Константин Ветошко - Три стороны медали

— Да нет, пиво было как раз дрянное, просто ты его так налакался, что мы уже ставки делали, когда лопнешь, — ухмыльнулся Кель.

— Эх, а еще друзья называются! Сдохнешь тут, а кто-то из них довольно ухмыльнется и смахнет в кошель монеты… — сокрушенно покачал головой Ритал, но глазах его светилось веселье.

Кель тоже невольно улыбнулся. Он вспомнил их совместные веселые попойки, а потом неспешно текущие мысли незаметно перескочили на первую встречу с Майлис. Гвардейцы Сплава, побывавшие в лесах Сийяри, только вернулись в лагерь, и им предоставили несколько вольных дней. Вино лилось рекой, даже Керит пил наравне со всеми. Большая часть его тавта осталась в зловонных джунглях, и октат по имени вспомнил каждого погибшего, поднимая за упокой его души наполненный до краев кубок. А потом командир повел гвардейцев в столицу, пообещав показать первоклассный бордель.

Дальнейшее Кель помнил смутно. Наутро он проснулся с тяжелой головой и слабостью во всем теле. Немного полежав, недоуменно уставившись на узорный потолок, гвардеец поднялся и оглядел богато обставленную комнату. Пол был устлан роскошными коврами, то тут, то там громоздились горы мягких подушек, мебель украшала искусная резьба, на стенах висели картины, изображавшие роскошных обнаженных женщин… Лишь в углу смотрелась наглым вызовом окружающей обстановке небольшая горка обычных камней, лежащих на маленьком столике. Заинтересовавшись, Кель подошел и стал перебирать гладкие окатыши.

— Не надо. Они не любят, когда их трогают чужие, — раздавшийся за спиной тихий женский голос заставил гвардейца резко обернуться. На громадной кровати среди шелковых простыней, ничуть не стесняясь наготы, сидела юная девушка. Ей едва ли стукнуло восемнадцать весен, Кель машинально отметил, что ее слишком хрупкое тело с едва обозначенной грудью совсем не в его вкусе.

— Я тебя не видел, — сиплый голос показался Келю чужим. — Тебя как зовут?

— Майлис, — ответила девушка и зачем-то кивнула.

— Слушай, Майлис. Если тут есть вода, то я тебя просто расцелую.

— Вон там, — показала пальцем девушка. — Один кувшин это вода, другой разбавленное вино.

— Ты просто богиня, — Кель одним прыжком перескочил через широкое ложе и присосался к кувшину, над которым плавал чарующий аромат молодого вина. Утолив жажду, он нашел свои вещи, натянул портки, не забыв проверить изрядно полегчавший за прошлую ночь кошель, и вновь обратил внимание на девушку. — Я так понимаю, до борделя мы таки доползли?

— Нет. Ты и твои товарищи сюда пришли, а не приползли. Я видела в окно, — затрясла головой Майлис. Короткие рыжеватые волосы были всклокочены и забавно торчали в стороны, придавая ей немного потешный вид.

— Скажи-ка мне красавица, а мы уже расплатиться успели? — Кель испытывающее посмотрел на девушку, ища малейшие признаки лжи, но та лишь серьезно кивнула.

— Да, госпожа Доротея взяла с вас вперед.

— Слушай, а что это за странное украшение? — гвардеец указал на лежащие в углу окатыши.

— Это мое. И они не украшения, они мои друзья, — в голосе Майлис послышалась тревога, словно девушка боялась, что гвардеец отберет у нее камни.

— Тихо-тихо, не трону я твоих друзей, — вымученно улыбнулся Кель, уже поняв, что, похоже, переспал с сумасшедшей.

— Спасибо. Остальным долго приходится объяснять, а они все равно не верят, что они живые, — девушка встала с кровати, даже не попытавшись прикрыть наготу, и Кель увидел на ее теле несколько свежих ссадин и наливающихся темной кровью синяков.

— Это я тебя так? — голос гвардейца не дрогнул, а рука потянулась к кошелю, чтобы достать пару серебряных монет.

— Да, — кивнула девушка.

— Извини, — Кель постарался ответить небрежно, но проклятый кошель никак не хотел открываться, и он зашипел от досады.

— Ничего страшного. Ты хороший, — от серьезности тихого девичьего голоса у гвардейца по обнаженной спине прошел мороз.

Кель посмотрел на нее и растеряно замер. Майлис не пыталась опустить взгляд, ее широко распахнутые зеленые глаза уставились прямо на него. Гвардеец много повидал продажных девок. Он помнил брезгливую жалость, когда побирался в трущобах, потом подрос и впервые разглядел на их лицах страх, став солдатом, насмотрелся на притворную страсть и желание угодить клиенту. Гвардеец ждал увидеть в глазах этой девушки плохо скрытое презрение, ненависть, на худой конец равнодушие. Но вместо этого они светились искренностью и добротой.

Окончательно Келя добила по-детски наивная улыбка. Гвардеец сам многое повидал на своем веку, научился таить ненависть глубоко внутри, чтобы выждав момента, дать ей выход в волне удушливой ярости. Но эта девушка совсем не была озлобленной, наоборот, казалась, что Майлис любит весь мир и радуется всему, что с ней происходит.

Тогда Кель быстро собрал свои вещи и опрометью выбежал из комнаты, но уже через неделю не удержался и вновь вернулся в этот особняк. На этот раз он сначала сунул мелкую монетку одной из служанок, и та охотно рассказала историю странной обитательницы борделя.

Майлис появилась здесь пару лет назад, когда вся ее семья погибла от морового поветрия. Служанка точно не знала, где она выросла, зато немолодая кокетка, прижавшись к руке гвардейца полной грудью и заговорщицки наклонившись вперед, смакуя рассказала подробности того, как с ней обращались родные, и посетовала на их слишком легкую смерть. Всю свою жизнь девушка провела взаперти, не общаясь ни с кем, кроме братьев и отца. Она ни разу не выходила из дома, но едва ей стукнуло тринадцать, как к ней стали приводить мужчин, чтобы те за деньги развлекались с юным телом. Единственными же игрушками для Майлис были несколько камней, и она, видимо повредившись разумом, до сих пор считала их живыми.

Обнаружившие ее стражники быстро смекнули, какую выгоду можно извлечь из приученной к мужским ласкам юной девушки, и немного поразвлекшись, тайно продали ее в престижный столичный бордель. Рабство в Гирской империи было запрещено, но вступиться за сироту было некому, да и некуда ей было идти.

Эта история не слишком удивила гвардейца — в трущобах Кель навидался и не такого. Но он никак не мог взять в толк, как после всего этого Майлис не превратилась в озлобленного на весь свет затравленного зверька. Теперь каждую возможность солдат использовал, чтобы отправиться в бордель и попытаться понять, откуда в девушке столько доброты и искренности. Что-то в глубине души не давало ему поверить в то, что она просто окончательно помешалась.

Майлис охотно принимала ласки, была нежна и умела в постели. Но Кель с удивлением понял, что ничуть не меньше ему нравится, когда они просто лежат обнявшись, а его пальцы медленно перебирают рыжие волосы. В его памяти навсегда запечатлелись ее слова, сказанные именно в такой момент.