Светлана Прокопчик - КРЕСТ

— Ты не смог убить Эрика — почему? Не захотел посягать на высшее, или..?

— Или. Я испугался. — Оттар повернулся лицом к священнику: — Как вы догадались, что я… на другой стороне?

Епископ неожиданно рассмеялся:

— Ну, Оттар! Я же священник, а не колдун!

И опять наступила тягостная тишина. И снова первым заговорил епископ:

— Оттар, — произнес он очень мягко, — я не для того пришел, чтобы сообщить тебе новости. И не для того, чтобы уточнить, на какой ты стороне. Это неважно, поверь. Я хочу, чтобы ты подумал об одной вещи. Тебе говорили, что Хирос принял рабскую смерть, что он оказался слабым, что он струсил.

Оттар судорожно кивнул. Епископ продолжал так же ласково и участливо:

— Но подумай сам: несмотря на это, миллионы сильных людей ежедневно каются ему в своих грехах. Они, гордые и смелые, просят у него прощения. У него, такого слабого. Оттар, ты никогда не задумывался, что слабость не может быть предметом поклонения? Что сильный не станет просить прощения у слабого?

— Станет, — еле выдавил Оттар. — Если у сильного есть совесть, если у него есть честь, и он не может обижать слабого.

— И что слабый сделает, увидев сильного перед собой на коленях? Будет ли он так великодушен, чтобы простить?

— Растопчет, — скривился Оттар. — У слабого нет великодушия, иначе он не слабый.

— Вот ты сам все и сказал. Подумай: Хирос нам прощает все. Буквально все. Хирос простил даже Устаана, который его убил. Так ли он слаб, Оттар? Или все-таки он настолько силен, что все наши грехи для него — пустяк? Может, он слишком великодушен? Настолько, что мы вечно перед ним — слабые, и нам никогда не стать даже вполовину такими сильными, как он? Оттар, он умер, чтобы обозленный Устаан не сокрушил мир, который Хирос любил. Может ли слабак умереть за то, чтобы его любимые продолжали жить?

— Он не простил Устаана, — еле скрипнул Оттар, у которого слезы застряли в горле. — Он будет с ним драться, когда вернется.

Епископ выждал несколько мгновений. А потом голос его прозвучал так тихо, что Оттар запросто мог бы принять его за шелест собственных мыслей:

— Хирос отказался от поединка. Он не хотел убивать Устаана и тогда, в первый раз. Он не мог поверить: Устаан хочет его убить. Хирос надеялся, что Устаан опомнится, и все будет по-прежнему. Верить так может только самый сильный. Он думал, Устаан боится, что Хирос не простит ему некоторые проступки, и потому бьется с ним. Из страха. Многие ведь убивают только для того, чтобы убитый не проведал об их прегрешениях. Или потому, что боятся мести. Ведь и ты тоже дрался с Эриком потому, что боялся. Боялся мести за клевету. Боялся вечной нищеты. И еще ты боялся, что мы узнаем, кто убил Вальтера Закарда.

Оттар вскинулся, рана отозвалась острой болью, он со стоном упал на подушки, пропитавшиеся кислым запахом его нездорового пота.

— Так-то, Оттар. А мы знали. Эрик понимал, за что ты его убил, потому не стал выдавать тебя суду. Он ждал, что ты расскажешь сам, рано или поздно. Или не расскажешь, а уйдешь служить в орден. Но тебе даже в голову не пришло, что можно прийти к Эрику. Или ко мне. И сказать все. Хирос думал, что Устаан такой же, как ты. А потому простил его еще до поединка. И до сих пор он не хочет верить, что Устаан лгал ему всегда.

Оттар кусал губы, молчал.

— Устаана приговорил не Хирос, — твердо и очень спокойно сказал епископ. — Устаана приговорил Неподсудный Хаоса, который есть лицо Изначального Отца в мире и наш судия. Ибо Неподсудный, хотя и не менее силен, — смертный. А потому не так доверчив. Он может простить зло, причиненное ему, но никогда не простит зло, причиненное его другу. И вместо Хироса на этот поединок выйдет другой. Смертный. Смертный, которому Хирос отдал свою силу, всю, кроме дара исцелять безнадежных больных. Для поединка с Устааном этот дар не нужен… А ты пытался убить этого смертного.

— А вместо Устаана придет его сын, — неожиданно ляпнул Оттар. — Это Карл Арантавский, его считают сыном Теодора, только он не его сын. Карл возьмет всю силу Устаана, и когда это произойдет, он станет сильнее отца, и победить его будет невозможно. Эрик может его убить сейчас, пока Карл не получил силу. Поэтому мне приказали убить Эрика.

— Карл Арантавский… — задумчиво повторил отец Франциск. — Я подозревал, да и намекали мне… Выходит, что Эрику придется воевать с Теодором, потому как тот защищает Карла собой, как броней. Да, видимо, придется. Спасибо, Оттар. От кого ты это узнал?

— От Вальтера Закарда, он ко мне после смерти ходил, а после поединка перестал. И… от Устаана. Отец Франциск, — Оттар заговорил горячо и страстно, — вы только не подумайте, что я пытаюсь купить ваше прощение. Просто я не хочу, чтобы победил Устаан или его сын. А прощения мне нет и не будет.

— А оно тебе нужно?

И тут Оттар посмотрел в глаза епископа. И увидел в них такое, отчего больше не мог сдерживать слезы. Они катились по небритым щекам, выжигали тропинки, рвали сердце, а Оттар все смотрел в глаза епископа.

Ибо в них был Свет. И в них была Доброта.

— Оттар, — отец Франциск чуть улыбался, не насмешливо, а понимающе, — я пришел, чтобы сказать тебе: Церковь не так великодушна, как Хирос. Церковь никогда не простит Устаана. Но смертный не может даже придумать такой грех, который Церковь бы не простила, если смертный придет за прощением. Нужно лишь одно — чтобы смертный пришел сам. Не из страха, Оттар. Ты должен понять: ты ударил того, кто тебя любит. Искренне. Я не про Эрика говорю, он такой же грешник. Про Хироса. Хирос умер и за тебя тоже, хотя тебя тогда на свете не было. Он умер, чтобы ты, со всеми твоими грехами, мог родиться. Он любит тебя таким, какой ты есть. И пойми это, Оттар. Пойми, что дети всегда бунтуют против родителей. Но родители им все прощают. Ибо для чего им еще жить, как не для своих детей? Если ты захочешь все исправить, все, буквально все, что бы ты ни совершил, — Церковь от тебя не отвернется. Никогда.

— Но ведь я присягал Устаану! Он властен надо мной! — вскричал Оттар.

— Нет. Уже нет. Благодари Иогана Ладенгира, который вымазал тебя в крови Эрика. Я и сам не знал, что этого бывает достаточно для снятия печати Устаана. Ты свободен, Оттар. Может быть, впервые в жизни по-настоящему свободен.

Епископ поднялся. А на прощание, уже в дверях, сказал:

— Да, возможно, ты расстроишься. Гран мертв. Убит вчера вечером.

Оттар не расстроился.

— Он где-то встретился с Иоганом Ладенгиром. Иоган начал задирать его, Гран был пьян и не придумал ничего умней, чем бросить вызов. Не знаю, на что он надеялся. Иоган срубил ему голову.

Как я и сказал, подумал Оттар. Теперь Гран в преисподней. Туда ему и дорога.