Элисон Бэрд - Империя звёзд

— Ну вот! — воскликнула Талира, кося на Аурона рубиновым глазом. — Вот еще один, за кем нужно присматривать, — царь Торок? Он явно приспешник Мандрагора.

— Он говорит не за всех лоананов, принцесса, — успокоил Эйлию золотой дракон. — Даже не за всех драконов Земли.

Она посмотрела на Аурона.

— Получается, что мы с Мандрагором раскололи твой народ? Мне очень жаль, Аурон.

— Нет, принцесса, этот раскол очень стар. Восходит ко временам, когда мой народ только начал жить рядом и смешиваться с твоим.

— Тогда я должна убедить Торока, что ничего плохого не замышляю.

— Боюсь, вряд ли получится, — ответила Талира.

— Фалаар, а твой народ ничего не может сделать? — спросила Эйлия херувима. Он лежал в позе сфинкса на мшистой земле, подняв голову.

И голос его был мрачен.

— Когда в последний раз мой народ пошел воевать, само лицо Небес затмилось. Мы боимся того, что может случиться, если мы выступим снова против сил Валдура. Боимся мы не за себя — для нас нет большей чести, чем пасть в бою, — но миры людей будут опустошены чародейными силами, которые мы пустим в ход.

— Ты говоришь о возможности новой Катастрофы? — спросила Эйлия.

— Да, этого мы и боимся. И потому мы смотрим и ждем, и сторонники Валдура смотрят и ждут, а в ваших маленьких мирах идут войны. Но они — ничто по сравнению с тем разрушением, что могло бы случиться, вступи в войну наши силы.

Эйлия в отчаянии обернулась к Аурону:

— Неужели ничего нельзя сделать? И даже император ничего не может?

— Он прожил более тысячи твоих лет, и сила его и власть уже не те, что были когда-то. Тело его слабеет, и вряд ли много пройдет времени, пока он уйдет в Эфир и умрет. Наши враги это тоже знают. Он сделает все, что в его силах, но он не господин своих народов, а слуга.

— Все расы, в которых есть кровь людей, поддержат Эйлию во всем, что она сочтет нужным сделать, — сказал Хада, глядя на кошкодака и двух наг. — И Чукала, королева мирмеколеонов, заявила, что она на стороне Эйлии: она как ульевое создание симпатизирует правителю-женщине. Ее народ, конечно, последует за ней. И херувимы с нами, и огненные птицы. Но мантикоры не на нашей стороне, а остальные еще не решили. Боюсь, что войны не избежать, — заключил он, качая головой. — Не только лоананы расколоты, но вся Небесная Империя.

— Будь проклят этот Мандрагор! — зло сказала Талира. — Что он надеется от всего этого выиграть?

— Если бы я только могла отправиться к нему и поговорить с ним, как он просил! — вздохнула Эйлия. — Может быть… может быть, я бы его убедила.

— Слишком опасно, — отрезала Талира.

— Я могла бы отправиться в виде эфирной проекции, как к Халазару.

— Нет, дитя. Ты не понимаешь, насколько опасен Мандрагор, насколько изощрен и убедителен может он быть. Я даже не столько его силы боюсь, а хитрости и коварства. Жертв своих он ловит в паутину слов — не лжи, но полуправды. Не говори с ним!

— А что, если нам с ним встретиться здесь?

— Сюда он не придет, — ответила Талира. — Он скажет, что лоананы ему уже угрожали и здесь ему находиться опасно. Я его знаю! Он тебе это предложение сделал нарочно, зная, что ты должна будешь его отклонить. Теперь выходит, что он ищет согласия, а ты надменно рвешься к войне. Можно прямо сейчас начинать готовиться к битве.

— Конфликт звезд! — Аурон покачал головой. — Он может превратиться во вторую Войну Небес.

Эйлия встала.

— Извините, мне надо отдохнуть. День у меня вышел долгий и довольно тяжелый. Я очень устала.

Талира согласилась:

— Да, уже поздно, и тебе нужен отдых. Завтра еще очень много дел.

Эйлия оставила их и медленно пошла к гостевому дому. Ее переполняла боль за погибших в бога. Даже если придумал все Йомар, утверждала план она, и ответственность на ней. Таких битв больше быть не должно.

Звезды горели над головой, большие, яркие и чужие: старых знакомых созвездий, сопровождавших ее в прежних странствиях, здесь не было видно. А эти странные звезды, казалось, глядели на нее — как глаза: внимательные, они будто судили, будто измеряли ее. Какое бы решение ни приняли народы Империи, результатом будут неимоверных масштабов страдания и муки.

«Этого не должно быть, — подумала Эйлия, охватываемая ужасом. — Это я всему причиной, все случилось только потому, что я — это я».

Она склонила голову под лучезарным взглядом звезд.

Еще пока она слушала разговоры других, у нее начал складываться замысел. Но чтобы действовать согласно ему, ей придется собрать все свое мужество и всю мудрость, какая есть, потому что на этот раз ее действия определят не одну только ее судьбу, но бессчетное количество судеб. Ей вспомнились ее собственные слова, те слова, которыми она вдохновила Лорелин: «Жизнь — книга, разница лишь в том, что пишут ее те, кто в ней живут. Они решают, что случится и как все кончится».

Эйлия огляделась, войдя в прихожую. Никого. У нее наверняка есть стража, охранники, перекинувшиеся во что-нибудь безобидное. Но она тоже может сыграть с ними шутку: не перекинуться, этого она пока не умеет, но замаскироваться может. Эйлия быстро и молча вызвала иллюзию: подобие элейской женщины, высокой и светловолосой, одетой куда роскошнее, чем в простой абрикосовый хитон, который был на ней. Красота такой женщины произвела бы фурор на Мере, но здесь она была вполне, обычной.

Никто не остановил ее, когда она вышла. Маскировка действовала — Эйлия поняла это по тому, что лоананы никогда не выпустили бы ее одну.

Она пошла по саду. Вокруг деревьев кружила поденка, листья-крылья шуршали, как бумажные веера. Фонтаны, подсвеченные снизу многоцветными огнями, взметали плюмажи ослепительно голубые, золотые, алые, рассыпавшиеся огненным дождем в собирающейся темноте.

Эйлия шла дальше, через ухоженные парки, к краю города. Так мог бы выглядеть Мирамар в день карнавала, подумалось ей при взгляде на оживленные улицы. Ее окружали диковинные создания — мех, перья, чешуя, причудливые украшения. Но это были не участники маскарада, а настоящие живые существа: гости со всех миров Империи, приехавшие посмотреть на товары и чудеса мира драконов. В дальнем конце улицы медленно брела группа людей, в буквальном смысле поросших волосами с головы до ног — клокастый мех покрывал даже лица и руки. Эйлия даже не сразу поняла, что это люди, а не какие-то обезьяны. Лесовики, наверное, — Дикие Люди меранских легенд. Группа сатиров скакала под музыку какого-то инструмента, похожего на флейту, закинув назад рогатые головы, и голые торсы переходили в непривычно мохнатые и странно выгнутые назад козлиные ноги. Медные автоматы в виде лошадей топали по улицам, неся на себе всадников и не проявляя ни малейшей усталости. Нет, мифотворцы древности не были праздными мечтателями: они просто записывали все, что видели здесь и в других далеких мирах Талимиреннии.