Лорел Гамильтон - Кровь нуар

Тигр во мне ревел, выливаясь наружу. Я чувствовала, как он проделывает выход, будто разрывает мне живот. Я вопила, визжала, и Криспин вскрикивал со мной вместе.

Он повис надо мной на руках, будто пытаясь еще отодвинуться, и амулет парил между нами, блин, просто левитировал, и вряд ли это была работа кого-то из нас. Тигр тек между нами потоком белого света, и почти виден был между нашими животами. Криспин уже должен был бы перекинуться, но оставался человеком. Ярко горел амулет, и почти касался его груди.

Он поставил руку между собой и амулетом — тот коснулся руки, и сразу случилось несколько вещей.

Амулет перестал гореть и упал простым украшением. По телу Криспина побежал мех, будто бело-кремовая вода растеклась на коже. Меня обдало прозрачной жидкостью, когда тело Криспина изменилось надо мной, на мне. Но не его зверь овладел им, а мой. Я лежала под ним, а в его теле переползали мышцы, щелкали, пересоединяясь, кости в суставах. До сих пор всегда, когда я передавала оборотню своего зверя, это происходило в аварийном режиме и походило на взрыв. Вот он человек — и вот сразу зверь. Так яростно, так энергично, что куски мяса разлетались по комнате, и меня заливало горячей прозрачной жидкостью. А сейчас все было по-другому. Медленней, все время под контролем и… да, как-то мощнее.

Белый тигр больше не рвал меня на части — он заполнил этого оборотня, лежащего на мне. Я ощущала его зверя, или какого-то зверя, или мощь, что-то теплое и настоящее, и более чем просто смену формы. Мелькнул флешбек, как я впервые лежала под перекинувшимся ликантропом. Это был Ричард, и он только что победил в битве за пост Ульфрика. Он предложил мне силу связи со стаей. Я могла бы оседлать эту силу и бегать со стаей в ту ночь, но им предстояло есть человечье мясо, а этого я не могла.

— Ты отказалась от силы, — сказал тогда Ричард и был прав.

Криспин смотрел на меня, обернув ко мне покрывшееся белой шерстью лицо-морду. Глаза его были теми же, но весь он превратился в изящного получеловека-полукота. Как бывает у леопардов, но по-другому. Более мощные пропорции, меньше человеческого в форме головы и чуть больше от тигра.

Белый мех прорезали коричневые полосы, хоть и узкие: тигр не был полностью белый, как в моем видении. Он смотрел на меня синими глазами, теми же, что были, будто эти глаза и не менялись. Как леопардовые глаза Мики всегда были одни и те же, какой бы облик он ни выбирал.

Единственный тигр-оборотень, которого я видела в полупревращенной форме, — это была тигрица, и полосы у нее были бледно-желтые на белом. И снова-таки — не как у настоящих тигров. Глядя в бело-шоколадное лицо, я подумала, превращается ли вообще кто-то из этих оборотней в классических оранжево-черных тигров. Может, я слишком долго вращалась в обществе полупревратившихся леопардов, но я смотрела на Криспина и видела, что его грудная клетка, как и у них, меньше покрыта шерстью и больше похожа на человеческую. В этой половинной форме оборотень выше обычного, более мускулист и шерсть у него белая с бледно-шоколадными полосами, но кожа, просвечивающая под ней, осталась белой и человеческой с виду до середины тела. Волки в половинной форме мохнатее, чем виденные мною коты. Опустив взгляд ниже, я убедилась, что в этом виде увеличивается все. Мне пришлось отвернуться и постараться не покраснеть. Может, я бы сказала ему с меня слезть, но я видела, кто смотрит это представление.

Чак, Шэдвелл и Роу стояли и глядели на нас, обнажив пистолеты, но никуда не направив.

— Вы оба орали, будто вас режут, — сказал Джейсон. — Мне пришлось их впустить, иначе бы они высадили дверь.

Я подняла руку и стерла со лба прозрачную густоватую жидкость, чтобы в глаза не капнула. Жидкость меня не так чтобы покрывала, но все равно перед выходом из номера надо будет принять душ. Со всем достоинством, которое мне удалось собрать, я сказала:

— Как видите, у меня все в порядке. Теперь выйдите.

— Мы сейчас видели много разного, — ответил мне Роу. — Но ничего из этого я бы не назвал «в порядке».

Наверное, потому что я не велела ему сдвинуться, а может, просто потому что некоторые места болели, Криспин свернулся на мне калачиком, при этом сдвинувшись сильно вниз, и теперь его грудь не накрывала мне лицо. Значит, они действительно болят, потому что он уже не прижимался так тесно к моим джинсам, и это меня устраивало, но еще поэтому он свернулся на мне гигантской мягкой игрушкой. Игрушкой, у которой бьется пульс, которая прильнула ко мне, стоило мне тронуть пушистую спину. Но Криспин спас меня, спас так, как не мог бы Джейсон — и никто другой здесь не мог бы. Я у него в долгу, и поэтому я не стала его прогонять от себя на глазах у людей. Не стала его конфузить, или реагировать как… как обыкновенная. Сделала вид, что все совершенно ординарно, как будто со мной то и дело что-то такое происходит.

— Я не ожидаю, что вы поймете. Просто выйдите и дайте нам…

В мозгу промелькнуло несколько слов: поговорить, закончить, сделать то, что должны. Ни одно из них не казалось правильным. За меня договорил Джейсон:

— Есть вещи, которые мы должны сделать, и вас они напугают не меньше, чем вот это. Видели бы собственные физиономии: белые, потрясенные, испуганные. Как будто только что вам показали шоу уродов.

— Несправедливо сказано, — возразил Шэдвелл. — Мы понятия не имели, что тут происходит.

— Теперь имеете, — ответила я с пола. — Теперь уйдите, прошу вас.

Шэдвелл облизал губы, посмотрел на Роу. Роу пожал плечами.

— Я думаю, мы должны предоставить… маршалу, — выбрал он слово, — то уединение, которого она просит, — сказал Чак. Интересно, какие ему слова лезли на язык вместо «маршала»? Да ну, не хочу знать.

Я почти ждала, что остальные заспорят, скажут, что Чак им не начальник. Они не стали. Наверное, просто хотели выйти из номера. Когда творятся вещи настолько странные, находиться рядом с ними попросту неуютно.

Шэдвелл кивнул и вложил пистолет в кобуру. Роу поколебался, таращась на полутигра, но Шэдвелл посмотрел на него тяжелым взглядом, и Роу тоже убрал пистолет. Неохотно, но убрал. Выучка — полезная вещь. Сохраняет жизнь в бою и избавляет от неприятностей с начальством.

— Будем снаружи, — сказал Шэдвелл, — пока нас не отпустят.

— А как нам знать, не случилось ли тут чего? Вот эти вопли… мы подумали, что это оно и есть, что на вас напали.

— Извините, — ответила я. — Постараюсь потише.

Тигр на мне шевельнулся, будто волна прошла по всему его телу. Хвост приподнялся, дернулся, потом снова обвился вокруг вполне человеческой выпуклости ягодиц.

Он повернулся, посмотрел в упор на них своим полутигриным лицом. И низким голосом прорычал: