Дочь Водяного (СИ) - Оксана Токарева
Духи-помощники, хотя вроде бы и не имели плоти, но тоже вымотались. Бока эхеле, точно у загнанного животного, тяжко вздымались. Даже пламя Семаргла потускнело, из ослепительно белого с синевой став оранжево-красным, как поток лавы или настил Калинового моста.
Насколько Михаил разобрал, потайной лаз, который они, тщательно очистив, с обеих сторон запечатали, привел их в край торжествующей смерти и вечной зимы. Хотя вокруг, уцепившись намертво корнями за камни, вроде бы стояли деревья, их голые ветви и обгорелые стволы даже не мечтали о весеннем пробуждении, хотя и продолжали страдать.
Больше всего окружающий пейзаж напоминал картину ядерного апокалипсиса или какой-то нерукотворной катастрофы, в результате которой могло исчезнуть магнитное поле, удерживающее атмосферу Земли. Михаил опять не мог до конца разобрать, как ему удается дышать. Хотя холода, о котором предупреждал дядька Кочемас, пока не чувствовал. Какой там холод? Спина под кумой давно уже взмокла от пота, со лба тоже стекали соленые едкие струйки, которые он за игрой не успевал стирать.
«Мы уже в Нави?» — с трудом сохраняя способность мыслить связно, спросил Михаил.
«В ее преддверии», — поддевая на бивни жуткую тварь, отдаленно напоминающую оленя с целым лесом рогов и непропорционально длинными паучьими лапами, уточнил эхеле.
«Это так называемый темный лес, из которого нам надо как-то попасть на неведомую дорогу», — пояснил в свою очередь Семаргл, превращая в пепел атакующую сверху крылатую дрянь, гребнистой головой и зубастым клювом похожую на птеродактиля.
Порождения Нави не унимались. Воспринимая пришельцев каким-то изысканным лакомством, они лезли вперед буквально по чужим спинам, как голуби или крысы. Их безобразие не поддавалось никакому описанию. Поскольку лишь малая часть из них вызывала хотя бы отдаленные ассоциации с воплотившимися в кошмары призраками животных, предметов домашней утвари, интерьера и механизмов в самых фантастических сочетаниях.
Едва эхеле разнес в щепы хищный комод на львиных лапах с зубастыми ящиками и панцирем броненосца, как его место занял скелет ихтиозавра на гусеничном ходу. Как только Михаил с помощью дудочки отогнал гигантского сухопутного кальмара с электрическими щупальцами, ему на смену пришел трехколесный велоцираптор.
Тварей, с которыми сражался Семаргл, разглядеть не удавалось. При первом же соприкосновении с огнем они деформировались и попросту плавились, точно пластилин. Хотя их снабженные когтями конечности, зубастые челюсти и ядовитые жвала продолжали исторгать яд, кусать и хватать, даже отторгнутые от тела.
Михаил понимал, что, если они в ближайшее время не выберутся отсюда, их не спасет никакая магия. Но, как назло, ни одной подсказки не видел. Эхеле, бивни которого почернели от липкой слизи, не прекращая топтать, крушить и рвать, временами с тоской поглядывал наверх. Михаил тоже туда посмотрел и увидел уходящую куда-то во мрак гигантскую каменную воронку, напоминающую то ли перевернутую кимберлитовую выработку, то ли колпак циклопической вытяжки.
«Нам туда», — виновато протрубил, эхеле, прочищая хобот от скверны.
«И как ты это себе мыслишь? — с нервным сарказмом поинтересовался Семаргл. — В смысле, долететь-то туда я даже с грузом, пожалуй, смогу. Но разве мы там удержимся?»
В самом деле, верхний (или сейчас нижний) край воронки от Темного леса отделяло расстояние, равное нескольким сотням метров, и даже не стоило пытаться прикинуть диаметр. Чувствуя себя Алисой из сказки Кэррола, Михаил еще раз повторил про себя слова цариц о нужном угле, проверил крепежи рюкзака и решительно достал кусок обсидиана, поворачивая его таким образом, чтобы поймать отражение Неведомой дороги.
Как только ему это удалось, мир неожиданно перевернулся. Верх и низ поменялись местами. А сам он стремительно падал не важно в каком направлении в разверзающуюся бездну воронки, выглядевшую куда менее дружелюбно, нежели знаменитая кроличья нора или даже червоточина подпространства.
Дыхание перехватило, сердце сбилось с ритма, словно вылетело через рот и болталось где-то на ниточках артерий. Если не удастся затормозить, даже духи не сумеют собрать размазанные по уступам ошметки. Шаманский плащ, может быть, и убережет от гибели, но без головы или ног продолжить путь вряд ли получится.
К счастью, даже когда рюкзак, завершая невероятный кульбит, по инерции шарахнул по спине, Михаил не выпустил дудочку. Поэтому он почти не удивился, хотя и испытал облегчение, когда свободное падение немного замедлилось, а над головой простерлись сияющие крылья Семаргла.
«Горазд ты прыгать! Насилу догнал!» — сообщил запыхавшийся дух, осторожно опуская своего шамана на один из не самых верхних уступов серпантина, где уже поджидал неизвестно как там очутившийся эхеле.
«Знал бы, что так получится, захватил бы парашют», — отшутился Михаил, кое-как переводя дух и встревоженно озираясь в ожидании новых атак.
Однако Неведомая дорога оказалась местом еще более пустынным, нежели Запретный лес. Здесь не только не ощущалось присутствия порождений Нави, но и не было видно следов неведомых зверей. Хотя на голых камнях их разглядеть не смог бы даже криминалист или бывалый охотник. Видимо, из-за своей потаенности дорога не требовала дополнительной защиты.
Поскольку ноги Михаила не держали, а от внезапно подступившего холода зуб на зуб не попадал, он кое-как переоделся под кумой, надев поверх фланелевой рубахи два свитера и куртку, немного перекусил сухпайком, разогрев чай с помощью пламени Семаргла, упаковался в спальник и мгновенно заснул.
Хождение по кругам
Хотя сон помог телу восстановить силы, душа Михаила пребывала в смятении. По пробуждении он долго убеждал себя не паниковать, пытаясь разомкнуть сдавившие грудь обручи тревоги. Задача оказалась не из легких, ибо то, что происходило сейчас дома, в простую цепь совпадений никак не укладывалось, слишком уж напоминая злой умысел. И он мог не только точно назвать имя недоброжелателя, но и оценить тонкость и продуманность его ходов.
Сначала Михаил увидел привычную обстановку их супружеской спальни. Подобранные в тон покрывала, красиво задрапированные мастерицей Верой гардины, компьютер с новеньким жидкокристаллическим монитором, этюдник возле бельевого шкафа. Ничего особенного. И только невидимое посторонним зеркало Верхнего мира, занявшее место на трюмо, напоминало о том, что эта похожая на сотни других комната находится в центре магического противостояния.
Сейчас на кровати поверх покрывала валялось скомканное рукоделие, а Вера в растерянности замерла
