Морис Делез - Слуги паука 2. Пленники паука

— Что же это?

Мелия впервые за весь вечер заговорила, и сокол, встрепенувшись, повернулся к ней.

— Он понял, что вся жизнь умещается в краткий миг.

Он понял, что отдавать приятнее, чем брать. А последний урок, как ни странно, преподнес ему Рамсис, и это был его последний шаг назад, но Фабиана можно понять: соблазн был слишком велик. В обмен на сведения о том, что произошло в ту ночь в доме, ему пообещали тело, человеческое тело, но обманули. Отчего-то мне кажется, что Рамсис зря так поступил.

— Ты не жалеешь, что оказался в теле птицы?

Сокол перевел взгляд на Конана.

— Он не жалеет,— вновь ответил за него Мэгил,— я объяснил ему, что человеческое тело можно получить только силой черного колдовства и ничего, кроме горя, такое воплощение ему не принесет. Другое дело — бессловесная тварь. Конечно, многое он потерял, но многое и приобрел!

— Как звать его? — вновь спросила Мелия.

— Он не захотел расставаться со своим именем, но в то же время не хотел, чтобы у кого-то могли возникнуть ненужные подозрения,— объяснил жрец.— Короче, зовите его Фан!

Конан сидел во флигеле и ждал.

Мэгил хотел остаться с ним, чтобы обсудить кое-какие свои сомнения, но киммериец напомнил ему о предстоящем свидании с Мелией, и вольному жрецу пришлось убраться, ограничившись лишь кубком пуантенского.

Северянин припомнил окончание вечера. Мелия так и не удостоила его взглядом, но он улучил мгновение, когда все оказались чем-то заняты, и сунул ей в руку приготовленную заранее записку. Он хорошо помнил скользнувшее по ее лицу удивление, но тут же отошел в сторону, и они с Мэгилом отправились во флигель.

Сразу по окончании беседы Тефилус развил бурную деятельность. В результате вся сотня воинов Бруна облачилась в доспехи и расположилась перед домом, между входом и воротами. Тефилус сам собирался воззвать к их воинской отваге, но пока это было рано делать: солнце еще не зашло, жизнь в городе не замерла, а жрецы («Как, впрочем и воры»,— отметил про себя это странное сходство Конан) предпочитали дневному свету ночную тьму.

Не знай, киммериец сути дела, он мог бы подумать, что почтенный хозяин готовится к небольшой войне. Впрочем, он был доволен таким поворотом событий. Сто воинов — это сто воинов. Это значит, что на каждом углу у каждой двери, у каждого окна будет стоять вооруженный человек, а это вовсе не помешает.

Во дворе не будет никого, за исключением стражи у ворот, и Конан вполне оценил этот шаг Вруна, против которого поначалу ополчился Тефилус. Опытный сотник правильно рассудил, что нет ничего проще, чем снять уставшего под утро часового и, накинув его одежду, помочь сообщникам пробраться в дом. И тогда жди беды.

А так любой появившийся извне — враг. Конечно, в этом тоже имелись свои отрицательные стороны, но в любом, даже очень хорошем, плане непременно найдется слабое место. Правда, его еще должен узнать противник. Узнать или предугадать. То, что предложил Брун, обеспечивало одно бесспорное преимущество: когда поднимется тревога, все будут знать, что нападение началось только что, и, значит, дальнейшее будет зависеть лишь от выучки воинов Бруна.

Все это Конан сказал Тефилусу, когда тот начал, брызгая слюной, доказывать сотнику его глупость.

Внезапно киммериец замер у окна, когда изящная девичья фигурка легко выскользнула из задней двери дома и побежала к флигелю. Киммериец обрадовался, но тут же насторожился. Девушка была еще на полпути к нему, когда он почувствовал: это не Мелия!

Несколько мгновений он лихорадочно соображал, кто это может быть и что ему делать, пока его не осенило — Сурия! Кром! И как он сразу не догадался?! То-то она как увидела его в первый день, так ни разу после этого не проходила мимо, чтобы не задеть его ненароком или не посмотреть со значением, а сегодня все утро терлась вокруг, словно кошка!

Но что же делать? Скоро должна прийти Мелия, если, конечно, не выбросила его записку! К Нергалу!

Он быстро долил в свой кубок пуантенского и спрятал бутылку, а вместо нее достал бутыль знаменитого пальмового вина, оставшегося у него в неприкосновенности с прошлой памятной ночи, и наполнил им кубок, из которого только что пил Мэгил. Едва он успел сделать это, как дверь беззвучно отворилась, легкая тень скользнула внутрь и без слов прильнула к нему.

Словно в лихорадке, дрожала она от возбуждения, ища губами его губы, и Конан почувствовал, как его захлестнуло сладостной волной, что еще немного, и он не в силах будет даже думать о чем-то ином.

— Кром! — Он с трудом оторвал от себя девушку.— У нас вся ночь впереди, милая…

— Я не хочу потерять ни мгновения!

Девушка вновь прильнула к нему, горя как в огне, но молодой варвар уже вполне овладел собой, решительно отстранил ее и раньше, чем в глазах Сурии появился огонек недоверия, объяснил:

— Я должен еще показаться в доме, иначе нам помешают в любой миг. На, охлади пока пыл.

Он взял со стола оба кубка и один протянул ей. Она улыбнулась и посмотрела на него взглядом изголодавшейся похотливой кошки.

— Это лишь разожжет его сильнее!

— Ну что ж, я не против,— усмехнулся Конан.

Они медленно пили, глядя в глаза друг другу, словно то был некий таинственный ритуал, и Конан видел, как затуманивается взгляд девушки. Допив вино, она едва не уронила кубок на пол, и киммериец понял, что своего добился.

Он взял ее на руки и понес к огромному дивану. Она обняла его за шею, покрывая лицо поцелуями. Он по-отечески чмокнул ее в щеку и уложил поудобнее.

— Я сейчас вернусь. Думай обо мне, жди меня и никуда не уходи.

Северянин вышел в дверь и направился к дому. Ему никуда не нужно было уходить, но он справедливо рассудил, что, пока он рядом, Сурия угомонится совсем не скоро.

Почувствовав шаги за спиной, он насторожился.

— Знаешь, Конан, ты настоящий варвар.— Узнав голос Мэгила, он обернулся и увидел перед собой ехидно ухмылявшуюся рожу.— Приглашать на свидание хозяйку, а перед этим разминаться с ее рабыней!

Шутка, по его мнению, получилась удачной, и бывший жрец довольно расхохотался.

— Во имя Крома, умолкни! — Конан яростно оскалился. — Она с утра строила глазки, но мне и в голову не приходило, что к ночи девчонка заявится сама! Впрочем, все к лучшему!

— Ну, это-то вполне понятно! — понимающе ухмыльнулся Мэгил.

— М-м-м! — промычал киммериец.

— Хорошо, хорошо! Беру свои слова назад,— заторопился жрец.— Так что ты хотел сказать?

Северянин недоверчиво покосился на него:

— Я влил в нее кубок пальмового.

— Того самого? — поинтересовался Мэгил.