Александра Лисина - Холодные дни

Беллри недоуменно вскинул брови, но того не понял, что лишние уши мне тут совсем не нужны, а разговор-то у нас пошел совсем не для посторонних умов. Конечно, от признания эльфа понятней ничего не стало, но хотя бы теперь можно надеяться, что с ними больше не будет проблем. И тайну мою, смею думать, они тоже никому не выдадут — говорят, ушастые действительно ценят верность слову. А этот почти впрямую поклялся, что готов на все, чтобы наладить отношения. Даже вон, чего удумал — помирать голодно смертью, лишь бы вымолить прощение!

Хмыкнув, я полезла под мокрый тент, надеясь хотя бы под ним укрыться от пронизывающего ветра, который стал совсем уж холодным. И несказанно удивилась, когда Беллри вдруг наклонился, снова бережно протягивая свой драгоценный сверток.

— Зачем? — вздохнула я. — Мы же все уладили.

— Возьми, — повторил эльф, пристально глядя мне в глаза. — Если ты не хочешь принять его просто так, то возьми хотя бы… ну, в качестве извинений, что ли? Говорят, у людей так принято? Прошу, для нас это важно.

До чего настойчивый, назойливый и прилипчивый тип! А красивый, зараза! И смотрит так, будто от моего согласия зависит выживание его Рода! Аж лестно становится — на меня еще никогда так не смотрели красивые мужчины. Поправка: ОЧЕНЬ красивые мужчины! Да и накидка в самом деле чудесная!

— Ладно, — мученически вздохнула я, старательно не замечая, как внутри что-то радостно екнуло. Какая вещь! Какая дивная вещь! Прежде руку бы себе откусила, но стащила бы такое сокровище, а теперь мне его предлагают добровольно! Даром! — Возьму, пожалуй. Но только в счет искупления ваших старых ошибок.

— Конечно. Как скажешь.

Беллри облегченно выдохнул, еще раз откланялся и тут же поспешил вернуться к собрату, словно опасался, что я опять заупрямлюсь и всуну ему этот проклятый сайеши обратно. Дудки, не дождешься теперь!

Проводив ушастых долгим взглядом, я слегка поежилась, когда рассмотрела их резко посветлевшие лица. Да-да, у обоих, потому что Шиалл тоже просиял, будто я только что не бессовестно ограбила их на один бесценный образец знаменитой эльфийской магии, а наоборот, подарила свою высочайшую благосклонность. Аж засветились изнутри, заблистали, на лицах впервые за последние дни мелькнули гордые улыбки, а в глазах притаилось такое странное выражение, что прямо неудобно становится. Получается, это не они меня, а я их сейчас несказанно облагодетельствовала!

— Трис? — заговорщицки шепнул вдруг Яжек. — А чего они такого натворили, что за это пришлось настоящий сайеши тебе подарить? Наверное, сделали что-то совсем ужасное, да?

— Угу, — рассеянно оборонила я, с нескрываемым удовольствием зарываясь пальцами в нежнейшую ткань. М-м-м, какая теплая! И сухая! Вот сейчас закутаюсь вся с головы до ног и буду блаженствовать до вечера! И пусть кто-нибудь попробует ее потом отобрать! Ну, ушастые… ну, молодцы! Умеют же делать! Пожалуй, все-таки прощу этих стервецов — заслужили.

— А что именно-то? — не отставал юноша. — Гадость какую сказали? По заду шлепнули или… э-э…?

Яжек мучительно покраснел, не в силах высказать какую-то догадку, а я неожиданно вспомнила про знаменитый эльфийский слух, благодаря которому ушастые так вольготно себя чувствуют в лесу и так страдают в шумных людских городах, подметила жадное любопытство в глазах обернувшихся возниц, подтянувшихся северян, а потом усмехнулась. И сказала нарочито громче, чем следовало:

— Ты прав: гадость сделали, да еще какую. Я их (подумать только!) всю дорогу до вашего лагеря соблазнить пыталась, а они носы воротили. Я уж и изгибалась, и ворковала, и глазки строила… и — ничего! Представляешь? Никакой реакции! Отказали бедной девушке во внимании! Зато теперь поняли, какой шанс упустили. Осознали свою оплошность, разглядели и чуть не волосы рвут от досады. Видал, как расстроились? Вот за это я на них и обиделась!

Яжек поперхнулся и оторопело воззрился на вредную меня.

— Что, не веришь? — мило улыбнулась я, подметив, как напряглись спины у эльфов. Ага, все-таки расслышали, голубчики. — Думаешь, я недостаточно для них хороша?

— Нет, но они же… они же эльфы!

— И что с того?

— Они не интересуются смертными! — ошарашено выдал парень, непонимающе глядя то на меня, то на слегка занервничавших эльфов. — У них и свои красотки такие, что глаз не отвести! Для чего им люди?

— Вот сам у них и спроси, — гордо улыбнулась я и весело подмигнула обернувшемуся Беллри, намекая на то, что полученное прощение не означает полное примирение. Да и правду ведь сказала — в некотором роде все так и было, за исключением того, что в ту ночь я была как нельзя более несерьезна и самым некрасивым образом над ними измывалась. — Может, у них вкусы поменялись? Или хочешь сказать, что я плохо выгляжу?!

Яжек затравленно оглянулся, ища поддержки у посмеивающихся спутников, но никто не спешил разрешать его противоречия. Мудро отвернулись, похмыкали в усы, мысленно хохотнули и предоставили мне и дальше вводить невинную душу в страшное заблуждение.

Я немедленно надула губки.

— Нет, ну что такое?! Пожалел для красивой девушки комплимента! Подумать только, а я считала, что ты мне друг.

— Друг, — вымученно улыбнулся Яжек. — И ты красивая, правда. Вот только…

— Что? — нехорошо прищурилась я.

— Н-ничего. Совершенно ничего. Я пойду, а? А то вдруг Леху помощь нужна?

Парнишка, не дожидаясь моего согласия, пришпорил коня и умчался прочь, сверкая алыми ушами сквозь мокрые, липнущие к лицу волосы. Я только хмыкнула и, обменявшись веселым взглядом со старым возницей, со спокойной душой полезла под крышу — греться, досыпать и наслаждаться заслуженным отдыхом. А Яжек… ну, помучается денек в сомнениях. Ну, помечется в поисках правды, любопытная душа. Потом кто-нибудь просветит его относительно моих вредных талантов, он немного подуется, но может, сообразит, что о некоторых вещах приличную девушку не стоит спрашивать. А о чем-то вообще надо умно промолчать, чтобы не прослыть шпионом или, что еще хуже, заправским сплетником.

Так что пусть познает тяжкую науку жизни, пока еще есть такая возможность. А я, пожалуй, еще немного вздремну.

12

Сайеши оказался выше всяких похвал — легкий, невероятно теплый в холод и приятно прохладный в жару, поразительно удобный, ласкающий кожу, он удивительным образом скрасил мое мокрое существование. И вплоть до самого вечера добросовестно согревал мою озябшую тушку, заставляя размякнуть, подобреть и почти простить Леху утренние выкрутасы.

Свернувшись клубочком на мягком и умиротворенно задремав, я так расслабилась, что даже не рыкнула, когда он осторожно заглянул и виноватым голосом сообщил, что лагерь разобьем здесь. Сладко зевая в ладошку, выбралась наружу, слегка поежилась от обилия влаги кругом, но довольно благосклонно взглянула на мокрого Леха и, окинув его внимательным взором, даже соизволила чуть улыбнуться.