Людмила Лазарева - Наследница Богов

Матуурздуш магов проходил раз в три года. На празднование собирались не только главы клана, готовые потягаться в умениях и мастерстве, чтобы завоевать признание и стать на три года Верховным Магом и правителем не только своего народа, но и всего мира. В городок Огралль под Мюдэрскими горами прибывало множество праздной публики, чтобы полюбоваться злокозненными проделками кудесников. Городок, в силу наследных привычек магов, не умеющих жить мирно даже с близкими соседями, в эти дни напоминал красочный цыганский табор. На дома, отстоящие друг от друга на расстояние не менее трехсот метров, навешивали по стенам фасадам гирлянды живых цветов, какие-то цветистые тряпки, символизирующие флаги семейств- участников. Дворы наполнялись расцвеченными беседками, откуда доносились всевозможные аппетитные запахи мяса, жарящегося в различных приправах, а также сладкой выпечки, по приготовлению коей маги слыли первейшими кулинарами. Не хватало в довершение картины пестрой толпы оголтелой малышни с мыльными пузырями, веселым гамом, колдующей повсюду всяческие детские фантазии. Однако на празднество такого уровня допускались лишь половозрелые представители мужского населения. Ни женщинам, ни подросткам появляться на колдовских сборищах не позволялось.

Праздник переизбрания Верховного Главы клана обычно приурочивали к очередной годовщине появления на свет Серого Ужаса. Именно на сегодня выпало такое событие: маги нынче выбирали сильнейшего из своей среды, того, кто смог бы переплюнуть всех в создании жутчайшего магического обряда. Примерно такого, как наводящий на всех призрак, созданный талантом погибшего от него же колдуна Стелбуурна. Сегодня должен был проявиться тот, кто прямо здесь, на глазах у страждущей зрелищ толпы, изобразит нечто, повергающее собравшихся в трепет. Что заставило бы преклонить колена перед могуществом и коварством самого сильного.

Правила магических выборов матуурздуша гласили: сначала идет отбор наиболее талантливых и изобретательных в кулинарном поединке, а уж во втором отборочном туре проверяется степень мастерства колдуна, в магическом поединке тет-а-тет заставляющего претендентов уступить ему роль лидера.

Для "затравки" зрительского интереса в праздник самым уважаемым гостям давалось право приготовления блюда из мяса, разделанного прямо на глазах у публики. Причем, чем больше кусок выделялся участнику, тем солиднее социальный статус приглашенного. И в случае уникального по форме и содержанию, странного по поведению и деликатесного приготовления, статус гостя увеличивается в глазах толпы, пока не достигнет высот преклонения.

Столы, выставленные на обширном ничейном пространстве, общественным мнением утвержденном в качестве площади городка, ломились от зелени и парных кровавых кусков: ощетиненных ребрами, вьющихся мышцами и кишками. Сердца невинных жертв еще трепетали в руках вырвавших их из валявшихся здесь же, у ног мясников, тел. Преобладали местные свиньи и коровы. Но и пойманные в близлежащих лесах одичавшие огры, не желавшие расставаться с родными территориями, встречались под наскоро сколоченными орками-рабочими, накрытыми скатертями эльфийской работы деревянными столами.

И вот затрубил в жертвенный рог такой старый и изборожденный глубокими морщинами, как высохший урюк, старейшина клана, Гюзллюур, что казалось, будто он вечен, объявляя начало торжества.

Зрители ждали. Готовые сорваться с уст слова замерли в предвкушении зрелища, которое стоило запомнить, чтобы — помоги Святая Плоть! — похвастать дома перед соседями и запугать знакомых на вечеринке подсмотренными умениями. Вышел вперед самый молодой и жизнерадостный участник торжества, в темном плаще с красным подпоем, волоча за собой за руку маленького огренка. Одна рука бедняги, привязанная к телу, тщетно пыталась вырваться из плена. Рот малыша был крепко завязан, и только перепуганные глазенки бегали по лицам взрослых дядек, ища поддержки и спасения. Но взрослые жаждали веселья, предстояло увидеть жертвы, множество жертв, им не хотелось портить себе настроение слезами и соплями какого-то глупого животного. Улыбающийся жрец, выведя огрского ребенка в центр площадки, выхватил из-под плаща длинный кинжал и, тряхнув малыша изо всей силы, снес тому крышку черепа, одновременно зачерпнув ладонью дымящийся мозг из черепной коробки. Малыш завертелся на месте, хватая себя за недостающее темя, затем сорвался с места и побежал, не разбирая дороги, то и дело пытаясь потрогать то, чего уже не было. Жрец плюхнул бьющуюся окровавленную массу в подставленную стариком чашу и жестом предложил желающим испробовать ее на вкус, с удовольствием облизнув пальцы.

Зарукоплескала и притихла подвыпившая толпа прибывших поглазеть. Наполненные вновь кубки с вином замерли в осторожных руках. И лишь утомленные дальними переездами ездовые псы, оставленные хозяевами на въезде в городок, учуяв кровавое мясо, подвывали и повизгивали на окраине, прося выделить и им кусочек. Мальчик, не разбирая дороги, бежал к ним. Праздные маги весело заржали, указывая друг другу на зигзаги, выписываемые слабеющими ногами малыша.

— Два сердца несут зверушку, — солидно кивая, произнес один из них, и его окружение согласно залопотало, лакомясь трехлетними винами, до времени ждавшими в погребах и сладкими плюшками, испеченными не слишком искушенными в магии женами мастеров, оставленными дома.

Тотчас же из обрезков мяса и окровавленных ребер с капающей на пол кровью маленький толстенький колдун изобразил подобие оленя. Причем, на рога пустил частично оголенные ребра, которыми зверь поддел и перевернул ближайший к нему стол с яствами, затрубил и бросился вон из круга собравшихся, распугивая своими чрезмерно раздутыми боками с оголенными костями и налипшими на них связками рваных мышц глазевшую на него толпу зрителей и орков, прислуживавших на празднестве.

Один из гостей не слишком мучился выбором — попросту нанизал на гигантский шампур обрезки свежатины с кровью, сбил ее поплотнее. Побрызгал на полученное сооружение из принесенного с собой пузыречка бесцветной жидкостью с едким запахом, осыпал ароматными травками со стола, проговорил нечто невразумительное, насовывая на рогатины над огнем. И на глазах публики мясо стало обретать плоть, обрастая мышцами, корчась в языках пламени, кости пронзили филе, превращаясь в невиданного зверя с человечьими чертами и вылезающими из орбит, налитыми кровью глазами. Животное заверещало, забилось на вертеле, пытаясь сорваться и убежать, но колдун набросил на него несколько свежесорванных травинок, плотно перевивших тело и намертво привязавших его к жуткому, пронзившему его насквозь вертелу. Зрители заверещали, толпа отодвинулась в стороны, освобождая свободное пространство у огня. Маг зловеще улыбнулся и вкрадчиво попросил ближайшего орка принести еще зелени. Чумазый оборванный слуга со всех ног бросился выполнять распоряжение господина, а тот, метнув в него заостренную с одного конца веточку, легко пронзил и его. Ветка превратилась в ужасающий стержень, самостоятельно заковылявший с извивающимся и надсадно орущим существом к ближайшему костру, улегся на рогатины и преспокойно заворочался, подставляя пламени то один, то другой бок надсадно ревущей жертвы.