Дмитрий Колотилин - Шахматы Богов

– Тише ты. А то кто нить услышит, – зашушукал один из собеседников, в его глазах отражался неподдельный страх.

– Да что уже, мне не страшно, я пожил свое. Разве что с этими страхами не хотел бы повидаться.

– А стоило бы, ты слыхивал про церковных? Никто у них еще не умер, молча.

– Так может Император просто не ведает.

– А что Император? Церковники поддержали его, дабы свою силу приумножить, вон как развернулись. Сами ходят своими войнами, и никто им не указ. Да и Император не лучше, сколько народу погубил, сколько вздернул. Костры горят чуть ли не каждый день, виселиц по дорогам. А чуть что, задавят, сожгут, распнут. А ты говоришь, не ведает.

– И не говори, да и земельные хозяева не лучше, мало того, что сборщики и церковники обложили повинностями, так еще и эти свое требуют. Простому люду не продохнуть, так и дохнем не от казни, так от работы.

Собеседники взялись за деревянные чушки с местным пойлом и выпили, морщась от горечи и жжения. За другим столом велась иная беседа.

– Помнится, было это в том году, когда случился большой мор. Есть тогда нечего было, жара сожгла все поля, сами помните, как худо было. Ну вот, мы кое-как собрались и ушли в свободные земли. Построили хутор. Начали возделывать землю, с каждой порой появлялись новые дома. Не сказал бы, что жизнь беззаветная была, то зверь скот перережет, то кочевники, то страх невиданный. Но недавно пришли церковники, за ними мздоимцы и вербовщики, жить стало и там тяжко... – мужчина взял чушку и с горечью на лице отпил.

– Да уж, и не знаешь теперь куда деваться, – вздохнул его сосед.

– А слышали ли вы, чего это поперлись в пустыню-то?

– Слыхивал, подтвердил второй, протягиваясь к свободной чушке. Рассказать что ли?

– Дык само понятно же.

– А поперлися, народ говорит, за золотом тамошним. Говорять, есь там городец малый, у вулкану тамошнего сразуть, ну воть в нем-те и золота ентого как сама гора.

– Да ну ты брешешь.

– Да ты и не верь, мож и брешу, но народ сказывал. И войска туда пошло, стока не видано было с той поры, как на остров демонский хаживали.

– А там же в городе этом дык вроде демоны черные живут.

– Они самые нто и живуть.

– И не взяли ведь?

– Взяли почти, дуже войска было много, усю пустынь подмяли, иноверцев пожгли тады многати. Тока полегло у города почти усе воинство.

– Как так?

– Дык знамо как. Взяли, значить осадую, начали жечь пламенюгою праведной и освященную. Горело тама, выгорала знамо так, шо никто не выжил бы из люда простого. А тама знамо нелюди же обиталище свое устроили. Ну воть и наколдовали они магию свою чернющую злобную, да так наколдовали, аж вулкан проснулси, земли разверзлися, и пришло воинство неживое.

– Как это неживое?

– Да так! Трынадцать черных чернее ночи прямо из земли вылезло, все у черных доспехах, а лиц нет, ничего нет, тьма тока. И начали они рубать, кто попалси, кровищи брыжило, крики, гром гремит, все трясется. А эти вот вертятся, словно вихри, и тока падают люди. И ничего их не спасаеть.

– А дальше шо?

– Шо, шо. Инквизиторы лучшие выступили на защиту, значить. И было их больше, тридцать три шо ли. Не знаю, бряхать не буду. Ну воть и началося рубилово такое, шо и не разобрать, кто там кого и как.

– И?

– Да шо ты заикал тута? Не мешай! И короче не суздали, один черный как успыхнет и как начнет косить, а другие тоже успыхнут, и испепелили усех инквизиторов тех. Ну и оставшиеся бежали, они-то и порассказывали, тока говорят, что многие из тех потом умом тронулися, орут по ночам и серутся.

– Страх то мирской.

– И не говори.

– Вот где зло то все засело. Все от этих-то и насылается на нас, и мор, и войны.

– Знамо, что от них, не от кого же более.

Русберг закончил ужинать, встал и пошел между столами к лестнице на второй этаж, ведущий к комнатам для ночевки. Трактирщик окликнул паренька. Который тут же выбежал из кладовой со связкой ключей и, опережая посетителя, застучал деревянными ботинками по лестнице. Русберг поднялся следом, паренек уже перебирал ключи возле двери прямо по балкону, наконец, нашел и отворил дверцу.

– Слышь, а ентот вон, шо поднявси щас, не из ихних ли? – почти шепотом проговорил один.

– Да нее, те вон черные, а ентот белый, больше на вольных похож.

– Ну да, а то мне показалося, шо у него под одеждами железо черное оденто.

– Ты еще стока же выпий, тебе и демоны причудятся.

Дружный смех заполнил все пропитавшееся хмелем пространство.

Дверь со скрипом закрылась, и Русберг остался один в небольшой комнатушке. Столик, табурет, настил на лежаке, который кроватью нельзя было бы назвать, если бы не его неприхотливость, как говорится «и не на таком спали». В стене-крыше небольшое оконце, ночной дождь постоянно барабанит. Ночь окутала городок, лишь небольшие огоньки кое-где мелькали маленькими точками подобно звездам на небе. Он снял плащ и небрежно бросил на стол, клинки в ножнах поставил рядом с оголовьем лежака и сел, медленно снимая перчатки сначала с правой, потом левой руки.

Небольшие покраснения проступили по всей ладони, уходя под скрываемые одеждой черные наручи. Кожа местами подсохла и потрескалась, в трещинах темнела запекшаяся кровь. Русберг не стал раздеваться дальше, чтобы посмотреть всю руку. Он и так знал. Вот она плата за помощь Древней дремлющей Силы, некогда властвовавшей в этом мире. С ним это уже было, воспоминания набегают одно за другим, предрекая незавидную судьбу. В них и тогда он ушел из народа, дабы те не видели, как он будет меняться, становясь жаждущей крови тварью, стать которой желают лишь в проклятиях. Времени остается немного, но он успеет сделать намеченное им же, дабы отсрочить время гибели всего.

«Боги, да будут они прокляты за их игры со смертными! Да будут они прокляты за то, кем они его делают! Да будут они прокляты за то, что они делают с миром! Да будут они прокляты за все!»

Он вновь вернулся в царство мрака собственного разума, Границы Небытия, казалось, подступили гораздо ближе из безграничной пустоты. Ощущение, как нечто растет по левую сторону в незримой ныне руке, поглощая мрак словно пищу и пытаясь поглотить сущность, в которую заточили. Он всматривался в пролетающие обрывки образов, полный в эти мгновения уверенности всевластия. Остались лишь небольшие препятствия, обусловленные поиском оставшихся прошлых жизней, чтобы обрести себя цельного. И когда он найдет их, то... в отдаленной точке небытия появилась точка света, уже знакомая. Сущность, которая всем своим видом внушала страх каждой частицы, даже пустота стремилась отстраниться прочь, боясь перевоплотиться. Кроваво-пепельный плащ покрыт слизью, сочащейся изнутри, капюшон колышется, меч сломан и истекает кровью, обрубки крыльев пылают. Он ощутил внутреннюю злобу и жажду, показавшиеся знакомыми, но лишь на мгновение. Сущность стремительно приближалась, он последний раз взглянул, медленно развернулся и ушел прочь.