Роберт Говард - Воин снегов

– Что ж, – решил Стейнман, – полагаю, это достаточно честно с вашей стороны.

– Однако, – вновь заговорил сенатор Макферсон, – давайте все же удовлетворим любопытство мисс Ямасита. Расскажите, что случилось после того, как вы вернулись к волкам. Наверняка ваши воспоминания на этом не заканчиваются?

– Конечно, нет, – сказал я.

Итак, я снова стал волком и душой, и по большей части телом. Я словно вернулся во времена своего детства, в ту страшную пору, когда Гудрун Златокудрая отказалась от меня и Делрин Отважный вынес меня на лед умирать.

Волк-оборотень, волк-человек, человек-волк – какая, собственно, разница? Я старался не думать и не вспоминать об ужасных событиях, в которых мне довелось участвовать, и об ужасных поступках, которые я совершил с тех пор, как впервые встретил айсиров и ваниров.

Менялся ли я? Свершалось ли надо мной таинственное ликантропическое превращение в занесенной снегом пустыне? Произносил ли я несколько магических слов, которые узнал от Белого Мага, бегая то на двух, то на четырех ногах, сражаясь то с помощью кулаков или металлической руки, то с помощью звериных клыков и когтей?

Не знаю, и меня это не интересовало.

Видимо, время от времени я все же менял облик, превращаясь из волка-оборотня в человека-волка. Впрочем, какое это имело значение?

Самое главное – я забыл обо всех страданиях, которые мне пришлось пережить. Я не помнил ни о сражениях, ни об убийствах, ни о полученных мною ранах. Все это казалось некой огромной игрой, в которой победа в битве, завоевание нации, свержение династии значили не больше, чем выигрыш в шахматы или потеря фигуры.

Мне достаточно часто приходилось видеть смерть, чтобы понять, что она неизбежно приходит ко всем людям и вообще ко всем живым существам и что с нею можно бороться и пытаться ее избежать лишь для того, чтобы продлить ту военную игру, которую мы называем жизнью. Здесь, среди волчьей стаи, мне удалось забыть единственное воспоминание, которое не смогла принять моя душа, – воспоминание о моей жене Шанаре и моем безымянном сыне, что лежали мертвыми на замерзшем снегу.

Мрачная ирония судьбы – я, без колебаний убивший родителей и братьев, радовавшийся их предсмертной агонии, не смог вынести утраты тех, кого сам любил больше всех на свете.

Я уверен, Ледяная Ведьма Итиллин холодно и безжалостно смеялась над моим горем! И лишь жизнь среди волков, добровольный отказ от человеческой личности, человеческого сознания, человеческих воспоминаний позволяли мне жить дальше.

Вместе с волками я охотился на лосей, наслаждаясь едким запахом страха, исходившем от добычи, когда гигантское травоядное понимало, что загнано в ловушку и обречено. Я пьянел от ощущения живой плоти под моими клыками, от вкуса горячей крови на языке.

Я стал пользоваться уважением среди волков за свой острый нюх и несравненное умение выслеживать добычу. В мгновения атаки не было никого бесстрашнее и яростнее меня. И никого ужаснее и кровожаднее меня, когда наступал миг убийства.

Соревнуясь с другими в отваге, ловкости и силе, я занимал все более высокие посты в волчьей иерархии, пока не оказался вторым после вожака стаи. И однажды настал день, когда я ощутил странное, непреодолимое влечение. Я чувствовал, как поднимается моя шерсть, вываливается язык и раздуваются ноздри, возбужденные ни с чем не сравнимым запахом: запахом самки.

Я поднялся со своего места и вскоре нашел источник всемогущего запаха. Это была самка вожака нашей стаи, старого и мудрого волка, повидавшего уже немало зим. Давным-давно он выбрал себе волчицу на всю жизнь – так принято у волков. Однако спустя несколько лет, за которые она подарила ему не один выводок щенков, она умерла, и, проведя какое-то время в трауре – да, и у волков существует понятие «траур»! – он нашел себе другую, на этот раз молодую самку с блестящими глазами и длинной, густой шерстью.

Однако ее запах влек меня, и я не мог более сопротивляться, точно так же как лед не в силах сопротивляться весеннему солнцу. Я подошел к волчице, лежавшей на мягком снегу. Она посмотрела и лизнула меня в нос.

Мой могучий вой сказал волкам нашей стаи столь же ясно, как человеческая речь сказала бы человеческому уху, что я заявляю свои права на самку вожака и вместе с ней на предводительство в самой стае.

По волчьим законам (да, у волков есть свои законы!) старый вожак мог выбрать один из трех вариантов. Он мог принять мой вызов и сразиться со мной насмерть. Он мог уступить мне волчицу и предводительство в стае, став покорным мне рядовым волком. Кроме того, он мог покинуть стаю, стать одиноким волком и жить, охотясь на мелкую дичь, которую был в состоянии добыть один, или подбирая оставленные другими объедки… Или охотясь на презренного Человека.

Он решил сражаться.

Волки не любят терять время. Вызов был брошен. Старый вожак его принял. Стая собралась вокруг нас, самка вожака расположилась рядом, а мы встали в центре, сверкая глазами и яростно рыча.

Он был старше меня, крупнее и сильнее. Однако реакция его уже была, не такой быстрой и запас сил – меньше, чем в прежние годы.

Я же не ощущал возраста.

Видимо, мой соперник чувствовал разницу между нами и понял, что единственный шанс победить – напасть быстро и решительно.

Он рванулся вперед и, оказавшись в нескольких шагах от меня, взлетел в воздух, целя желтыми клыками мне в горло.

Рассчитав время, я прижался брюхом к снегу и прыгнул как раз в то мгновение, когда он завершал свой прыжок.

Он промахнулся, скользнул брюхом по моему заду и свалился на снег.

Молниеносно развернувшись, я напал на него сзади и, пока он пытался подняться после неудачного нападения, укусил за заднюю ногу.

Хрипло рыча, он уставился на меня горящими глазами. Мой укус практически не причинил ему вреда. По его шкуре стекала тонкая струйка крови. Он начал отходить в сторону, пытаясь выбрать удобную позицию для новой атаки. Его унизили, и он не хотел быть униженным еще раз.

Он вызывающе зарычал, побуждая меня к нападению, но я медлил, словно насмехаясь над ним. Подойдя к его самке, я помочился на снег рядом с ней, пометив ее как свою собственность, и слегка стукнул ее лапой, не для того чтобы сделать ей больно, а для того чтобы показать – теперь она моя.

Старый вожак чуть не задохнулся от рыка. Он снова метнулся ко мне, на этот раз стелясь низко по земле и намереваясь вцепиться мне в горло снизу. Эта атака была намного опаснее предыдущей.

Я развернулся, отступив на полшага, так что траектория его прыжка лежала под прямым углом – как назвали бы это люди! – к моему собственному положению.