Последний король - Роберт Ирвин Говард
“Что теперь, старик?” - спросил король, “Все хорошо в пиктстве?”
“Все хорошо в стране пиктов, где спит мое тело”, - ответил старый Гонар, - “Через пустоту я пришел сразиться с тобой за твою душу. Король, ты сошел с ума, эта мысль пришла тебе в голову?”
“Гонар”, - мрачно ответил Бран, - “в этот день я стоял неподвижно и наблюдал, как мой человек умирает на римском кресте. Каково его имя или его ранг, я не знаю. Мне все равно. Он мог бы быть моим верным, неизвестным воином, он мог бы быть вне закона. Я знаю только, что он был моим; первыми запахами, которые он ощутил, были ароматы вереска; первым светом, который он увидел, был восход солнца на пиктских холмах. Он принадлежал мне, а не Риму. Если бы наказание было справедливым, то никто, кроме меня, не должен был бы нанести его. Если бы его судили, никто, кроме меня, не должен был быть его судьей. В наших жилах текла одна и та же кровь; один и тот же огонь сводил с ума наши мозги; в детстве мы слушали одни и те же старые сказки, а в юности пели одни и те же старые песни. Он был привязан к струнам моего сердца, как привязан каждый мужчина, каждая женщина и каждый ребенок Пиктланда. Я должен был защитить его; поскольку я не мог, я должен отомстить за него ”.
“Но, во имя богов, Бран, ” возразил Гонар, - отомсти другим способом!“ Возвращайся в вересковую пустошь – собери своих воинов – присоединяйся к Кормаку и его гэлам и разольй море крови и пламени по всей длине великой стены!”
“Все это я сделаю”, - мрачно ответил Бран, “Но теперь – теперь я отомщу так, как не снилось ни одному римлянину! Ха, что они знают о тайнах этого древнего острова, на котором существовала странная жизнь до того, как Рим поднялся из болот Тибра?”
“Бран, есть оружие, слишком отвратительное, чтобы его использовать, даже против Рима!”
Бран залаял коротко и резко, как шакал.
“Ha! Нет оружия, которое я бы не использовал против Рима! Я приперт спиной к стене – я буду сражаться с ней тем оружием, которое смогу! Клянусь кровью демонов, Рим честно сражался со мной? Бах! Я король варваров в мантии из волчьей шкуры и железной короне, сражающийся с горстью своих луков и сломанных пик против королевы мира! Что у меня есть? Вересковые холмы, плетеные хижины, копья моих головастых соплеменников! И я сражаюсь с Римом – с его бронированными легионами, его широкими плодородными равнинами и полноводными морями – с его богатством, сталью, золотом, мастерством и гневом. Сталью и огнем я буду сражаться с ней – и хитростью и предательством – шипом в ноге, гадюкой на тропе, ядом в чаше, кинжалом во тьме – да, ” его голос мрачно понизился, “ и червями земли!”
“Но это безумие, этот твой план, ” воскликнул Гонар, “ ты погибнешь в попытке – ты спустишься в Ад и не вернешься! Что тогда будет с твоим народом?”
“Если я не могу служить им, мне лучше умереть”, - прорычал король.
“Но ты не можешь даже добраться до существ, которых планируешь использовать”, - воскликнул Гонар, - “На протяжении бесчисленных веков они жили ОТДЕЛЬНО. Нет двери, через которую ты можешь прийти к ним. Давным-давно они разорвали узы, которые связывали их с миром, который мы знаем.”
“Давным-давно”, - мрачно ответил Бран, - “ты сказал мне, что ничто не отделено от потока Жизни – высказывание, истинность которого я часто видел очевидной. Нет расы, нет формы жизни, но они каким-то образом тесно связаны с остальной Жизнью и миром. Где-то есть тонкая ниточка, соединяющая их, которых я ищу, с миром, который я знаю. Где-то есть Дверь. И где-то среди унылых болот запада я найду ее”.
Абсолютный ужас наполнил глаза Гонара, и он отступил, крича: “Горе! Горе! Горе пиктству! Горе нерожденному королевству! Горе, черное горе сынам человеческим! Горе, горе, горе, горе!”
Бран проснулся в затемненной комнате и при свете звезд на оконных решетках. Луна скрылась из виду, хотя ее сияние все еще было слабо заметно над крышами домов. Воспоминание о сне потрясло его, и он тихо выругался.
Поднявшись, он сбросил плащ и мантию, надел легкую рубашку из черной сетчатой кольчуги и подпоясался мечом и кинжалом. Затем, завернувшись в свой широкий плащ, он молча покинул дом. Мгновение пошарив на ощупь в конюшне, он положил руку на нос жеребца, останавливая ржание. Работая без света, он быстро взнуздал и оседлал огромное животное и направился в тенистый переулок, ведя его за собой. На его поясе висел мешочек, набитый чеканным золотом с римской печатью. Он прибыл в Эббракум, чтобы выдать себя за посланца пиктства и шпионить. Но, будучи варваром, он не мог играть свою роль со степенным достоинством. Он сохранил переполненные воспоминания о диких пирах, где вино лилось фонтанами; о белогрудых римлянках, которые, насытившись цивилизованным любовником, смотрели на мужественного варвара с чем-то большим, чем благосклонность; о гладиаторских играх; и о других играх, где щелкали кости и высокие стопки золота переходили из рук в руки. Он сильно напивался и безрассудно играл в азартные игры, на манер варваров, и в последнее время ему везло. Ему поразительно повезло, возможно, из-за безразличия, с которым он выигрывал или проигрывал. Золото для пикта было просто пылью, утекающей сквозь пальцы. На его земле в нем не было необходимости. Но он познал его силу на границах цивилизации.
Он подошел почти к тени стены и увидел перед собой вырисовывающуюся огромную сторожевую башню, которая была соединена и возвышалась над стеной. Один угол похожей на замок крепости, самый дальний от стены, служил подземельем. Бран оставил свою лошадь со свисающими до земли поводьями в темном переулке и прокрался вперед.
Молодой офицер Валериус был разбужен от легкого, беспокойного сна тихим звуком у зарешеченного окна. Он проснулся и сел, тихо
