Игорь Ковальчук - Бастард: Сын короля Ричарда

— Кто этот молодой рыцарь?

Распорядитель заглянул в свои списки, поинтересовался у помощников и сообщил:

— Этот юноша записан у меня как Неизвестный рыцарь, государь.

— Глядя на его герб, — сказал Филипп, обращаясь к сидящему рядом Ричарду, — можно решить, что это кто-то из твоих людей.

— Возможно, — согласился король Англии, довольный, что его рыцари сражаются лучше, чем французы. — Хотелось бы видеть, как этот юноша будет держаться в схватке против твоего Вильгельма из Бара.

— Ну, Вильгельм сильнее его, — уверенно ответил Филипп. — Юноша вряд ли так опытен, как мой вассал.

— Посмотрим.

Ричард не оскорбился только потому, что был уверен в своей правоте. А почему нет? Разве его рыцари не должны быть лучшими? Чем-то Неизвестный рыцарь показался ему знакомым, но так смутно, что даже и пытаться вспоминать он не стал. Не зачем. Он мог приказать ему приблизиться, снять шлем и назвать себя, но флер тайны и загадочности был даже приятен. Мужчины любят таинственное едва ли не больше, чем женщины, и, наверное, явись англичанин под своим именем, со всем известным гербом, пусть даже самым знаменитым, он не привлек бы к себе такого внимания.

И на следующий день, что уже было предрешено желанием Ричарда и любопытством Филиппа, к рыцарю с белым львом на гербе, опоздавшему к началу турнира, подошел распорядитель и сообщил, что для его поединка с Вильгельмом из Бара выделен час после полудня, как раз перед торжественным обедом. Время было выбрано с умыслом — говоря по правде, как раз этот последний перед отдыхом час не привлекал никого из турнирных забияк, и графы, имеющие возможность выбирать, когда им сходиться с противником в схватке, единодушно отвергали его. Это неудивительно — солнце как раз входило в силу и жарило так, что внутри доспеха рыцарь спекался заживо. При этих обстоятельствах мало приятного было в драке.

Неизвестный рыцарь повернул к распорядителю лицо, наполовину скрытое шлемом:

— Я не вызывал Вильгельма из Бара на поединок.

— Государи пожелали так.

У распорядителя турнира был острый слух, и во французском языке незнакомца он ощутил легкий английский акцент. На французском говорили не только на территории Франции — это был язык английской знати. Понятно почему, ведь Плантагенеты пошли от короля Вильгельма, первого герцога Нормандского, ставшего повелителем Англии, а французский для него был родным. Родственные и дружеские связи двух государств поддерживали сложившуюся традицию, и знатный английский сеньор скорее понял бы француза-дворянина, чем собственного виллана.

В любом случае, раз Неизвестный рыцарь говорит с легким акцентом, значит он англичанин. Впрочем, при любой другой оценке французский его был безупречен. Он молчал недолго.

— Я рад буду встретиться с Вильгельмом из Бара в поединке. — И, слегка поклонившись, поехал обратно к шатрам, над которыми развевались штандарты участвующей в турнире знати и где можно было передохнуть перед следующим боем — зачем искать себе противника, если он уже ждет своей очереди?

Около полудня граф Неверский победоносно завершил схватку с графом д'Э и довольный, но осунувшийся от усталости и жары, направился прочь с арены приводить себя в порядок после столь серьезного напряжепия. Распорядитель объявил, что последний перед большим обедом поединок состоится между Вильгельмом из Бара и Неизвестным рыцарем Белого льва. Дамы, хоть и укрытые от солнечных лучей тентами, разомлели от жары и усиленно работали веерами, а на арену почти совсем не смотрели. Нечего было и рассчитывать, что слуги поднесут им холодное вино или иные напитки, выдержанные в глубоких подвалах на льду, и приходилось ждать момента, когда все-таки будет объявлен перерыв.

Так что на француза и англичанина зрители покосились без особого интереса. Наверное, большинство предпочло бы покинуть арену, но короли еще сидели в своей почетной ложе, и придворные не решались отправляться в замок раньше государей.

Филиппу и Ричарду, конечно, прохладительные напитки подавались без задержки, и на столике в серебряных мисочках имелись различные закуски, так что и голод их не тревожил, а потому и желания поскорей добраться до стола правители не испытытывали. Как известно, сытый голодного не разумеет, и до терзаний свиты королям не было дела.

Рыцарей развели по разные стороны ристалища, вручили тупые турнирные копья, и английский государь вежливо уступил французскому право дать знак к началу поединка.

Два коня понеслись навстречу друг другу.

ГЛАВА 14

Обстоятельства малых турниров были наиболее приближены к ситуации истинного боя, и состязающиеся воины, как правило, неслись прямо друг на друга, а как уж они там расходились после удара, было их личной заботой. На королевских турнирах, дабы внести больший порядок в это в целом беспорядочное действо, устраивались две дорожки: иногда они отделялись друг от друга полоской насыпанного песка, иногда — лентой или веревкой. Это было удобно для коней, для сражающихся и в особенности — для зрителей, которые точно и ясно могли рассмотреть, что же именно происходит на арене.

Рыцари стремительно сближались, наставив копья немного вбок, через конскую холку, и поудобней развернув щиты, чтоб отбивать удары противника. Сшиблись с грохотом и треском ломающихся копий. Вильгельм из Бара сидел в седле как влитой, рыцаря Белого льва сильно шатнуло, но он удержался.

— А-а! — расхохотался Филипп. — Вильгельм сильнее, видишь?

— Ни о чем не говорит, — равнодушно ответил Ричард, тем не менее внимательно следя за боем. — второй тоже в седле.

Двое состязающихся разъехались на прежние позиции, им вручили по новому копью, и король Франции снова бросил платок в знак того, что можно начинать (падения платка ни один из двух воинов, конечно, не разглядел, но молодые оруженосцы, расставленные по периметру ограды, по цепочке повторили его жест. Кони вновь понеслись по ристалищу, легко взбрасывая копыта над изрядно примятой травой.

— Garde tes sabots, un animal![2] — крикнул кто-то из французских рыцарей, наблюдавших за боем, держась в стороне.

В момент удара конь Неизвестного рыцаря встал да дыбы, и со стороны трибун донеслись ахи и тревожные вздохи. Дамы, отвлекшиеся было на мечты о прохладе замковых зал и уже уверенные, что ничто не может их заинтересовать на такой жаре, все-таки увлеклись. Особенно сильно был подогрет их интерес в тот момент, когда, вместо того чтоб бессильно распластаться по земле, рыцарь Белого льва вскочил на ноги. На самом деле он сгруппировался еще в падении, но приложился о землю с такой силой, что на миг опустился на колено. В тяжелых доспехах подобный подвиг был почти немыслим для того, кто не владел в совершенстве своим телом, но явлен воочию, и зрительницы разразились аплодисментами.