Далекие странники (ЛП) - Сяо Тяньтянь "Прист"

Цао Вэйнин прежде не слышал об этом мастере, и отреагировал бессмысленным «А-а…». Глупая физиономия младшего разозлила Мо Хуайкуна, поэтому он всё-таки снизошёл до объяснения:

— В пятёрку великих кланов цзянху входили Чжаны из Цзяннани, Чжао из Тайху, Гао из Дунтина, Шэни из Шучжуна и Лу с гор Тайхана.[220] До наших дней авторитет сохранили только Гао Чун и Чжао Цзин. Клан Чжанов сократился до одного ребёнка, клан Шэней давно отрешился от дел цзянху, клан Лу канул в небытие. Увы, расцвет пяти кланов остался в прошлом, а молодое поколение о них и знать не знает.

Цао Вэйнин пересчитал на пальцах и нашёл несоответствие:

— Шишу, включая наследника Чжанов, сюда съехались главы четырех кланов из названных вами. Где же пятый? Разве он не обязан участвовать в собрании?

Мо Хуайкун начал терять терпение.

— Поскольку глава Лу не накопил достаточно добродетелей в прошлой жизни, в этой жизни он заболел и умер молодым, не оставив наследника. Своё поместье с горсткой юных учеников глава Лу поручил заботам великого мастера Хуа Фанлина,[221] с которым был дружен. Хуа Фанлин — тот самый глава школы Тайшань, недавно погибший при загадочных обстоятельствах. Здесь находится его преемник, Хуа Цинсун. Итак, считать ли Хуа Цинсуна представителем клана Лу? Дерьмо собачье![222] Ты задаёшь столько вопросов, потому что и в самом деле ни хрена не понимаешь. Не говори никому, что я твой шишу, не позорь меня!

Вышеупомянутый Шэнь Шэнь вполголоса обменялся несколькими фразами с настоятелем Ци Му. Настоятель вздохнул, пробормотал имя Будды и кивнул. Тогда Шэнь Шэнь взял у одного из своих учеников шкатулку, из которой извлёк небольшой шёлковый свёрток. Едва он размотал ткань, кто-то ахнул и воскликнул:

— Кристальная броня!

Цао Вэйнин вытянул шею, чтобы получше рассмотреть изделие из изящно обработанного кристалла. Размером не больше ладони, оно переливалось в солнечных лучах многоцветием радуги. Кто мог подумать, что такая крошечная вещица вызовет свирепую бурю!

Юй Цюфэн сглотнул, дёрнув кадыком, и сдавленно прошептал:

— Неужели это один из пяти фрагментов Кристальной брони?

— Да, это он, — подтвердил Шэнь Шэнь и выжидательно повернулся к Гао Чуну. 

Гао Чун долго безмолвствовал с нечитаемым выражением лица, прежде чем велел Дэн Куаню:

— В моём кабинете на книжной полке слева от двери есть потайное отделение — в третьем ряду, за «Записками о правилах благопристойности».[223] Открой и принеси то, что внутри. 

Озадаченный странным приказом, Дэн Куань послушно удалился, чтобы вскорости вернуться с похожей шкатулкой. Гао Чун поставил её рядом с принесённой Шэнь Шэнем и открыл. Всеобщему обозрению предстали два фрагмента легендарной Кристальной брони.

— В сложившейся ситуации я чувствую себя обязанным дать объяснения, — взял слово Гао Чун. — Кристальная броня действительно состоит из пяти частей. С давних пор мы пятеро хранили по одной. Покойный Лу-сюн доверил свой фрагмент великому мастеру Хуа из школы Тайшань… Никто и представить не мог, что кусок брони станет причиной его трагической гибели!

— Амитабха! — вступил настоятель Ци Му. — Этот старик немного знает о том, что произошло. 

Все тут же воззрились на белобородого, благожелательного шаолиньского монаха, который неспешно продолжил:

— Интересно, сколькие из присутствующих друзей помнят бедствие, постигшее улинь[224] тридцать лет назад?

От этих слов многие пожилые мастера встревожились. Даже Е Байи, до того безучастно наблюдавший за толпой, поднял взгляд на Ци Му.

- - - - -

В то самое время Чжоу Цзышу тоже рассказывал давние истории совершенно несведущему Чжан Чэнлину. Рядом мертвецким сном спал Вэнь Кэсин, вцепившись в рукав Чжоу Цзышу, которому удалось спихнуть его голову со своих колен, но не разжать стальную хватку. Раскинув руки и ноги, Вэнь Кэсин разметался на земле в крайне неподобающей позе.

Когда Цао Вэйнин вломился к нему этим утром, Чжоу Цзышу не успел позавтракать. Пришлось завернуть еду на потом, чтобы не запихиваться в спешке. Сейчас этот запас пригодился Чжан Чэнлину, который с аппетитом поглощал несостоявшийся завтрак своего шифу.

— У меня очень приблизительное представление о событиях тридцатилетней давности, — предупредил Чжоу Цзышу. — Твой отец был ещё молод, когда в цзянху появился гений боевых искусств по имени Жун Сюань.[225] В стране четырёх морей[226] мало кто мог соперничать с ним в технике обращения с длинным мечом.[227] Жун Сюань любил путешествовать и в странствиях обзавёлся многочисленными друзьями из числа героев. Именно так он сблизился с молодым поколением пяти великих кланов. Теперь их мало кто помнит, но ты наследник Чжанов, и должен был что-то слышать, верно?

Поднеся ко рту димсам,[228] Чжан Чэнлин кивнул, но недоумённо отметил:

— Вот только отец никогда не упоминал этого человека.

— Не только твой отец. В цзянху имя Жун Сюаня под запретом последние тридцать лет, — вздохнул Чжоу Цзышу. — Жун Сюань был женат на невероятно красивой и талантливой девушке из Долины целителей…

Он внезапно прервался и бросил взгляд на спящего Вэнь Кэсина: «Тоже родом из Долины целителей… Совпадение?».

Чжан Чэнлин смотрел на шифу во все глаза, ожидая продолжения. Делиться с мальчишкой собственными подозрениями не имело смысла, поэтому Чжоу Цзышу просто повёл рассказ дальше:

— Супруги нежно любили друг друга, их союз был заключён на небесах. Кто знал, что вскоре возлюбленную Жун Сюаня убьют…

— Почему? — опешил Чжан Чэнлин.

Чжоу Цзышу улыбнулся детской наивности. Разве для убийства непременно нужна причина? Тем не менее он призадумался и постарался объяснить:

— Обладание драгоценным нефритом и невиновного превращает в виновного.[229] Жун Сюаня называли невиданным и непревзойдённым мастером меча. Я глубоко сожалею, что не наблюдал воочию его технику, по слухам, способную раскалывать горы и разделять моря… Жун Сюаню ещё не исполнилось тридцати, когда он основал собственную школу, написав легендарный труд «Меч Фэншань».[230] Книга делилась на два тома. Первый разъяснял ключевые элементы кунг-фу,[231] второй — движения меча. Второй том — собственное творение Жун Сюаня. А первый, говорят, он создал, вдохновившись древними тайными свитками, на которые случайно наткнулся в странствиях. Знаешь… На самом деле слов «непревзойдённый мастер» уже достаточно, чтобы люди сходили с ума от зависти и замышляли недоброе.

— И что случилось дальше? — затаил дыхание Чжан Чэнлин.

— После смерти жены Жун Сюань обезумел от горя, его сердце ожесточилось. Охваченный пламенем навязчивых идей, он будто бы ступил на тёмный путь[232] и начал убивать невинных. В качестве последней надежды пять кланов обратились к хранителям Знаков чести, чтобы объединить силы улиня и одолеть Жун Сюаня… Если посчитать, больше тридцати лет прошло с тех пор, как собрание героев созывалось в последний раз. Тогда Жун Сюань бежал к хребту Цинчжу и укрылся на горе Фэнъя,[233] где его настигли преследователи под предводительством пяти великих кланов. В жестоком противостоянии погибло множество людей. Говорят, по ночам предсмертные крики несчастных до сих пор отзываются эхом в тех скалах. Кто мог предположить подобное: близкие друзья, что делили радости и невзгоды,[234] направят друг против друга мечи в кровопролитной битве?

Возможно, в этом мире дружба всегда была такой непостоянной?

Чжоу Цзышу помолчал несколько мгновений, потом кивнул и продолжил:

— И да, гора Фэнъя — это Долина призраков. По сей день никто не знает, почему призраки встали на сторону Жун Сюаня. После нескольких дней и ночей безжалостного сражения Жун Сюань покончил с собой. Половина героев улиня погибла, пять кланов так и не вернулись к былому величию. Долина призраков также понесла значительные потери. Тогда и было установлено правило, согласно которому призракам запрещено покидать Долину. Только благодаря этому запрету на последующие тридцать лет в цзянху установился хрупкий мир.