Гай Юлий Орловский - Ричард Длинные Руки — князь

— Вот уже тринадцать столетий, — сказал Барноэль.

— Тринадцать столетий! — воскликнул я устрашенно. — Что ж, во время похода можно есть не только мясо, но и отступать от других, не менее важных норм, что вы и делаете, ибо выживание — важнее соблюдения обрядов!.. Но скоро этому придет конец…

Один из эльфов вытаращенными глазами смотрел, как под моим тупым взглядом на столе появился кувшин с вином, вздрогнул, спросил пугливо:

— Кому?

— Не кому, — поправил я наставительно, как эльф более высокого общественного строя, — а чему!.. Вашему изнурительному походу, когда единственная цель — выжить и уцелеть! А пора уже думать о завоевании мира и прочих земель. Потому всем налить чаши! Бездельник, кто с нами не пьет!.. Благородный Барноэль, на вашей половине у всех налито?

Барноэль сказал поспешно:

— Да-да, Чрезвычайный и Уполномоченный конт Астральмэль!

Я поднялся, гордо поднял чашу и окинул всех орлиным эльфийским взором.

— Пришла великая пора, — сказал я торжественно, — приступить к воссоединению эльфов под знаменем Великого Эльфизма и всепобеждающего и всесокрушающего учения о нашем Великом Предназначении, ибо мы — это не они, а именно мы, и потому — да, именно так, мы прямо и уверенно должны и будем, несмотря на препятствия, которые себе создаем, но зато как успешно преодолеваем! Любой другой народ уже б и копыта откинул, а мы все еще не, потому что мы хто?.. Эльфы!

Они откликнулись вразнобой:

— Эльфы…

— Эльфы…

Я сказал бодро:

— Не слышу задора! С таким настроением мир не захватить. Еще раз, мы хто?

Они прокричали уже энергичнее:

— Эльфы!

— Эльфы!

— Эльфы!!!

— Ладно, — сказал я благодушно, — в следующий раз, раз уж выказываем такую интеллектуальную мощь, поучимся строем ходить. Это необходимо для победы демократии и тоталитаризма в интересах гуманизма и всеобщей как бы, да. За победу! За процветание и величие нашей империи от моря и до моря!

Уже чуть раскованно они закричали, хоть и вразнобой: «Ура!», «Виват!» — осушили чаши наконец-то до дна, я кивком посоветовал весьма настырно Барноэлю наполнить там еще, а я тут, и мы добьемся согласования интересов отдельных частей всемирного эльфизма.

Я с удовольствием сделал глоток вина, у всех в чашах лишь то, чем наполнил я, а это самое нежное из всех, что я пил, себе же вообще до краев налил виноградный сок. У эльфов он такой же точно, только уже сброженный.

— Второстепенный, но главный вопрос, — заговорил я с чашей в руке, — какие у вас вооруженные силы?.. Я понимаю, все лучники, но численность, огневая мощь, поражающая дальность, время на перезарядку колчанов… или у вас все еще тулы?..

Барноэль выглядит растерянно, промямлил слабо:

— У нас не столько войско, сколько… ну, вообще не войско, а только часовые по периметру нашего леса.

Я кивнул со знанием дела:

— Понятно, оборонительные войны. Но обороняющиеся всегда в конце концов проигрывают.

Он сказал невесело:

— Видимо, так записано в Книге Судеб.

— Книга Судеб отменена, — сообщил я. — Потому мы в порядке дружеской помощи изменим вашу стратегию, что уже и не стратегия вовсе, а я даже не знаю, как деликатно обозвать… Я, как Старший Брат по разуму, Чрезвычайный посол Ее Величества, апологет эльфизма, стратег и демагог, берусь быть ненавязчивым консультантом и военным советником, чью деятельность, понятно, афишировать не стоит… Ее как бы и нет вовсе, ну вы понимаете, зато вся слава за победы будет принадлежать вам, а нам только громадное моральное удовлетворение и какие-то мелочи насчет природных ресурсов и расширения сфер влияния.

Они морщили лбы, стараясь проникнуть в дебри мудрости высшей эльфийской дипломатии имперской стадии, я видел, как им неловко за свою отсталость и недоразвитость своего племени, за века и тысячелетия отступления перед наглой человеческой расой растерявших все навыки великого и мудрого народа.

— Вам виднее, — проговорил Барноэль нерешительно, — нам, честно говоря, сложно даже успевать за бурным темпом мысли наших имперских сородичей…

— Ничего, — сказал я утешающе, — зато вы красивые. И одухотворенные. Я понимаю, это все природа, ее зов, чистые продукты, неоскверненность бытия… а у нас, увы, цивилизация наложила свою печать и взяла свою ужасную плату: теперь вы все здоровые, умные, развитые, не болеющие… как жить, спрашиваю, в таких неблагоприятных условиях? Где дикая природа, в которой мы были такими вольными, свободными, беспечными, глупыми, милыми, тупыми, хилыми, злобными, в общем — частью нашей горячо любимой природы?

— Ну да… как бы вот…

— Хочу, — сказал я с гордостью, — сказать о нашей очередной победе, пусть не очень значительной в сравнении с остальными, но все-таки… Даже доблестное и овеянное эльфийское войско при незначительной помощи армии людей, случайно оказавшихся там поблизости, разгромило и уничтожило непобедимую и несокрушимую победоносную армаду одичавших войск свирепого деспота короля Гиллеберда, который намеревался захватить весь мир!..

Они замерли в экстазе, а я велел снова налить всем чаши, мы же братья, хоть судьба нас и разбросала в стороны, как котят, которых даже топить поленились.

— Сейчас идет процесс глобализации, — объяснил я, — и мультикультуризма. Все народы и расы сливаются в одно че… эльфийство, но мы должны бдительно следить, чтобы все сливались в наше, а не в чье-то еще, ибо тогда уже не мультикультурность, а деспотизм и тирания!.. А мы чужую тиранию не потерпим, мы свободолюбивый народ, у нас своя есть, еще круче, так как мы самобытный народ, у нас собственный путь и другие нам не указ!..

С вином я угадал, понравилось всем, пьют, как бабочки нектар, глазки разблестелись, а бледные щеки окрасил нежный румянец даже у старцев.

Оставив их за накрытым столом, мы с Барноэлем вышли на свежий воздух, хотя и в его домике ветви и листва создают неповторимый аромат чистоты и благоухания.

— Мы счастливы, что вы прибыли, — сказал он.

Я не успел ответить, к нам тихонечко подошел один из эльфов, настолько старый, что из него уже песок сыплется, но все еще с прямой спиной и ясным, как у декабриста, взором.

— Простите, конт Астральмэль, — проговорил он тихонько, — у меня к вам очень деликатный вопрос.

Барноэль посмотрел на него косо, вздохнул, но почему-то отошел и вернулся в дом к гостям.

— Давайте, — сказал я сравнительно бодро, хотя сердце дрогнуло в ожидании неприятностей. — Я очень неделикатный, потому мне можно и деликатные, и неделикатные, и даже человеческие, да чтоб они так жили…