Джин Вулф - Воин тумана

Этого юношу зовут Пасикрат, он весьма красив – высокий, с правильными чертами лица, как и большинство спартанцев, однако такой же настороженный и сердитый, как они все. По его просьбе я показал ему твою книгу и собственными глазами видел, как он удивился (как и все остальные до него), что прочитать ее не может. Однако он пролистал ее всю и внимательно рассмотрел вложенный между листами сухой цветок; потом осторожно положил его на прежнее место и, аккуратно свернув книгу, спросил, присутствовал ли я при том, как Эвтакт нашел тебя и твой свиток, и, узнав, что присутствовал, попросил описать ему эту сцену. Он спросил, почему Эвтакт решил и меня прихватить вместе с тобою, однако я предложил спросить об этом самого Эвтакта. Ему также хотелось знать, из какого я города и почему покинул прекрасную Ионию. По его настойчивой просьбе я описал, насколько это было возможно, свою жизнь – несколько полнее, чем это сделано здесь.

Он также является последователем триединой богини, что и доказал, продемонстрировав шрамы, полученные во время посвящения, когда мальчиков секут перед алтарем в храме Охотницы в Спарте.

Возможно, мне следует объяснить здесь один обычай спартанцев, о котором ты, видимо, не знаешь. Каждый год мальчики, которым пришла пора переходить из рук учителей в руки военных (притом выбираются самые лучшие и сильные из их числа), должны в честь великой богини пройти сквозь строй бичующих.

Кровь льется рекой, я слышал даже, что часто один-два мальчика бывают забиты насмерть – и только тогда церемония прекращается.

Должен добавить: среди мальчиков считается делом чести не кричать и не плакать, и не могу сказать, каково пришлось бы тому, кто не выдержал испытания и вскрикнул. По-моему, такого уже очень давно не случалось, а может, и вообще никогда. Те мальчики, что так и умерли молча во время обряда, считаются жертвами, принесенными богине. (Как печально сознавать, пересчитывая места, где все еще приносят порой подобные жертвы, что их больше, чем пальцев на руке!) Тем, кто прошел посвящение и остался в живых, оказывают высокие почести; они считаются благословленными богиней до конца дней своих.

Я использовал в беседе с Пасикратом все свое искусство красноречия и обольщения (кое-кто не колеблясь называл это мое искусство великим). Не стану отрицать: мне бы чрезвычайно польстило, если б я заслужил любовь столь прекрасного юноши, да еще поклявшегося вечно служить моей великой богине, хоть я и не уверен, что ей понравится мое пристрастное отношение к Пасикрату.

Однако же вот что я могу сказать и скажу: по всей видимости, сам Пасикрат отнюдь не остался равнодушен к моим наиболее привлекательным свойствам (в отличие от тебя, дорогой Латро, хоть я пишу это и не без колебаний). Удивительно, до чего красивы эти люди, которые живут только ради войны и вечных тяжелых тренировок! Интересно, что они испытывают, впервые услышав из наших уст лесть, красноречие и философские рассуждения?

Разве не должны они считать нас более развитыми духовно? Ведь мы же отдаем должное их физической силе и выносливости! Смею надеяться, гонец августейшего регента именно так воспринимает твоего бедного друга, Эврикла из Милета.

Глава 26

ПАСИКРАТ

Пасикрат вернул мне мой свиток, а сегодня утром вызвал меня из палатки и спросил, помню ли я нашу вчерашнюю встречу. Сейчас я этого, конечно, уже не помню, но утром, должно быть, еще помнил, поскольку ответил утвердительно.

– В таком случае ты знаешь, что я гонец Павсания?

Я кивнул и выразил удивление, отчего это он до сих пор не покинул неповоротливое войско Эвтакта и не вернулся к своему повелителю.

– Единственный приказ, который я принес Эвтакту, – ответил он, – в том и состоял, что он должен был продолжать поиски, если еще не нашел тебя. А поскольку он тебя нашел, то как можно скорее должен доставить к Павсанию, ибо именно тебя хочет видеть регент, а вовсе не меня. Скажи, если бы мне пришлось сейчас бежать обратно, смог бы ты бежать со мной наравне?

Я признался, что не думал об этом, но непременно постарался бы.

– Раз так, побежали вон к тому дереву на холме – кто кого обгонит?

И, не говоря больше ни слова, он стрелой полетел на вершину холма, а я за ним. Я очень старался, да и ноги у меня длиннее, но догнать его так и не смог. Он успел уже передохнуть, стоя под деревом, пока я, пыхтя, взбирался на холм.

– А ты вполне мог бы добежать до Мегары! – похвалил он меня. – Нет, ты только посмотри на эту бедную черепаху! К нам, оказывается, спешил Басий, с которым мы делим одну палатку. Он был в кирасе, в ножных латах и что было сил размахивал мечом.

– Таким мечом ты до нас не достанешь! – крикнул ему Пасикрат. – Ты бы что-нибудь подлиннее раздобыл.

Заметив, что мы никуда уходить не собираемся, Басий перешел на шаг.

– Хочешь посидеть здесь? – спросил Пасикрат. – Войско все равно потащится через этот холм. – Черты его лица были столь безупречно правильны, что напоминали прекрасную статую, однако в глазах, как мне показалось, таилась жестокость горностая. Словно не заметив его злобного взгляда, я уселся на землю под деревом.

– Ты помнишь, как утратил память?

Я молча покачал головой.

– Может быть, девочка помнит или этот Эврикл?

– Кто это такие?

– Твои друзья, которых Эвтакт зачем-то притащил с собой. Я вчера беседовал с ними и потом долго думал над этим разговором; Ио, та маленькая рабыня, говорит, что принадлежит тебе.

– Девочку я помню, – сказал я, – только имя ее забыл.

– А как насчет Эврикла?

Я молча покачал головой.

– Я сперва не понимал, почему Эвтакт вздумал обременять себя ими.

Теперь понимаю, – заметил Пасикрат.

И до появления Басия больше мы не сказали ни слова.

– Мы немного посоревновались в беге, – пояснил ему Пасикрат. – Вряд ли меня прогонят со службы, но должен сказать, что Латро вполне может заменить меня в случае чего.

Басий кивнул, вытирая пот со лба.

– Он и борец неплохой.

– Ты пробовал с ним бороться?

Раскрасневшийся и задыхающийся Басий рухнул на землю с нами рядом.

– Я, правда, его победил. Но только с пятой попытки. Он действительно очень силен.

– Так и мне показалось. А что еще ты о нем знаешь?

– Все забывает? Вместо памяти у него девочка-рабыня. Меч его я держу при себе. Вот и все.

– Понятно. Латро, как мое имя?

– Пасикрат.

– Верно. Откуда ты знаешь?

– Ты же сам сказал мне.

– Утром-то он еще помнит, что было накануне вечером, когда мы обычно лагерь разбиваем, – пояснил Басий, – да только вскоре забывает и к полудню уже ничего о вчерашнем дне не знает.

– Так это девочка все ему рассказывает?