Майкл Кобли - Повелители теней

На какое-то время в зале воцарилось молчание. Мазарет наблюдал, как Кодель смакует фраол, пробуя на язык, прежде чем проглотить, и одобрительно кивая на бутылочку.

— Одежда, принадлежавшая капитану Волину, только что была выловлена из канала, — произнес Кодель, спустя некоторое время. — Тело не найдено, никто нигде не видел его в городе. Пока не будет найдено его тело или пока он не появится живой и здоровый, я вынужден принять на себя его обязанности.

— Понимаю, — ответил Мазарет, несколько смущенный воспоминанием о схватке с Волином на мосту прошедшей ночью и о падении капитана в канал. — Я полностью поддерживаю ваше решение. Ну а сейчас нам необходимо поговорить о девушке, ее зовут Алель; если я правильно понимаю, она из Дома Тор-Кавариллов. Она использует Низшую Силу не виданным мною до сих пор способом.

Кодель, казалось, не слышит его слова. Он смотрел в окно, но потом повернулся и спросил:

— Таврик Тор-Галантен помнит что-нибудь еще из случившегося на площади?

— Нет. Он почти ничего не помнит с того момента, как Алель начала использовать его как посредника для демонстрации своих возможностей, — Мазарет хмуро посмотрел на своего собеседника. — Однако он прекрасно помнит, как вы оберегали его с вашего отъезда из Крусивеля. Почему вы делали все для юноши, лишенного магического дара, тогда как у Детей Охотника есть такая девушка?

Глаза Коделя зло заблестели.

— Да по той простой причине, что я ничего не знал. Когда Волин рассказывал о ней в кругу старших офицеров, он вообще ни разу не упомянул о ее способностях. Я уверен, что даже он не подозревал всей правды. Он часто говорил со мной об Алель и ее прошлом, но ни разу даже не намекнул, что она владеет Низшей Силой.

— И никто ее так и не видел?

— Никто, и слухов никаких. Я обошел все возможные убежища на берегу канала, искал везде — без толку.

Мазарет внимательно прислушивался к тону Коделя, и что-то в его словах породило в нем сомнение, хотя слова Коделя казались вполне искренними.

— Как, однако, вовремя произошли оба эти исчезновения. Вы не предполагаете, что кто-то из ваших людей мог похитить ее у нас?

Кодель ответил ему яростным взглядом:

— Ваши подозрения возмутительны, мой господин! Но я не стану обращать внимания на подобные провокации. Знайте же, что верность и послушание для всех Детей Охотника превыше всего. Если у вас есть какие-либо доказательства, скажите. Но если нет, то вспомните лучше, где были вы, когда капитан свалился в канал.

Услышав это едва завуалированное обвинение, Мазарет вскочил на ноги, но не успел ничего ответить — ему помешал приветственный вопль снаружи. Они с Коделем оба высунулись из окна и увидели собравшиеся внизу тысячи горожан, все головы были задраны к окну Главной башни, и все радостно вопили, глядя на стоящего на балконе человека.

Это был Джерейн. Худенький подпольщик вскинул вверх руки, требуя тишины, и оглушительный крик замер, его сменила гробовая тишина.

— Друзья мои, мы столько лет страдали от владычества дикарей. Кто из нас не потерял друзей, родственников или возлюбленных за эти черные годы? Кого миновало горе и страдания? Кто из нас не впал в отчаяние, когда храбрый Гандерлек был разбит в Юларии, не сумев отомстить врагам? — Он понизил голос. — Мы так долго ждали чего-то, лучика надежды, знака, хотя бы ничтожной победы. И за одну ночь наши ожидания воплотились! То, что, как мы думали, умерло навсегда, вновь ожило, семья, которую могонцы уничтожили на плато Аренджи, возродилась! — Восторженное гудение толпы становилось все громче, Джерейн улыбнулся. — Больше я ничего не скажу. Пусть говорит он сам.

Джерейн отступил к широкой занавеске, закрывающей выход на балкон, и встал с одной стороны от нее. Из верхнего окна зазвучали трубы, они сыграли три короткие фразы, и два распорядителя вышли из-за занавески, у каждого из них был флаг с белым деревом на синем фоне. Мазарета охватило радостное предчувствие, и он различил отдельные возгласы в толпе: одни выражали свое неверие, другие захлебывались от восторга. Это были флаги Катримантинского Императора, почти забытые за шестнадцать лет горя и позора. Трубы зазвучали снова, занавеска отъехала в сторону, и на балконе появился Таврик. Он посмотрел на Джерейна, который кивнул ему, толпа заревела. Шляпы полетели в воздух, люди плакали, смеялись, обнимали друг друга, пока Таврик подходил к перилам. На нем была простая рубаха и штаны светло-голубого оттенка — одежда жреца Древа. Короткие рукава рубахи открывали его руки, его металлическая рука, лишенная своего кожаного футляра, ярко блестела на солнце.

Он поднял живую руку, призывая к молчанию, и шум начал медленно стихать. На какой-то момент установилось безмолвие, и он стоял и смотрел на море сияющих радостной надеждой лиц. Мазарет начал опасаться, что мальчик потерял самообладание, но тут Таврик заговорил звенящим от сдерживаемых чувств голосом:

— Мой отец гордился бы вами!

Толпа вновь взорвалась криками и приветствиями, которые не смолкали несколько минут.

— Вчерашнее сражение — только начало, и когда весть о нем разнесется по всей Уметре, тогда все остальные тоже поймут, что близится время освобождения. Люди поднимутся в горах Долбара и равнинах Рохарки, они сбросят цепи, которые сковывали их все это время. Вам нужны вожди, такие как Джерейн, которого вы все прекрасно знаете, как лорд Мазарет, командующий рыцарями Древа-Отца, человек, сражавшийся радом с моим отцом на плато Аренджи, который сейчас здесь, с нами. — Он заставил умолкнуть голоса, выкрикивающие его имя, вскинув вверх руки. — Я еще слишком молод и лишь недавно узнал о предуготованном для меня наследстве…

Но крики становились все настойчивее, они требовали, просили и умоляли. Мазарет пробормотал себе под нос:

— Входи в роль, мальчик!

— Он сделает это, — заверил его Кодель. — Он обязан.

Таврик слегка наклонил голову, поднял руку и заговорил, не дожидаясь, когда шум до конца стихнет:

— Если вы действительно хотите, чтобы я возглавил вас, то так и будет. Но другие станут разрабатывать планы нашего освобождения и будущей победы. Вместе мы сделаемся проклятием могонцев, их кровавая лапа больше никогда не потянется к нам!..

Несколько человек под балконом начали скандировать:

— Император Таврик! Император Таврик!

Таврик нетерпеливо мотнул головой и, глядя прямо на них, рубанул по воздуху настоящей рукой.

— Нет! Я не Император! — сердито возразил он. — Я не приму этого титула, пока все наши земли не станут свободны, а все наши враги исчезнут!

Мазарет вздрогнул от неожиданности, увидев в этом юнце то же гордое достоинство, которое было в его отце. Толпа внизу дышала верой и радостной надеждой. Во всей сцене было что-то нереальное, казалось, всех жителей Уметры заворожили прямота Таврика и его простые слова.