Красавица, чудовище и волшебник без лицензии (СИ) - Заболотская Мария

— Я и не собирался его запугивать! Разве не ясно, что мои слова, напротив, должны побудить его действовать решительно? — запротестовал Мимулус.

— Но не побудили!..

— Прекратите говорить так, как будто меня здесь нет! — прошипел Ноа, вырываясь из рук Джуп.

— Прекратите вести себя так, как будто вас здесь нет! — сурово сказала на это Джуп. — Сейчас не время для слабости и упадка сил! Мимулус прав, хотя я не поняла и половины из того, что он сказал. Мы должны найти Фарра, прежде чем этот ваш Ранункуло доберется до него! Судя по всему, Ранункуло тот еще негодяй, и все, что случится с бедным Фарром, будет на нашей совести — ведь это мы уговорили его сюда прийти!..

— А вдруг он уже добрался? — угрюмо промолвил принц.

— Боюсь, Ваше Цветочество, найди он Фарра — мы бы с вами сейчас не пререкались, — со зловещим видом заметил Мимулус, и, надо сказать, значительность эта произвела впечатление на Его Цветочество. Впрочем, слова Джуп тоже задели принца за живое: неловко признавать, что наследник храброго рода Ирисов оказался пред лицом опасности малодушнее своей придворной дамы. Принц глубоко вздохнул, собираясь с силами, и неохотно объявил, что возвращается на праздник, чтобы отыскать и спасти своего слугу-лодочника. Но при этом он с такой тоской косился на свинорога, что было понятно: больше всего на свете он хочет умчаться отсюда, куда глаза глядят, пусть даже для этого придется скакать на буйном свинороге верхом.

— Совсем другое дело! — обрадовалась Джуп, которая хоть и успела разволноваться из-за таинственного Ранункуло, но ничего о нем не знала, и подозревала, что Его Цветочество и мэтр Абревиль преувеличивают опасность. «От Ноа ничего другого и ждать не приходилось! — думала она сердито. — Привык ото всех прятаться в своих покоях, как улитка, едва ему что-то не понравится. А ведь правители должны не только веселиться и отдавать приказы, но и заботиться о своих подданных, если те попали в беду!.. Ох, да что это я! — спохватилась она, почувствовав угрызения совести. — Ведь это из-за моих хитростей бедный Фарр очутился на празднике! Я подговорила Ноа прийти сюда, убедив, что ничего плохого с нами случиться не может. Как будто я хоть что-то в этом понимала!.. А теперь мы все угодили прямиком в руки врага, и первым пострадает тот, кто меньше всех знает. Все потому, что я думала только о том, как сбежать из Ирисовой Горечи. Собиралась бросить принца здесь, ведь и себе внушила, что ему ничего не грозит!.. Что же я наделала?! Но… как иначе мне спасти себя? Ноа меня не пожалеет, так с чего бы мне жалеть его? А я… я даже не знаю, сколько времени у меня осталось!» — и она незаметно подтянула рукав, чтобы посмотреть на расползающееся по руке черное пятно. Россыпь черных точек становилась все гуще, они сливались и образовывали новые пятна. От одного взгляда на метку проклятия Джуп становилось страшно и тоскливо — ведь она не понимала, чего хочет от нее черное волшебство, можно ли его задобрить или обмануть. «Лучше бы я точно знала наперед, что превращусь в жабу или умру через три дня, — мрачно сказала она самой себе. — Тогда бы хоть что-то стало понятнее! Как же я устала от того, что все так туманно и неопределенно!»

И она, рассердившись и опечалившись одновременно, взяла сразу три ярких карамельных яблока с первого же попавшегося на пути прилавка. Ей подумалось, что Гостеприимная Ночь, возможно, последнее радостное впечатление в ее жизни, и, следовательно, будет просто нелепо не есть сегодня сладости, сколько влезет, и не пить горячее вино.

— Что за корзина у Ранункуло? — спросила она у Ноа и Мимму, вручив каждому по яблоку, ведь их будущее, если разобраться, точно так же было омрачено тайными проклятиями и смертельной опасностью. Те, не сговариваясь, дружно поперхнулись и начали шикать на нее, свирепо шепча, что сейчас не время для таких опасных вопросов. Но затем и принц, и волшебник, не переставая ворчать, откусили — каждый от своего яблока, — довольно хмыкнули — карамели не пожалели! — и спустя пару минут уже рассказывали о злополучной корзине Ранункуло подробнейшим образом, напрочь забыв о том, что еще недавно запрещали ее упоминать.

— …Ранункуло — опаснейший мерзавец и злодей!..

— …Сам по себе он подлый трус, и его оружие — яд!..

— …А еще он необычайно жаден, и характер у него такой же едкий, как и кровь…

— …Однако дама Эсфер поручает ему не только отравления…

— ...И в помощь ему дает своих змей, прикормленных молоком!

— …Змеи — убийцы, не знающие жалости! Быстрые, как молния, их не сбить со следа…

— …Куда хуже кошек! Если уж видишь молочайных змей — то можно не сомневаться, что Эсфер задумала кого-то убить!

— …Они принимают и другие формы, от них не скрыться ни в лесу, ни в воде!..

— …Должно быть, мачеха прознала, что в Ирисовой Горечи появилась девушка, которая может снять проклятие, — вполголоса сказал Ноа, наклонившись к Джуп. — Этого она никак не может допустить! Вот и прислала Ранункуло, чтобы тот выведал про дела в усадьбе, а затем приказал змеям убить и меня, и тебя!..

— …Даме Эсфер донесли, что мы сбежали во владения принца Ноа, — еще тише шептал Мимулус на ухо Джуп с другой стороны. — Наверняка те кошки, которых мы видели, проболтались! Она думает, что похитители проклятия могли войти в сговор с принцем, и если Ранункуло узнает, что мы и правда спрятались в усадьбе Ирисов — нам конец!

Из этого следовало, что принц и волшебник по-разному истолковали побуждения Эсфер Молочай, поскольку каждый считал, будто коварная дама охотится именно на него; но сошлись в том, что Джунипер Скиптон в любом случае приговорена ею к смерти — будь Джуп возможной спасительницей принца Ноа или же невольной сообщницей мэтра Абревиля. Словно ей не хватало переживаний о гибельном проклятии, засевшем внутри!.. Хорошо, что на празднике кроме карамельных яблок имелось бесчисленное количество других развлечений, ведь от всех этих мыслей впору было с ума сойти. Кобольды-разносчики словно чуяли, что гостья в маске лягушки чем-то огорчена, и каждую минуту появлялись на пути у Джуп, чтобы предложить карамельный эль, пунш, а также вино, пряные пары которого прогоняли прочь печаль и тревогу — или, по меньшей мере, приглушали их голоса (впрочем, как и голос разума). В конце концов, даже мэтр Абревиль согласился отпить немного эля, а уж Его Цветочество не пришлось уговаривать — он сразу объявил, что без пары-тройки кружек горячительного ни за что не решится прогуляться там, где уже гуляет Ранункуло со своей ужасной корзиной.

Праздник, между тем, становился все более шумным — над Мглистой Лощиной сияла яркая луна, вино лилось рекой, компании за столами без конца провозглашали тосты, обнимались и клялись друг другу в вечной дружбе. Многие гости держались на ногах нетвердо, и вываливались отовсюду в самый неожиданный момент, сбивая с ног тех, кто прогуливался от прилавка к прилавку, от шатра к шатру. Крики, песни, веселая толкотня, танцы, проказы — неудивительно, что в ушах звенело и голова шла кругом. Свет сотен фонарей, факелов и костров был ярок, но переменчив — все дрожало и плыло в их красноватых отблесках. Все это сбивало с толку, но в то же время приободряло; зловещие мысли никак не уживались с бесшабашной праздничной суетой.

— А ведь это куда больше похоже на приключение, чем раньше! — заметил Ноа, несколько захмелев и оживившись.

— Надо же, Ваше Цветочество, — удивилась Джуп. — Еще недавно вам совсем не нравилось то, что мы возвращаемся на праздник.

— Так оно и было, — смущенно отозвался принц. — Никогда не хотел кого-либо спасать, да еще от такого мерзавца, как Ранункуло! Это опасно, сложно и вовсе не забавно. Но почему-то сейчас мне не так уж скучно. Должно быть, потому, что у меня появились приспешники, как и положено особе королевской крови!..

Джунипер ничуть не понравилось то, что ее назначили приспешницей, но она понимала, что услышать от принца что-то о дружбе или взаимовыручке вряд ли получится — он очень мало знал об этих явлениях, и пользовался более привычными определениями. «Но ведь если разобраться — мы могли бы стать друзьями! Я его все лучше понимаю, и он быстро учится хорошему, если как следует объяснить, в чем разница между добрыми и злыми поступками! — подумала она взволнованно. — Только… только я собиралась обмануть его и бросить, а он наверняка прикажет меня казнить, если узнает, что вместе со мной можно уничтожить и проклятие!..» — и вновь у нее на душе стало горько и безрадостно, как и всегда при мысли о злых чарах (и о том, что она обманывает принца). Что же до мэтра Абревиля — слова Ноа он пропустил мимо ушей: ему не приходилось задумываться о дружбе с Его Цветочеством, и вдобавок ко всему Мимулус был убежден, что бакалавру магического права даже приспешником зваться пристойнее, чем придворным птичником.