Феликс Крес - Король темных просторов

— Возят на том, что есть… Что ты имеешь в виду?

— Ты считаешь, что твоя сестра — дура, госпожа?

Она вопросительно смотрела на него.

— Боюсь, что она все-таки знает, где сокровища, — пояснил Раладан. — Думаешь, она дала бы себя поймать на такой глупости, как количество сундуков с золотом? Она прекрасно знала, что ты ей не поверишь, именно это и было ей нужно.

— О чем ты, Раладан?

— О том, что эта бригантина идет за сокровищами, госпожа. Твоя сестра наверняка знала, что ее корабль вызовет подозрения, и сделала все, что было в ее силах, чтобы доказать тебе, что она не знает, где сокровища искать.

Лерена молчала. Она встала и, осторожно ощупывая пальцами раненую руку, сделала два медленных шага. Дракон на ее спине смотрел на лоцмана треугольными глазами сквозь дыры в рваной рубашке. Татуировка была выполнена настоящим мастером, она не походила на примитивные матросские наколки, покрашенные в синий цвет и больше напоминавшие шрамы, чем рисунок. Такие татуировки — многоцветные, высокохудожественные — делали в Дартане. Пять, может быть, десять человек еще занимались подобным необычным искусством, медленно, но неуклонно умиравшим. Один рисунок стоил целое состояние.

— Ты прав. Ты прав, а я… дала себя обмануть. Конечно. Будь сокровища на самом деле у нее, она бы мне об этом не сказала. Она знала, что этим меня удивит, знала, что я не поверю…

Она повернулась лицом к нему.

— Ты прав, — снова повторила она. — Снимаемся с якоря, Раладан. Скоро рассвет. Мы должны войти в порт в Дороне, несмотря на риск.

— Риск? Я не узнаю тебя, госпожа. Одумайся. Дорона — это не Дран. Мы не можем туда зайти, поскольку никогда оттуда не выйдем. Впрочем, там нам нечего делать.

— Нужно ей помешать.

— Как? И зачем? Может, пусть лучше она сама приведет нас к сокровищам?

— Ты не хуже меня знаешь, что «Звезде Запада» ее корабль не догнать.

— Послушай, госпожа: я знаю, что можно и что нужно сделать. Но если ты будешь перебивать меня на каждом слове, то и в самом деле твоя сестра вернется с сокровищами, а мы все еще будем торчать здесь.

Неожиданно ее лицо озарила широкая улыбка.

— Хорошо, капитан Раладан. Я внимательно слушаю.

Он коротко изложил свой план.

29

Дран, так же как Дорона и все прочие города Гарры, когда-то был оборонительным укреплением. Городские стены, теперь уже основательно заброшенные, охватывали порт и строения, названные позднее Старым районом. Дран не относился к большим городам, его стремительный рост начался лишь после присоединения Гарры к Вечной империи. Как расположенный дальше всего на севере и потому ближе всего к побережью Армекта, он быстро стал важным торговым центром, тем более что широко разлившийся, лениво несущий свои воды Бахар, самая большая река острова, обеспечивал легкую и быструю доставку товаров в глубь Гарры. Город вырос, но после недолгого периода процветания вновь пришел в упадок. Может быть, причиной тому было именно то, что по иронии судьбы он лежал на скрещении важнейших морских путей империи… Достаточно того, что он стал излюбленным местом всяческого сброда: вышвырнутых с кораблей матросов, ищущих возможности наняться куда-либо еще; уволенных со службы за разные делишки солдат, предлагающих торговцам свои мечи вместе с обещаниями бдительного надзора за товаром; разных бродяг и мелких бандитов, рассчитывающих на легкую добычу в портовой толпе; нищих, бывших здесь сущей напастью; всякого рода мошенников, наконец — что естественно для любого портового города, — целых отрядов шлюх любого возраста, от десяти до восьмидесяти лет.

В Дране можно было услышать все языки Шерера: звучный, звенящий, словно серебро, армектанский смешивался с горловым звучанием гаррийского, в котором насчитывалось столько же диалектов, сколько и островов. На их фоне мелодично переливались дартанские гласные… Иногда то тут, то там даже слышался твердый акцент громбелардца, пришельца из самого отдаленного края империи. Над всеми же царил кинен, являвшийся, по сути, упрощенным языком Армекта.

Военный гарнизон Драна являлся самым большим во всей провинции. Но что с того? На службу в столь отвратительном месте порой «ссылали», словно в наказание… В результате тут собрались худшие солдаты из всех, каких только можно было себе вообразить. Офицеры шли на все, лишь бы вырваться из этой помойки, комендантом же обычно становился какой-нибудь вполне честный человек, которому не хватало сил и хитрости, чтобы купить или добыть себе приятное теплое местечко с надеждой на быстрое продвижение по службе. Несчастный делал все возможное, но отребье, которым он командовал, скорее провоцировало драки, чем их предотвращало. Дезертирство росло с каждым днем. Рано или поздно каждый комендант Драна либо отказывался от военной карьеры, либо поступал в соответствии со старой пословицей «С волками жить…».

Однако в Дране имелся Старый район. Город в городе.

В Старом районе находилось огромное мрачное здание Имперского трибунала. Стояло там и несколько дворцов — довольно убогих, чисто по-гаррийски, — принадлежавших старым местным фамилиям. А еще была крепость-тюрьма — самая большая и самая неприступная на острове. В Старом районе размещалось армейское подразделение в сто человек из солдат морской гвардии, подчинявшихся не коменданту легиона в Дране, но непосредственно князю — представителю императора в Дороне (а фактически его наместнику). То были лучшие солдаты в этой части империи. В Старом районе действовали особые законы. Бродяжничество и попрошайничество преследовалось и наказывалось там со всей строгостью. Днем по улицам кружили вооруженные патрули, численность которых удваивалась ночью. Каждый купец мечтал иметь в Старом районе свою контору, а каждый ремесленник — свою мастерскую. Однако, даже если какой-то дом шел на продажу, его цена превышала цену дворца в любом другом месте…

В тот самый день, когда «Звезда Запада» покинула Дран, направляясь в сторону Дороны, перед зданием трибунала появился какой-то человек, укрытый широким плащом с капюшоном. Он обменялся несколькими негромкими словами с гвардейцами у входа, и его пропустили.

Фигура в плаще еще несколько раз проходила через посты у дверей. Последний стоял у довольно широкой лестницы, ведшей дугой вниз. У подножия лестницы начинался коридор, освещенный тусклым светом факелов. Из коридора многочисленные двери вели в комнаты по обеим его сторонам.

Человек в плаще, в сопровождении гвардейца, скрылся за одной из дверей.

Вскоре солдат вышел и вернулся на свой пост.