Евгений Щепетнов - Охотник

Девушка рванулась, канаты натянулись, затрещали… и выдержали.

Завыла, зарычала, потом начала плакать, рыдать, жалобно всхлипывая, как маленький ребенок. И тогда Сергар взвалил ее на плечо, подошел к двери, которую создал в стене и высадил эту дверь ногой, разнеся на мелкие кусочки.

Путь был свободен, и Сергар шагнул за порог.

Девушка вскрикнула, затряслась, кровать заходила ходуном — девицу, зажатую под телом лекаря били судороги.

Затрясся и Олег — он будто боролся, пытаясь прижать пациентку к постели. Оба рычали, хрипели, завывали, и выглядело это так страшно, что Зоя все-таки не выдержала. Она бросила к кровати, хотела схватить Олега за плечи и стащить с дочери, но не успела.

Маша перехватила ее руки и отбросила женщину прочь:

— Не трогай! Он сказал, чтобы ему не мешали!

— Она умрет! Она сейчас умрет! Он ее убивает! — взвизгнула Зоя и снова бросилась вперед.

Но Маша была настороже — схватив безутешную мать за волосы, она рванула ее в сторону, добавив коленом в обтянутый халатом зад с такой силой, что старшая медсестра с грохотом врезалась в дверь туалета.

На пару секунд Зоя застыла на полу, упав на колени, ошеломленная ударом. Лицо женщины скривилось в гримасе, достойной Медузы Горгоны, и через мгновение в ее руке оказалось оружие — эмалированное ведро с отбитым краем. Размахнувшись, Зоя Федоровна метнула этот снаряд в голову Маше, спокойно, с прищуром ожидавшей атаки поверженной соперницы.

Ведро с невероятным грохотом врезалось в стену, покатилось по полу, не причинив увернувшейся Маше ни малейшего вреда — чего-чего, а драться Маша научилась еще в детстве — тот, кто не умеет дать сдачи не может выжить в этой жизни. Особенно на их улице.

— Что, что случилось?! — в комнату попытался проникнуть постовой, но швабра, которой была подперта дверь, не дала ему этого сделать. Полицейский лишь заглянул в щель между косяком и дверью, и тут же отпрянул, пораженный открывшейся картиной — на кровати лежал голый Олег, из-под которого виднелись конечности и голова голой же девицы, а над ними таскали друг друга за волосы разъяренные медсестры. Блузка на груди Маши была порвана вместе с лифчиком, груди вырвались на свободу, а из носа Зои Федоровны капала кровь, покрывая халат сочными рубиновыми пятнами.

Постовой не успел ничего предпринять — сильный удар девичьей ноги уже захлопнул дверь, отрезав его от сверхинтересного зрелища:

— Назад! Не смотреть! Убью!

В Маше проснулась настоящая валькирия, или берсерк в женском обличье. Она поудобнее захватила Зою Федоровну за шею и классическим броском через бедро шваркнула о платяной шкаф, полностью выведя из строя гадкое изделие рук пьяного мебельщика, десять лет ожидавшее, когда кто-то наконец-то прекратит его уродское существование.

Оглушенная Зоя Федоровна застыла на полу, юбка ее задралась выше пояса, обнажая красивые черные трусики и края черных чулков, по коим уже спустились дыры-стрелки.

— Мам, что тут происходит? — слабый голос девушки прозвучал, как гром средь внезапно наступившей тишины — Ой! Я голая! И мужик на мне! Ты кто такой?!

— Дед Пихто! — вдруг заржала Маша, опускаясь на пол у стены и откидывая голову назад — Суженый-ряженый, вот кто… твою мать! Ой, я не могу! Нет — я тоже как-то так проснулась после дискотеки! Ничо не помню, и мужик голый! Ой, я щас умру со смеху! Ой, я не могу! У меня истерика… вашу мать! Нет, Олежа, с тобой точно не соскучишься!

— Мам, да что тут делается?! — снова, плаксивым голосом спросила девушка, зажимая грудь, скрючиваясь в позу зародыша и глядя на то, как слезший с нее мужчина медленно натягивает штаны, шатаясь, держась за спинку кровати одной рукой — Мам, это что за люди? А чего ты в крови?

— Я тебе все потом объясню — устало, хрипло ответила Зоя, поднимаясь с пола.

Она не плакала, не радовалась, у нее не осталось ничего, кроме огромного облегчения, а еще — чувства благодарности к этому усталому, бледному парню, молча усевшемуся на табурет и прислонившемуся спиной к стене — Это тот, кто тебя вылечил, дочка. Твой спаситель. Его звать Олег. А мы скоро пойдем домой.

И тут ее вдруг прорвало. Зоя упала на пол, рыдала, била кулаками по полу, села, раскачивалась, как дерево под ударами ветра, и только приговаривала:

— Я верила! Я верила! А они говорили — никогда! А я верила! Господи, спасибо тебе! Господи! Ты помог! Ты!

— Не он помог, а Олег! — кривясь, бросила Маша, заправляя груди в изорванный французский лифчик — А ты мне должна еще два комплекта нового белья! И две блузки! За моральный ущерб! Ну ведь нельзя же быть такой дурой, а? Сказали же — не мешай! Еле справилась с кобылищей! Тьфу! Жалко лифчик… выбирала, выбирала… иэээххх!

— Олега мне бог послал! — выдохнула Зоя — Спасибо! Спасибо! Куплю я тебе лифчик! Три лифчика! Господи, ну как же хорошо-то, а?! Спасибо, спасибо всем!

Девушка сидела на кровати, закутавшись в простыню, и видно было — она ничего не понимает. Совсем ничего. Но самое главное — теперь может понять.

Душа вернулась в тело. Все-таки — смогли!

Глава 8

— Ни фига себе! Это что, тут арестованный содержится?! Типа — чтобы не убежал, да? Он отсюда и сам-то не захочет убежать!

Участковый недоверчиво осмотрел палату, бросил взгляд на двуспальную кровать-сексодром и уважительно покачал головой, выпятив нижнюю губу.

— Мдааа… умеют же люди устраиваться! Даже под арестом. А я тебе тут пирожков от матери принес… А ты небось из ресторана питаешься?

— Не совсем уж так-то… но не голодаю — усмехнулся Олег-Сергар, кивая капитану на мягкий стул — Садись, чаю попьем. Маш, сооруди нам чайку, хорошо?

— Оп-паньки! — у Сергея вытаращились глаза — Это еще и прислуга у тебя?! Да какая!

— Моя женщина — пожал плечами Сергар, хитро подмигнул — Заботится обо мне. А что такого? Встретились, сошлись.

— И это все за неделю, что меня не было?! — участковый недоверчиво помотал головой — Вот это да! Ну ты и ухарь! Слышал я, что в больнице что-то странное происходит, но чтобы такое… поверить не мог!

— А что слышал? — Сергар насторожился, Маша, которая стояла у столика возле окна замерла, «навострив» уши.

— Да всякое болтают…  — неопределенно хмыкнул капитан — Например, что нашему полковнику кто-то позвонил, и сказал тебя не беспокоить, пока как следует не вылечишься. Что ты совсем при смерти, тебе нужен покой, и чтобы всякие там следователи тебя до поры, до времени не дергали. Не объяснишь, что тут происходит?

— А кто сказал про звонок? А! Ну да… забыл. Следовательша, да?

— Ты помалкивай… я тебе ничего не говорил. Так что же все-таки случилось? Как умудрился?