Владимир Корн - Берег Скардара

— Ну да. Если бы нам это удалось, если бы с него не открыли стрельбу, принимая за врага…

Иджин прервал мои размышления вслух отданной Мросту командой:

— Держать прямо на корабль.

'Четвертый сын' ближе, чем берег, хотя невелики шансы дотянуть и до него. А если он ещё и начнет маневрировать, что, похоже, и пытается сделать, чтобы прийти на помощь 'Морскому Воителю'…

— Когда-то я сам ходил на 'Четвёртом сыне', капитаном там барон дир Гамесски. Опытный моряк, один из лучших капитанов на флоте Скардара.

'Чего же он тогда оказался в той ситуации, когда потерял ветер, — подумал я. — Хотя неизвестно, что этому способствовало, и, не зная всех обстоятельств, судить нельзя'.

Мы ждали табрисцев, как по команде припав на одно колено, потому что балюстрада из фигурных столбиков, отделявшая возвышенность мостика от остальной палубы оказалась плохой защитой против вражеских стрелков.

Когда мы сблизимся с противником в рукопашном бою, их можно будет не опасаться, слишком велика станет у них вероятность попасть в своих.

С кормы и бортов мостик защищают наращённые борта, защита корабельного мозга от вражеских снарядов. А вот со стороны палубы только декоративное ограждение, несколько вьюшек с намотанными на них канатами, да узкие невысокие ящики, прикрытые парусиной.

Раздался яростный многоголосый рев табрисцев, идущих в атаку, и сразу же выстрелил фальконет, расположенный у трапа по левому борту. У правого трапа фальконет был разряжен ещё тогда, когда мы бросились на приступ мостика.

Вообще-то фальконеты на мостике и стоят из тех соображений, чтобы можно было охладить пыл взбунтовавшегося экипажа, пытающегося туда попасть.

Но против нашей атаки они не помогли, а противника больше, чем нас, значительно больше, так что надежды на фальконеты нет.

Штурм начался, нашелся у них офицер, взявший командование на себя, распределивший задачи и сумевший поднять экипаж, посылая на смерть.

Неожиданно грохнул правый фальконет, вероятно, его успели зарядить, когда я отвлекся на Иджина и собственные мысли, и вот они, табрисцы, показались.

Их встретили ударами клинков, пистолетам и ружьям ещё не время, они понадобятся тогда, когда совсем не будет сил размахивать налитыми свинцом руками.

Появившиеся табрисцы орали, а сзади подбадривали криком остальные, подпирающие их спины и ждавшие своей очереди оказаться на мостике.

Нет, они не были мастерами фехтования, простые матросы, но их было много, слишком много, и вот когда мы уже не могли сдерживать их натиск, отдавая палубу мостика шаг за шагом, захлопали выстрелы. Огонь оказался настолько плотным, что попросту отбросил атакующих туда, откуда они некоторое время назад и начинали свою атаку. Эта атака стоила нам чуть ли не половины наших людей, и большинство из них были убиты.

Я тоже должен был быть среди них, если бы не Сотнис, в последний момент успевший сбить руку с саблей, уже занесенную над моей головой. И это стоило ему жизни.

Спасибо тебе брат — думал я, припав на одно колено и лихорадочно действуя шомполом, заряжая пистолет человека, бывшего когда-то капитаном этого корабля. — Как можно отблагодарить человека, спасшего жизнь и самого погибшего при этом? И я не знаю.

Где же он, этот чертов 'Четвертый Сын'? Прошло так мало времени, а нас уже почти не осталось. И дай Бог нам выдержать ещё одну такую же атаку.

'Четвертый Сын' шел наперерез нашему курсу и, если он не пройдет мимо, если не примет нас за врага, одарив пушечным залпом, если примет решение высадить в помощь свой десант, то тогда, тогда, возможно, кто-то из нас останется в живых.

В отличие от Сотниса, Мроста, брата Оливера Гентье Сигера, и ещё многих отличных парней, принявших такую судьбу для того, чтобы спасти людей, которых они даже ни разу не видели.

Справа от меня послышался шум передвигаемого по палубе пушечного лафета. Это толкают одну из трех ретирадных пушек, установленных на мостике, ближе к трапу, чтобы хоть как-то ограничить проход.

Они толкают лафет на коленях, опасаясь попасть под огонь стрелков с палубы. Одному уже не повезло, пуля все же его настигла, заставив бросить пушку и схватиться за живот. Но дело они свое сделали, пушка у схода на палубу станет для атакующих хоть и небольшим, но неудобством.

— Командир — это снова Прошка и снова с пистолетами, теперь уже с парой.

Спасибо Проухв, мой правый локоть распух, и, что самое обидное не из-за ранения.

Я ударился им о балясину трапа, ещё в самом начале нашего штурма мостика.

Поначалу боль почти не чувствовалось, а сейчас локоть дергает острой болью при каждом ударе сердца и действовать правой рукой всё труднее, а левой из меня фехтовальщик ещё тот.

С палубы раздался пронзительный свист боцманской дудки, это сигнал к новой атаке.

Табрисцы тоже отлично видят свое положение, и приближающегося 'Четвертого Сына'. Какое всё же странное название, надо будет обязательно спросить о нём, если получится.

Снова яростный рёв защитников корабля и неожиданно ответом ему стал пушечный выстрел. Это один из людей Иджина, который до этого лежал, ухватившись за живот, даже не делая попыток уползти вглубь мостика, нашел в себе силы, чтобы приподняться и вставить фитиль в запальное отверстие орудия.

Как славно получилось, и как вовремя это произошло, нападающие даже замялись на миг, не ожидая случившегося.

Этот штурм был ещё яростнее в отчаянной попытке экипажа покончить, с нами, наконец.

И вот тогда, когда всех нас прижали к кормовому борту, и мы теряли людей один за другим, послышался ещё один рёв, рёв десантирующейся на борт табрисца абордажной команды 'Четвёртого Сына'.

Мы сидели, уместившись на пушечном лафете, передавая друг другу бутылку с вином. Мы, это я, фер Груенуа и дир Пьетроссо.

Вино было удивительно гадостным на вкус, в чем мы единодушно сошлись, но что у нас вызывало только глупые улыбки. Изредка один из нас издавал нервный смешок, тут же подавляемый, мы остались живы.

Восемнадцать. Осталось только восемнадцать из тех семидесяти двух человек, что высадились на палубу табриского корабля. И два человека из них не выживут точно.

Наверное, улыбаться было не самое подходящее время, но так приятно было вдыхать полной грудью воздух, из которого ещё не выветрился запах пороховой гари, и понимать, что следующей атаки уже не будет.

'Четвёртый Сын' успел отойти от борта табрисца, оставив на нем полсотни человек, и устремился на помощь 'Морскому Воителю'. Бой ещё не закончился, против двух кораблей Табриско оставалось два корабля Скардара, да ещё один, наполовину затопленный, тот, что остался без грот-мачты.