сказал Савельев. — Однако полагал сказками.

— Никакая это не сказка, а побочный опыт, развлечения и отдыха ради… Вот, все, что осталось… — князь говорил почти нормальным голосом, словно и впрямь добровольно показывал свою кунсткамеру приятному гостю. — Батюшка видел ее новехонькой. Мне уже не довелось.

— Убери это, — поморщился Савельев.

Князь что-то сделал с медальоном, и чучелко, хрустя пыльными ветками, тем же неуверенным шагом вернулось в шкаф. Застыло, покосившись вправо — несколько веток в левой ноге сломались.

— Поговорим о серьезных вещах, — сказал Савельев, давно опустивший пистолет. — Уж если «девица из цветов» оказалась не сказкой, так, скорее всего, и Брюсовы книги — не легенда?

— Книга, — поправил князь. — Теперь — книга, одна-единственная. Батюшка собственноручно переписал все книги и записи в одну…

— Где? — кратко спросил Савельев.

— А вот, — так же кратко ответил князь, кивнув на одну из полок.

Там лежал громадный фолиант в переплете из темной кожи, из-за своих размеров не уместившийся бы ни на одной из полок в стоячем положении.

— Вот там наверняка немало интересного, — сказал Савельев, зачем-то понизив голос.

— Там знание, — промолвил князь с прежним превосходством. — Высокая наука… в которой вы, сударь мой, уж простите великодушно, не разбираетесь…

— Врать не буду, не разбираюсь, — покладисто кивнул Савельев. — Но я себя за ученого человека и не выдавал никогда, у меня другая служба, и она меня вполне устраивает…

— Вот я и говорю, — усмехнулся князь. — Вам совершенно ни к чему туда совать нос, все равно ничего не поймете. Хотите еще диковинок? Сердце мне подсказывает, что они для вас гораздо интереснее, нежели сухая книжная премудрость…

Он непринужденно вынул из кармана нечто наподобие коротенькой дудочки — кажется, золотой — поднес ее к губам и, надувая щеки, старательно подул. При этом Савельев не услышал ни малейшего звука.

Неподалеку от них щелкнула, поднявшись на толстых пружинах, плоская крышка небольшого ящика из лакированных досочек — и оттуда с непонятным звоном и лязганьем прямо-таки взметнулись два проворных, гибких силуэта.