Алан Троуп - Драконья луна

– Он ленивый, – отвечает она. – Родителям все время приходилось напоминать ему, чтобы он не трогал слуг. Он всегда так рассуждал: зачем охотиться, если у нас и так есть свежее мясо под рукой?

Пришвартовавшись, я говорю Клаудии:

– Оставайтесь в лодке. Посигнальте нам, если ваш человек позвонит и скажет, что они выходят из ресторана.

Выпрыгнув из катера, мы с Хлоей бежим к воротам.

– Генри! – мысленно зову я. – Генри!

Я включаю генератор. Зажигается свет. Через две ступеньки взбегаю на галерею, бросаюсь к себе в комнату.

– Генри!

– Папа?

– Я на острове, в доме. – Я громко кричу «привет!» и беззвучно спрашиваю: – Ты слышишь, как я кричу?

– Нет, папа.

Я включаю свет, проношусь по комнате, едва успевая заметить, какой бедлам здесь устроил Дерек: смятые простыни, кучи грязной одежды. Бегу в глубь дома и опять кричу. Хлоя спрашивает: «Ты слышишь?»

– Нет,- отвечает Генри.

Я взбегаю на площадку второго этажа, распахиваю двери в комнату Генри, потом во все остальные, в каждой включаю свет, но никого там не обнаруживаю. Хлоя следует за мной по пятам, выключает свет и закрывает дверь в каждую проверенную мною комнату.

– На всякий случай. Если нам придется быстро уходить, – поясняет она.

Я бросаюсь наверх, в гостиную, снова зову своего сына.

– Ты слышишь? – мысленно спрашиваю я Генри.

– Нет. Прости меня, папа,- виновато отвечает он.

– Тебе не за что извиняться, сынок.

Хлоя помогает мне обыскать все шкафы и комоды. Все тщетно. Она еще закрывает за мной ящики, а я уже бегу по винтовой лестнице вниз, на первый этаж.

– Генри, ты слышишь меня? – кричу я.

Никто мне не отвечает.

Я перехожу из камеры в камеру, из кладовой в кладовую. Нигде никаких следов. Теперь мы с Хлоей кричим вместе.

– Генри! – мысленно зову я.

– Папа, я ничего не слышал, кроме звонка.

Я очень старался услышать, папа…

– Какого звонка?

– Не знаю. Иногда он звонит очень громко и долго. Потом перестает. Потом, через некоторое время, снова долго звонит, а потом надолго замолкает.

– Молодец, Генри. Такие наблюдения – это то, что нам нужно, чтобы поскорее найти тебя.

– Да, папа.

– Мы скоро найдем тебя.

– Пожалуйста, папа!

Я смотрю на Хлою:

– Его нет на острове.

– Скорее всего, – отвечает она. – Он бы нас услышал.

Она берет меня за руку, мы вместе поднимаемся по лестнице и покидаем дом через мою комнату. Я рассказываю ей про звонок, который слышал Генри.

– Это уже кое-что, – замечает она.

Мы останавливаемся на галерее. Хлоя смотрит на дом, на темный остров, на море, усеянное огоньками катеров.

– Здесь красиво,- говорит она,- спокойно. Теперь я понимаю, почему тебе здесь так нравится.

Обнимаю мою любимую, она крепко ко мне прижимается, мы оба смотрим на море, где через каждые десять секунд вспыхивает маяк. Он приблизительно в миле от нас.

– Мне тоже здесь нравится, – говорит она.

Клаудиа сигналит нам с борта катера, и мы рука об руку спускаемся по ступеням галереи.

Когда мы отплываем, Клаудиа говорит:

– Похоже, Питер и Клейпул собираются провести ночь в гостинице.

– Вы можете устроить нам причал у Обеденного рифа или у Монти? – спрашиваю я ее. – Хочу быть поближе к «Ла Map», чтобы оказаться там поскорее, когда вся компания соберется.

– Попробую, – говорит Клаудиа, передает мне руль и звонит по телефону.

– Что ж, должна признать: она весьма полезна, – говорит Хлоя, наклоняясь ко мне. – Придется с ней подружиться.

– Или по крайней мере научиться терпеть ее, – улыбаюсь я.

– Ты не возражаешь, если я поговорю с Генри? – мысленно спрашивает она. – Ему, должно быть, так одиноко. Ведь он ещё так мал. Ничего не будет плохого, если малыш почувствует, что о нем беспокоится не только его отец.

– Ты знаешь, как маскировать свои мысли?

– Нет, но ты можешь меня научить.

– Постараюсь, – говорю я, размышляя, как бы получше это сделать. – В общем, это – как бы думать на других частотах. Ну, будто настраиваешь радиоприемник… Мы можем попробовать с тобой потом, когда приплывем и сможем сосредоточиться.

– Эй, ребята! – зовет Клаудиа. – Я устроила нам отличную стоянку.

Мы оборачиваемся к ней.

– Пирс номер шестнадцать, за городской стеной. Как раз под окнами мэра.

– Надеюсь, к мэру нам не придется обращаться!

Клаудиа настаивает на том, чтобы остаться с нами.

– Я хочу пойти с вами завтра,- говорит она.- И вам не придется ждать меня. Не беспокойтесь, я буду вести себя тихо и не стану мешать молодоженам.

Мы с Хлоей идем в каюту, разбираем постель, плотно закрываем дверь. Мы не слышим Клаудию, но не можем забыть о том, что в нескольких ярдах от нас спит человек. Мы ловим себя на том, что шепчемся.

– Ничего себе ночевка! – посмеивается Хлоя.

Но уже улегшись в постель, она становится серьезной:

– Я хочу поговорить с Генри.

– Конечно, – соглашаюсь я и пытаюсь замаскировать свои мысли к Хлое и определить разницу

между тем, как это происходит с ней и как – с Генри. – Хлоя, я это чувствую, но не могу объяснить словами.

– Подумай это.

– Сначала мне нужно убедиться, что с Генри все в порядке.

Я обращаюсь к своему сыну:

– Генри, Хлоя хочет научиться мысленно говорить с тобой и маскировать свои мысли. Ты не против?

– Нет, папа. Она славная.

– Мне тоже так кажется. Но если я научу ее разговаривать с тобой, она всегда сможет «услышать», как мы с тобой разговариваем. Ты не возражаешь?

– А ты, папа?

– Конечно нет.

– Тогда пускай. О папа! – говорит Генри. – Я опять слышу звонок. На этот раз он был немного раньше, чем всегда. А до звонка я слышал гудок.

– Какой гудок?

– Громкий. И еще какой-то шумный звук.

Шумный звук! Расшифровывать описания пятилетнего ребенка – это задача!

– Что за шумный звук?

– Не знаю. Такой громкий и дрожащий, как будто кто-то рычит…

– Какое-нибудь животное?

– Папа! – вдруг смеется Генри. – Как большая машина!

Я пытаюсь понять, что он имеет в виду, но не понимаю.

– Скажи мне, когда в следующий раз услышишь такой звук,- прошу я.

– Хорошо, папа.

– Генри ничего не имеет против того, чтобы я научил тебя с ним говорить. Ты ему нравишься, – говорю я.

Хлоя отвечает мне улыбкой.

– Вот я маскирую свои мысли, – беззвучно объясняю я, прижавшись лбом ко лбу Хлои.

– Да?

Я чуть перестраиваю свои мысли, как делаю, когда обращаюсь к Генри:

– Так понимаешь меня?

– Как-то нечетко. Скажи еще что-нибудь.