Роман Злотников - Руигат. Рождение

Ликоэль отрицательно мотнул головой, и весельчак еще более непонятно подытожил:

– Да и черт с ним!

В иуэле Алого Беноля мастер провел три дня. Но с самим ученым он встречался только один раз, в день приезда, а все остальное время с ним занимались четыре ассистента, которые довели его буквально до юн неможенвя. До сих пор Ликоэлю никогда не доводилось проходить таких странных, непонятных и во многом неприятных тестов. Как, например, сегодняшний. Ну скажите, зачем нужен тест, при котором от него сначала потребовали отмахать на беговой дорожке целых десять валэй? Глупость! Ну кому придет в голову бегать на такие расстояния? И этим дело не закончилось, потому что сразу после забега, когда мастер еще не успел отдышаться, ему на спину приладили изящный, но довольно увесистый мешок и вновь поставили на беговую дорожку. Спустя пять валэй его попросили сделать сорок приседаний, двадцать раз отжаться от вола пятнадцать раз подтянуться, затем присесть еще тридцать раз, после чего опуститься на пол и… представьте себе, проползти по нему, пользуясь только силой рук, от одной стенки зала до другой. На этом его мучения тоже не закончились. Потому что после всех этих бессмысленных действий его вновь вернули на дорожку и велели бежать дальше. Еще пять валэй. А потом сообщили, что все бессмысленные действия необходимо повторить. Когда же Ликоэль возмущенно поинтересовался, к чему все эти телодвижения, по его мнению, унижающие достоинство Деятельного Разумного, один из четырех ассистентов Беноля, самый маленький и щуплый среди них, коротко произнес: «Это нужно проекту». И Ликоэль, стиснув зубы, шатаясь побрел к беговой дорожке.

Он проделывал всю эту бессмыслицу уже в четвертый раз, когда Бант негромко произнес:

– Может, хватит? Он и так продержался дольше, чем любой из них.

Адмирал покачал головой:

– Нет, надо продолжать. Просто он сильнее и выносливее остальных. Он должен дойти до предела своих сил – лишь в этом случае мы можем рассчитывать на чистую реакцию.

– Ну не знаю… – пробурчал Бант. – Треть этих цуциков вообще начали возмущаться еще до того, как мы повесили на них ранец. А еще треть пригрозили нам страшными карами после того, как им предложили отжаться – это, видите ли, глупость и оскорбление Деятельного Разумного! А этот пыхтит, но бежит.

Ответил ему стоявший рядом с адмиралом русский:

– Значит, есть шанс, что мы нашли еще одного местного ненормального, из которого можно воспитать настоящего человека, Банг. Но для этого его нельзя жалеть. Человек-то ведь получается только через преодоление, дружище. Сам по себе, как по жизни случается, он не вырастет.

Джо хмыкнул:

– Да, Иван, я гляжу, ты наслушался нашего адмирала. Недаром торчишь у него все вечера. А мне даже пивка выпить не с кем.

Русский усмехнулся:

– Так ведь, старина, учиться ж никогда не поздно. Особенно у умных людей. К тому же адмирал-то ничего нового не сказал, просто.* ну… сформулировал, что ли, то, что я раньше и сам знал или чувствовал. И вообще, я тебе так скажу – все, чего я достиг в жизни, как раз из-за того, что я учился. Да и Владимир Ильич завещал – учиться, учиться и еще раз учиться. И я как коммунист просто обязан поступать так, как завещал Ленин.

– Так, если об идеологии – это не ко мне, – тут же вскинул руки Розенблюм. – Это вон с майором глотки дерите. Только чур без мордобое. У меня еще с прошлого раза, как вас разнимать пришлось, палец не зажил.

– И все ты врешь, – лениво отозвался Скорценн, – тут все заживает почти мгновенно. Беноль позаботился. Впрочем, что еще можно ожидать от еврея, кроме вранья?

– Не понял, – недобро прищурился Банг, – что ты там вякнул о евреях?

Но в этот момент с беговой дорожки раздался тягучий стон.

– Ыый, – шатаясь замычал Ликоэль, который был уже так измучен, что не слышал ничего из того, что говорили рядом с ним. – Ыых… – Он споткнулся, но каким-то чудом удержался на ногах. Однако его повело в сторону с такой силой, что всем стало понятно: это ненадолго.

– Вот теперь уже скоро… – прошептал адмирал.

– Хыык. – Мастер рухнул ня беговую дорожку Ямамото подобрался и обвел взглядом троих землян.

– Кто… – начал он, но тут русский- тряхнул головой и сделал шаг к лежащему киольцу.

– Эй, парень, – тихо позвал он, – вишь, какое дело… Еще б надо.

– Ш-ш-што? – прошелестел Ликоэль.

– Пробежать надо. Еще чутка.

– Н-не мо-у… – выдохнул мастер.

– Надо. Для проекта, надо.

Ликоэль не ответил, но спустя несколько мгновений зашевелился и, едва не завалившись на бок из-за перекосившегося при падении ранца, начал неуклюже, на дрожащих руках и ногах, подниматься.

– От так, – приговаривал русский, помогая ему, – от и ладно. Занудаку пойдем.

Ликоэль не отвечал – просто сил не было. Наконец они поднялись. Мастер постоял на подгибающихся ногах, а затем качнулся вперед и сделал шаг, другой…

– От так! – Иван расплылся в улыбке. – Здорово! Занудаку[24] и батьку бить легче. Давай, родной, давай. Ты ж Ш, комсомолец, ну, в душе, а не шелупонь какая буржуазная. Я ж вижу…

В себя Ликоэль пришел уже в той комнате, которую занимал в иуэле Беноля. Было темно. Он некоторое время лежал, ни о чем не думая и ничего не вспоминая, молча глядел в потолок и не понимал, почему ему так здорово от того, что он просто лежит и не двигается. «Интересно – мышцы не болят, кости не ломит», – подумал мастер, осторожно сев на ложе, и вдруг удивился тому, что отсутствие боли вызывает у него удивление. А затем вспомнил. Всё…

К завтраку Ликоэль вышел, кипя возмущением. Нет, Беноль, конечно, – великий ум Киолы, и его доля Общественной благодарности не идет ни в какое сравнение с тем, на что может рассчитывать сам Ликоэль, но так поступать с полноправным Деятельным Разумным – недопустимо!

Однако выразить свое возмущение хотя бы ассистентам ученого не удалось, потому что в это утро завтрак состоялся не там, где обычно, а на два уровня ниже, в большом зале, расположенном, похоже, у самого ядра сервисно иуэлы. Причем столы были накрыты не на пару-тройку трапезничающих (время от времени за завтраком к Ликоэлю присоединялся кто-нибудь из ассистентов), а на двадцать с лишним человек. И к моменту прибытия Ликоэля половина мест за столами уже были заняты. Так что высказывать свой протест в присутствии посторонних Ликоэль не рискнул – это было бы невежливо. Тем более что на личное присутствие Беноля он не рассчитывал, а ругаться с теми четырьмя его ассистентами, с которыми он за это время познакомился, в окружении остальных (в том, что все сидящие за столами тоже были ассистентами ученого, мастер не сомневался – ну кем еще могли быть присутствующие здесь люди?) было как-то неэтично. Да и четверо знакомцев к зав* траку еще не вышли…