Пол Андерсон - Операция «Хаос»

Но, долго я выжидать не мог. Если я вскоре не выберусь отсюда, я мертв. Или со мной случиться нечто худшее смерти.

А какой-то частью своего сознания я радовался. Видите ли, опасность мобилизовала мои силы. Отчаяние, порожденное встречей с исчадием ада — там, в подземелье, — исчезло полностью. Главное — я жив, и я сделал все, что только способен. Я убью каждого, кто встанет между мною и моими любимыми!

Через некоторое время главный вход опять открыли. Хотя и под присмотром монахов. Я придумал план, как обвести их вокруг пальца.

Выбравшись из хора и сняв стихирь, я снова превратился в волка. В северном коридоре снова стало пустынно. Повезло иоаннитам, которые могли бы там мне встретиться. Конечно, они выставили охрану у каждой двери… и после этого их страсть к охоте охладела. Конечно, поиски продолжались, но уже без шума: спокойно и методично, не дискредитируя религиозную атмосферу собора. Мне удалось не попасться на глаза поисковиков, ведь у меня были органы чувств волка. И я сам искал окно.

На нижних этажах, либо в комнатах кто-то был, либо в комнаты были заперты. я поднялся на шестой этаж. Здесь веяло такой враждой, что я едва мог вытерпеть. Но я нашел то, что искал: выходящее наружу окно в коридоре. Я прыгнул (просто ли я решился, или мне помогло отчаяние). Разбившееся стекло оставило на моей шкуре глубокие раны. Но эта боль была ничто по сравнению с болью, когда я грохнулся на бетонную площадку.

Но я был волком, и повреждения не были смертельными. И калекой на всю жизнь я от них тоже не стану. Оставшееся от меня кровавое месиво зашевелилось, вновь стало единым целым.

Вокруг меня все было залито кровью (не подвергшейся регенерации). Я чувствовал слабость и головокружение.

Ничего, хорошее питание, и все будет в порядке.

В небе еще мерцали звезды. Видно было плохо. И, конечно, привратники в воротах уже оповещены. Им известно многое, а может быть, и все. Руководители иоаннитов очень хотели как можно скорее справиться с этим очень хлопотным делом.

Зубами я содрал остатки одежды. Оставил только фонарик — его хорошо скрывали складки шерсти вокруг шеи, и потрусил к воротам, через которые вошел в собор.

— Здравствуй, песик! — приветствовал меня юный привратник. — Откуда ты взялся?

Я покорно потерпел ласку его руки на своем загривке, и смылся…

В окутанной тьмой деловой части Силоама, я совершил новое преступление. Проник сквозь еще одно окно, на этот раз — в задней части бакалейного магазина. Позднее я смогу компенсировать ущерб владельцу. «От неизвестного». Я нашел несколько футов бифштексов и съел все это. Но главное — мне нужно было какое-то транспортное средство. превратившись в человека, я обнаружил, что у меня нет ни одного цента. более того, я абсолютно гол. Мне пришлось позвонить Барни.

— Прилетай и забери меня, — сказал я. — Буду, обернувшись волком, ждать тебя где-нибудь в одном из этих мест… — я назвал ему примерно с полдюжины, на тот случай, если охота на меня не ограничится стенами собора.

— Что случилось с моей метлой? — тревожно спросил Барни.

— Оставил ее на месте парковки. Сможешь завтра заявить свои права на нее.

— Сгораю от нетерпения услышать от тебя о твоих похождениях…

— Ну, могу сказать тебе, это была и ночка!..

Глава 28

Проскользнув домой, я подробно отчитался перед Джинни.

Я был, как бревно, от усталости. Она лежала бок о бок со мной, и настойчивым шепотом требовала, чтобы я рассказал все ей немедленно. Ее вопросы вытянули из меня все, до последней детальки, даже то, что пролетало мимо сознания, на что я не обратил внимания.

Уже взошло солнце, когда Джинни приготовила мне завтраки позволила отдохнуть. И я сразу уснул и проспал целые сутки. Иногда просыпался, ел, сонно озираясь, и засыпал снова.

Джинни объяснила нашему фэбээровцу, что мое состояние вызвано нервным истощением. И это было не такой уж не правдой. Заодно она убедила его и его непосредственного начальника (Сверкающий Нож находился тогда в Вашингтоне), что, если они хотят сохранить происшедшее в тайне, им не следует держать нас под замком. Кое-что знали соседи, и уже поползли слухи. Конечно, слухи можно было быстро пресечь, но до наших друзей и деловых партнеров они дойдут. И, если наши знакомые встревожатся, их ворожба может принести кучу неприятностей.

В итоге нам разрешили принимать гостей. Когда к нам залетела миссис Делакорт, чтобы одолжить четверть пинты серы, мы представили фэбээровца, как кузина Луи, и мельком упомянули, что пока ищут проникших к нам грабителей, мы отослали Вал из города. То ночное происшествие оказалось почти незамеченным, лишь ежедневная газета поместила на одной из внутренних страниц заметку.

Как бы то ни было, мне снова позволили работать, а Джинни — выходить за покупками. Нам назвали номер, по которому мы могли позвонить, если потребуется. Но ничего, конечно, не сказали о том, кто тенью следовал за нами по пятам. «Хвосты» были подготовлены отлично, если бы ни некоторые наши ухищрения, мы бы их вообще не заметили.

Итак, на третий день утром я явился в «Источник».

Проинформировал Барни Стурласона. Он подыскал мне на этот день работу, «не бей лежачего». И в своем кабинете я расхаживал, курил, пускал кольца (мой язык уже напоминал высушенный кожаный ремень) и пил кофе, пока он, булькая, не полил у меня из ушей. Так я проводил время, ожидая назначенной после обеда встречи. я знал, что эта встреча действительно может многое решить. когда по интеркому известили, что совещание начинается, я совсем потерял голову. С трудом вспомнил, что мне тоже туда надо идти… встретиться с теми, кто решит нашу судьбу.

Комната, где должно было состояться совещание, находилась наверху. Она была заколдована, как против промышленного шпионажа, так и против надзора властей. Во главе стола громоздилась туша Барни. Воротник расстегнут, сигара дымится. Собрались одиннадцать человек, это в какой-то степени гарантировало, что среди нас не затаился Иуда…

Кроме Барни, я знал троих — Грисволда, Харди, Яниса Вензеля. И немножечко еще одного — доктора Нобу, метафизика, с которым м иногда консультировались. Остальных я не знал.

Один оказался адмиралом в отставке, Хью Чарлзом, специалистом по разведке. Другой — математик Фалькенберг.

Третий — пастор из церкви, прихожанином которой был Барни.

Все они выглядели усталыми. Им пришлось работать, как галерным рабам. Работу они закончили буквально минуту назад.

У последних двоих вид был свежий. Абсолютно ничего примечательного в их внешности не было, если не считать того, что у одного из них был небольшой чемоданчик, который он поставил на пол.