Морган Родес - Обреченные королевства
Эмия между тем не спешила отвечать на вопрос, и король наотмашь ударил ее по лицу. По губам девушки потекла кровь, она всхлипнула.
Сердце Магнуса гремело в груди. Вслух он сказал:
— По-моему, она не расположена говорить.
— Полагаю, — ответил король, — девчонка прикрывает кого-то. Или просто непроходимо глупа. Я привел тебя сюда, чтобы посоветоваться: как, по-твоему, с ней следует поступить? Шпионов обычно пытают, пока все не выложат. Эта девка продолжает упорствовать, но, думаю, несколько часов на дыбе прибавят ей разговорчивости…
— Я… я подслушивала просто из любопытства… — срывающимся голосом выговорила Эмия. — Я не хотела причинить никакого вреда…
— А я хочу, — сказал король. — Я имею обыкновение причинять нешуточный вред глупым девкам, страдающим от неумеренного любопытства. Итак, с чего бы начать? Ты подслушивала разговоры, не предназначенные для твоих ушей; почему бы их не отрезать и не заставить тебя носить их на шее в назидание прочим? — Король не глядя протянул руку, и стражник тотчас вложил в нее кинжал. Гай обвел острым лезвием лицо плачущей девушки. — А еще ты подглядывала, то есть пускала в ход глазки. Может, мне их тоже забрать? Вырезать прямо сейчас? Знаешь, я так ловко умею это проделывать, что ты почти ничего не почувствуешь. Те, у кого вместо глаз на лицах кровавые ямы, как-то быстро мудреют…
— Скажи ему, — выдавил Магнус сквозь зубы. — Скажи ему, для кого ты шпионила.
Выдай меня.
Эмия задыхалась от страха и боли. Она посмотрела на Магнуса сквозь пелену слез и ответила:
— Ни для кого… Я ни для кого не шпионила… Я просто дурочка, вздумавшая подслушивать ради забавы…
У Магнуса застрял в горле ком.
Он был весьма далек от того, чтобы недооценивать короля Гая. Отец любил «поразвлечься» с каким-нибудь заключенным, будь то мужчина или женщина. Любил кровь и не мог насытиться ее видом. Он с этим родился. Дед Магнуса, которого принц почти не успел запомнить, весьма огорчался, видя у сына и наследника явные палаческие наклонности. Покойный король Лимероса запомнился людям как добрый и милосердный правитель. Другое дело, что даже у самого доброго короля непременно имелась пыточная в замковом подземелье.
— Мне скучно, отец, — с трудом выговорил Магнус. — Ты вынудил меня прервать урок фехтования ради подобной ерунды! Девчонка — откровенная дурочка. Безмозглая и безвредная. Если за ней нет иных проступков, пусть страх, которого она тут натерпелась, послужит ей уроком. Если ее поймают вдругорядь, я сам ей глаза выколю.
Король покосился на сына, уголок его губ приподнялся в улыбке.
— В самом деле? И я смогу это увидеть?
— Я буду настаивать, чтобы ты пришел посмотреть.
Король стиснул пальцами щеку Эмии — достаточно сильно, чтобы остался синяк.
— Тебе повезло, судомойка, что у нас с сыном согласие. Впредь веди себя как подобает, поняла? Если опять чего-нибудь натворишь… всего один раз, запомни! — станешь подслушивать или разобьешь хотя бы тарелку, обещаю, ты тотчас окажешься здесь. И тогда уже потеряешь не только глаза. Дошло?
Она судорожно втянула в себя воздух:
— Да, ваше величество…
Король погладил ее по щеке:
— Вот и умница. — И кивнул стражникам: — Отошлите ее обратно на кухню, но прежде всыпьте двадцать горячих, чтобы крепче запомнила.
Магнус вышел за порог вместе с отцом, не позволив себе ни разу оглянуться на Эмию. Спускаясь по ступенькам, он до самой двери башни слышал ее всхлипывания, эхом отражавшиеся от каменных стен.
— Сын мой. — Король обнял принца за плечи. — Да ты у нас рыцарь! Даже с распоследней дурочкой с кухни!
Он рассмеялся, и Магнус с готовностью подхватил его смех.
На другой день, когда отец отправился на очередную охоту, Магнус разыскал Эмию на кухне. Девушка толкла безвкусную каану для ужина; старший повар неподалеку резал уже шестую курицу на жаркое. Лицо Эмии сплошь заплыло багрово-синими кровоподтеками, глаза едва открывались…
Заметив Магнуса, она напряглась всем телом.
— Я ничего не сказала, — прошептала она. — Вы не должны сердиться на меня…
— Ты сглупила, дав застукать себя.
Эмия вновь склонилась над работой. Ее плечи дрожали, она судорожно всхлипывала. Глядя на нее сейчас, Магнус невольно задавался вопросом, как вообще эта девушка продержалась так долго, выживая в закоулках лимерийского замка. В ней совершенно не чувствовалось прочного стержня, ни железного, ни ледяного. Принц не понимал, каким образом такое мягкотелое и слабое существо вынесло жестокие побои в застенке, а потом еще и двадцать плетей. Ей бы вовсе умереть полагалось, а она, поди ж ты, стоит на ногах и даже поварам помогает…
— Я и не ожидала, что вы заступитесь за меня, — тихо проговорила она.
— И правильно, — сказал Магнус. — Я бы не попытался его остановить, даже если бы он в самом деле глаза тебе выкалывать начал. Никто не указывает моему отцу, что он должен делать или не должен. Он творит, что пожелает. А кто попытается встать на пути — того просто затаптывает.
Эмия избегала прямо смотреть на него.
— Мне столько всего надо приготовить для ужина, — тихо проговорила она. — Можно мне вернуться к работе, ваше высочество?
— Нет, — сказал Магнус. — Твои труды здесь окончены. Навсегда.
Схватив Эмию за руку, он грубо потащил ее за собой — сперва вон из кухни, потом коридорами замка. Девушка жалобно всхлипывала, но сопротивляться даже не пыталась. Хотя наверняка успела решить, что принц волок ее назад в башню, чтобы прикончить уже самолично.
Магнус выпустил ее только снаружи, когда они вышли на вечерний морозец. Эмия отшатнулась прочь, озираясь, и заметила конную повозку, ожидавшую неподалеку.
— Ты уезжаешь, — сказал принц. — Я велел возчику доставить тебя на восток. Там, милях в пятидесяти отсюда, есть многолюдная деревня. Она станет тебе добрым пристанищем.
У нее даже рот приоткрылся.
— Не понимаю…
Магнус вложил ей в руку кошелек, в котором звякали золотые монеты.
— Этого, — сказал он, — тебе на несколько лет хватит.
— Вы… отсылаете меня прочь?
— Я спасаю твою жизнь, Эмия. Если останешься, отец непременно убьет тебя. Рано или поздно найдет предлог для расправы. Сколь угодно ничтожный — но отыщет обязательно. А меня не вдохновляет перспектива увидеть твои муки и смерть. Короче, я хочу, чтобы ты уехала и никогда больше не возвращалась.
Она смотрела на увесистый кошелек, лежавший у нее на ладонях. Смысл происходившего с трудом, но начинал до нее доходить.
— Уедем вместе, мой принц…
Если честно, такая реакция едва не заставила его улыбнуться. Вслух он сказал:
— Это невозможно.
— Я же знаю, вам тут совершенно не нравится. И батюшку своего вы очень не любите. Он злой, жестокий и бессердечный… — Эмия даже чуть приподняла подбородок, ни дать ни взять гордилась дерзостью речей, которые произносила. — Но вы — вы совсем не такой! И никогда таким не станете! У вас хорошее и доброе сердце, хоть вы его старательно прячете. Поедемте со мной! Сможете начать новую жизнь, а я постараюсь сделать вас счастливым. Я сумею…
Магнус взял Эмию за руку выше локтя и повел к повозке. Потом поднял за талию и посадил внутрь.
— Будь счастлива. За нас обоих, — сказал он ей.
Отвернулся и пошел в замок.
Королева Лимероса улыбалась.
Это было так странно и удивительно, что принцесса Люция, встретив мать в коридоре дворца, опасливо на нее посмотрела.
— Матушка, — вежливо проговорила она, хоть и помнила, что это обращение было не совсем верно. Люция успела пережить первоначальные потрясение и страх, а потом и вполне законное возмущение тем, что столь важную истину от нее так долго скрывали.
— Люция, деточка, — отозвалась королева. — Как ты?
Принцесса в ответ фыркнула настолько неблагородным образом, что королева изумленно вскинула брови.
— Простите, матушка, я просто не припоминаю, когда вы последний раз справлялись о моем житье-бытье.
Королева поморщилась:
— Я в самом деле была настолько черствой к тебе?
Люция пожала плечами:
— И теперь я, кажется, понимаю причину. Я ведь не родная. Какое вам до меня дело?
Королева оглядела коридор, убеждаясь, что они с принцессой одни. Потом на всякий случай отвела Люцию в сторонку, в укромный альков. Девушка ждала, что лицо королевы станет суровым, но случилось противоположное.
— Надо было давным-давно тебе рассказать. Я и хотела так поступить…
Люция недоверчиво смотрела на нее.
— В самом деле?
— Конечно. Нельзя годами таить от человека подобную правду, а потом обрушивать, точно снег на голову. Я прошу у тебя за это прощения.
— Прощения?..
— Да, и самого искреннего. Может, я и королева, но приказов короля не смею ослушаться, а он не хотел, чтобы ты знала. Боялся, как бы не опечалилась, выяснив правду до времени…
