Александр Годов - Я не умру

Уже сейчас в аквилонской части Юменты собралось несметное количество людей. Гвалт стоял больший, чем когда витамы загоняют в ловушку филя. Горожане спорили, кричали, размахивали руками, толкались в попытке подойти поближе. Отсюда они сливались в одну большую массу. Сколько их здесь? Сотня тысяч? Двести? От таких цифр голова шла кругом. Как люди смогут услышать меня? Впрочем, не стоило волноваться раньше времени.

Вокруг площади, как и было велено, стояли палангаи в сверкающих доспехах. При каждом их движении панцири вспыхивали. Остроконечные шлемы сыпали искрами. Позади солдат бегали мисмары и следили за порядком. В случае атаки Марциалов возле ступеней, ведущих на площадь, возвышались семь кудбирионов. В предстоящей схватке они будут играть роль моей охраны.

Сердце гулко билось в груди, в горле пересохло. Ноги отказывались двигаться навстречу возможной гибели… Надо расслабиться. Я всё продумал: знатные прокураторы сидели на балконе театра, откуда всё было прекрасно видно и слышно. Их покой «защищали» тридцать демортиуусов.

На площадку вышли пятеро молодых парней в белоснежных тогах и громко затрубили в рога. Люди словно по команде угомонились, тысячи глаз уставились на гигантскую сцену. Не обращая внимания на внутреннее напряжение, я вскинул голову и направился в центр площади. Жар-камни, поставленные на золотые треножники, ласково грели лицо.

Я вскинул руки, и толпа взорвалась радостными криками. От шума заложило уши. Люди бесновались, толкались. На лицах некоторых я увидел слезы. Всем им с детства вбивали в головы, что их создал Безымянный Человек. И только по его разрешению души отправляются в замок Юзона. Во мне они видели не правителя — бога. И сейчас горожане приветствовали бога.

Когда шум чуть стих, я, стараясь говорить громко и четко, начал свою речь:

— Приветствую вас, дети мои! С последней нашей встречи прошло, к сожалению, много времени. Но не ругайте меня! Там, наверху, так много проблем, что порой не знаешь, как их все разгрести. Не забывайте, дети мои: я бог всего лишь наполовину. И ничего человеческое мне не чуждо. Уныние, лень, разочарование, радость нового анимама, скорбь по умершему другу — мне все это знакомо.

Из толпы послышался сдержанный смех. Я же оглядел людей, пытаясь понять, откуда враг попытается напасть. Чтобы создать брешь в рядах палангаев, достаточно молниеносно ударить по солдатам. Все надежды на мою защиту я возлагал на демортиуусов. Однако и сам готов был обнажить клинки.

— Смерть всегда рядом, — сказал я. — В Мезармоуте с первого анимама существовали враги, жаждущие убивать невинных людей. Вспомните, за что Корду отрубили голову! Всего лишь за красоту. Зло и добро постоянно борются между собой. И это не просто красивые слова.

Я замолчал, давая людям переварить услышанное. От напряжения на лбу выступил пот. Глазами отыскал старейшин, стоящих возле моего шатра, и жестом показал на треножники с жар-камнями. Пусть ослабят пламя.

— Дети мои, вы прекрасно знаете, что если бы я мог остановить смерть, мог хотя бы накормить всех голодных, я бы в первый же анимам отдал свою жизнь. Ибо благо народа — закон, как писал Петро Тертиус в «Деяниях». Никогда не забывайте, сколько мы пережили вместе! И военное восстание Ирада, и Великий Голод, и нападение на Юменту подземных тварей. Мы сильны, когда собираемся вместе. И враг хочет нас разделить, посеять смуту! Не поддавайтесь, дети мои!

Площадь взорвалась аплодисментами. Я бросил взгляд на балкон театра. Дуа Нокс сидела рядом с Акифом Дахма. В нескольких эмиолиусов от них горделиво возвышался на костяном троне Мартин Марциал. Я широко улыбнулся. Внутреннее напряжение никуда не делось. Но ничего-ничего… Месть будет жестока.

— Сейчас среди вас находятся предатели. Они отвергли богов, которым поклонялись их матери и отцы. Они отвергли меня. Все, что они хотят — разрушать и сеять хаос. Им плевать на ваших детей, плевать на ваши дома. Предатели жаждут увидеть, как польется по улицам кровь. Приглядитесь друг к другу. Вы, дети мои, уверены, что ваш сосед не молится перед сном псевдо-богу?

Кто-то из толпы выкрикнул:

— Ересь не пройдет!

Я кивнул.

— Вы правы. Я не позволю врагу забрать ни одну невинную душу. И сейчас, стоя перед вами, я попрошу вероотступников сдаться. Милость моя настолько велика, что предателей не казнят, а на всю жизнь посадят в тюрьму. Если же лжепророки настолько тщедушны, что не способны показаться передо мной, то пусть знают: я все равно найду их. И уничтожу.

— Слава Безымянному Королю! — принялась скандировать толпа. — Слава!

Я замолчал, наигранно озираясь. Разумеется, ни один вероотступник не показался. Но расчет был другим: сыграть на патриотизме горожан. Пусть знают, что за каждым их шагом следят. Пусть боятся.

— Видите! — закричал я. — Наши враги трусы! Им не хватает смелости появиться передо мной. И потому мы победим! Нашим палангаем не свойственен страх. С ними не только мое благословление, но и благословление дагулов! Все вы наверняка знаете, что один из летающих ящеров, Сир, рухнул недавно…

Вдруг один из палангаев резко повернулся ко мне. Солдат отличался от своих собратьев высоким ростом. По его телу бугрились мускулы. На лице алели старые зашившие шрамы. Мало того, он был невероятно красив, благодаря коротко подстриженным волосам и ярко-голубым глазам.

— Я Гектор!!! — закричал палангай и бросил в меня копье.

Время словно замедлилось. Брошенный дротик по дуге несся ко мне. Шанса на ошибку не было — либо я смогу поймать копье, либо оно прошьет тело насквозь. В голове, словно загнанный зверь, билась лишь одна мысль: как палангай посмел поднять на меня оружие? Я согнулся и в самый последний момент поймал дротик. Ладони обожгло о костяную рукоятку. Четырехгранный кончик копья вонзился в каменную плитку.

Громко заорав, палангай побежал ко мне, на ходу вытаскивая из ножен гладиус. Его красивое лицо исказилось от гнева, глаза пылали огнем решимости покончить со мной. Демортиуусы, охранявшие меня, молчаливо рванули к солдату. Зазвенели в драке мечи. Палангай принялся двигаться с такой грацией, словно им управляли сами боги. Гладиусы черных плащей лишь со свистом рассекали воздух. Один из демортиуусов сделал выпад, однако солдат ловко увернулся от лезвия и пронзил врага прямо в горло.

Вытащив длинные мечи из ножен, я направился к нему. Толпа на площади собраний забурлила: среди горожан появлялись всё новые воины с гладиусами в руках, которые нападали на палангаев. Тут и там разворачивались маленькие битвы. Горожане же, не понимая, что творится, кричали и толкались в тщетной попытке уйти из площади. Они разделились на два потока, в которых кромсали налево и направо вероотступники.