Варвара Шихарева - Леовичка

— Это ты… Ты убил?..

— Что? — Удивлённый моим вопросом Ставгар шагнул ещё ближе. Вздохнул.

— Нет. Не я… Этот медведь меня одним ударом на землю сшиб, а Збанека в кусты отшвырнул. Потом его собаками травили, но он половину своры уложил. Пока Радинар его на копьё не взял…

— Собаками, значит… — Горячие слёзы обожгли глаза. Предки, ну куда же вы смотрите!.. Почему допустили такую жестокую, несправедливую смерть!.. Зачем отдали на злую потеху!.. Горюя, я положила голову Ирко к себе на колени и, склонившись, уткнулась лицом в бурый мех… Ирко, хороший мой, как же так!..

— Что с тобой, Вещунья?.. — Теперь Ставгар стоял так близко, что почти касался меня. — Это всего лишь дикий… — И тут он внезапно запнулся на полуслове и изумлённо прошептал: — Великая Семёрка, что это?!!

Я не ответила ему, хотя и почувствовала происходящие под моими пальцами изменения. Когда тело Ирко покинула последняя кроха тепла, оно стало перекидываться обратно. Исчезала, словно бы истаивала, шерсть; втягивались вовнутрь клыки и когти; становились на место кости… Я подняла голову и посмотрела на истерзанное собаками тело мужа — в человечьем облике его раны казались ещё более страшными и кровавыми… Сдержав готовое сорваться с губ рыдание, я поцеловала Ирко в лоб и, проведя пальцами по лицу, закрыла его золотисто-медовые глаза, в которых теперь навеки застыла боль…

— Ой, людоньки! Гляньте! Это ж Ирко! — Тонкий женский вскрик разорвал воцарившуюся вокруг тишину, а я посмотрела на сгрудившихся на площади полянцев.

— Точно, Ирко! — подтвердил слова кумушки низкий мужской бас и тут же с ненавистью добавил: — Заколдовала, ведьма!

— Да что ты несёшь, Прошко! Он бэром и был!.. И Эрка такая же, если не хуже! — Это был уже голос Радко. В ответ ему тут же раздались согласные выклики, и я отчётливо поняла, что сейчас доживаю последние минуты. Застывшие у колодца слуги Владетеля, хоть и держат оружие наготове, всё равно не вмешаются в судьбу какой-то селянки. Значит, ещё чуть-чуть — и озверевшая от страха и ненависти толпа разорвёт меня на куски, а потом на площади запылает костёр, в который полянцы швырнут окровавленные тела, проклиная на все лады злодеев-перевёртышей… Что ж, пусть так… На мгновение овладевший мною леденящий душу страх прошёл, и я немного откинулась назад и сжала зубы, пытаясь придать лицу спокойное выражение: от Ирко я не отрекусь и теперь — ни словом, ни делом!.. Не дождаться поселянам ни моих слёз, ни оправданий, ни мольбы о пощаде — благо Мали под защитой Марека и Перлы, а они мою кровиночку, верю, не выдадут!..

И тут всё ещё стоящий за моей спиной Ставгар неожиданно шагнул вперёд.

— Тихо! — Заслышав его властный голос, толпа ненадолго примолкла, а Ставгар продолжил говорить спокойным, уверенным тоном: — Ума вы все, что ли, лишились — самосуд при Владетеле устраивать? Кнута захотели?.. Скажите ясно, в чём вы обвиняете эту женщину и по какой причине?

Заслышав о грозящих им неприятностях, полянцы смешались, но ненадолго. Первым заговорил уже вернувший себе уверенность Радко.

— Да что Эрку обвинять, если и так всё ясно. Ведьма она, с чёрным колдовством связанная, потому как сошлась с бэром и, видно, не раз сама перекидывалась!

— Верно! — гаркнул ему вслед из толпы Ласло Гордек. — А уж как они невинным вредили, и сказать страшно: вот у меня о прошлом году четырёх коз задрали! Кто мне теперь убыток вернёт?!

— Что твои козы? Так, растереть да выплюнуть! А мне она хорошего коня спортила… — перебил его Радко, и я невольно перевела на него взгляд. Потом вновь посмотрела на толпу, с каждым мгновением ощущая растущее внутри отвращение… Мрази! Мелкие, жадные и подлые, готовые очернить и соврать за пару медяков и вовсю прикидывающиеся страдальцами!.. А ведь если бы не Радко с компанией, с Ирко не приключилась бы вся эта беда!.. Между тем Радко продолжал заливаться соловьём:

-..Да и Лушек, похоже, тоже не без её помощи помер. Это всё от того, что глаз у неё злой, беду сулящий! Пусть Владетель избавит нас от этого лиха, пока она людям ещё какую напасть не учинила!

При этих словах толпа вновь загудела растревоженным ульем, но тут вперёд пробилась запыхавшаяся, раскрасневшаяся Кветка:

— Не слушай их, Высокий! Виновны они перед несчастной девочкой и мужем её, вот и чернят Эрку теперь в глазах твоих!.. Лушек шею себе свернул, когда в чужие силки полез, а коз своих Ласло сам в лесу потерял — с пьяных глаз!

— Врёт шальная баба!!! Они с ведьмой — подруги закадычные! — возопил тут же высунувшийся из толпы старший Гордек. Кветка повернулась к нему, чтобы ответить что-то колкое, но не успела ничего сказать, так как покрасневшего от злости Гордека задвинул назад вышедший в первые ряды Марек.

— Эрка никому зла не делала — наоборот! Мне и жену, и деток выхаживала… И Кветке, и Граджану не раз помогала!.. Травница она хорошая, да и человек стоящий!.. — Марек замолк, переводя дыхание, но Ставгар сразу же приказал ему:

— Дальше говори!..

Марек вздохнул.

— Вы, Высокий, крикунов не слушайте, а про Эрку лучше в Выселках разузнайте — она там чаще бывает, и никто из тамошних про неё слова худого не скажет! Да и Ирко, муж её, уважением пользовался, так как хозяином был знатным и человеком хорошим.

Гордек же и Радко — те, что сейчас больше всех здесь орут, — несколько месяцев назад бросили Ирко на дороге, когда на них разбойники напали, и убёгли. Душегубы же Ирко хоть и не убили, но жестоко искалечили…

И тут снова взвился Радко:

— Может, они же его и зачаровали?! Брось, Марек, — от ран шерстью не обрастают и клыками не обзаводятся!.. Ирко — перевёртыш, и Эрка, если столько лет с ним жила, — такая же!..

— Ну, что ж. Последнее проверить легче лёгкого! — по-прежнему невозмутимо произнёс Ставгар, и в следующий миг я почувствовала, как сильная рука поднимает меня с земли. Я послушно встала, не отрывая глаз от окруживших меня лиц, а Бжестров между тем спокойно продолжал: — Все знают, что перевёртышей серебро обжигает. Не могут они его в руках держать, а у меня в кошеле его достаточно!

И уже тихо шепнул мне на ухо:

— Вытяни руки и потерпи… Немного…

Я, поняв его задумку, сложила ладони лодочкой, и Ставгар, развязав кошель, стал сыпать мне в руки серебряные и золотые монеты. Толпа вокруг замерла, точно очарованная. Полянцы неотрывно смотрели на поток блестящего металла, на мои руки, в которых уже с трудом умещались монеты… Потом переводили взгляд на моё лицо и тщетно искали на нём отражение нестерпимой боли…

— Ну что — уверились? — Выждав достаточно времени, Ставгар обвёл толпу строгим взглядом. — Эта женщина невиновна, и никто из вас её пальцем не тронет!