Наследник Седьмой Марки (СИ) - Останин Виталий Сергеевич

Вслед за ним внутрь просочились еще два человека. По виду — служащие невысокого ранга. Они внесли в камеру три походных стула, поставили их и быстренько ретировались.

Богдан Коваль уселся на один, тяжело вздохнул и вынул из-за пазухи плоскую серебряную флягу.

— Усаживайтесь, голуби мои, — произнес он, сделав небольшой глоток и протянув флягу Яну. — Разговор у нас долгий. И пока мы его не закончим, никто отсюда не выйдет.

Глава 22. Предложение

Бумажную работу Богдан Коваль не любил, но прекрасно понимал ее полезность. А потому, едва вернувшись из пораженного Геенной особняка Олельковичей, первым делом уселся за составление доклада о произошедшем. Главным образом для того, чтобы прикрыть себя и племянников от вероятного преследования.

«Ваше превосходительство!

Сим сообщаю Вам, что расследование по делу за номером 228 закончено и передается по подведомственности в Седьмое отделение Имперской канцелярии (присутствие города Львова, Великого Княжества Польского), так как, несмотря на наличие признаков состава преступления, подпадающего под действие Указа “О мировой угрозе”, не является таковым. Проведенные следственные мероприятия позволяют с уверенностью заключить, что классификация преступления, без всякого сомнения, проходит по линии угрозы трону. О чем свидетельствуют все приобщенные к делу документы и доказательства».

Здесь Коваль отложил перо и с отвращением взглянул на написанное. «Без всякого сомнения!» — каково? «Позволяют с уверенностью заключить» — ну надо же! А она есть, эта уверенность? Если поверхностно смотреть, да, безусловно. Представитель старой, доимперской еще аристократии заигрался и решил подточить основы имперской власти. Собрал единомышленников, оплел своими сетями нечистых на руку чиновников разных служб и ведомств и замыслил — как оригинально! — разрушить империю.

И не сказать, что поработал он плохо! Многие заговорщики и половину пути господина Олельковича не прошли, закончив где-то на уровне тайных собраний, нелепых этих лож и обществ. Князь — бывший уже — смог сделать значительно больше. Сумел действительно близко подобраться к тому, чтобы ввергнуть страну в настоящий хаос, из которого она могла бы выйти, только расколовшись на провинции, бывшие когда-то самостоятельными европейскими государствами.

И плевать, что в существующих реалиях все эти независимые Польши и Литвы, Франции и Испании, Австрии и Венгрии просуществовали бы в лучшем случае три-четыре года. Что их либо поглотили бы крупные соседи — та же Британия, например, давно на французское побережье зуб точит, — либо же снес бы очередной Гон. Ад, что бы там ни говорили про снижение активности всех четырех Геенн, всегда пристально наблюдает за происходящими у людских царей делами. И, когда видит слабость, бьет мгновенно и безжалостно.

Хотите примеров? Имеются, а как же! Та же Бельфастская Геенна появилась в результате отделения Ирландии от Британии. Захотелось Зеленому острову свободы и независимости — и нате здрасти! — превратился в Пепельный. Нет уж, сегодня Аду противостоять могут только империи. Которые способны тратить треть бюджета на борьбу с Падшими, разрабатывать новое оружие и содержать огромную, оснащенную по последнему слову науки и магии армию.

Но — пусть! Пусть это был очередной заговор, попытка убийства важных имперских сановников (до некоторых, кстати, подсылам все-таки удалось добраться), поднятия восстания и гражданской войны. Пуская все так, как он и пишет в сопроводительной грамоте, которую надлежит приложить к коробкам с делом № 228 и передать «семеркам» — защита трона их обязанность. Только каким тут тогда боком энергия Геенны, которую его племянник именует Дыханием Скверны? Почему главный заговорщик, как и его сын, пропитаны ею, как печень пропойцы вином?

И это только один вопрос без ответа, а таких еще воз и тележка малая. Вот взять, например, ошибку Олельковича относительно собственного отпрыска. Ведь все просчитал, негодяй! Разместил свои силы, как полководец на поле перед сражением. Причем полководец талантливый, имевший все шансы победить. После чего допустил такую серьезную промашку. Он позволил своему сыну прямо во время подготовки важнейшего в жизни мероприятия вести личную, детскую во многом, вражду. Не будь которой — проглядели бы все псы государевы угрозу смертельную, для государства фатальную.

И вот как подобное могло произойти? Как мог опытный и тертый политик вроде Сигизмунда Олельковича допустить столь вопиющую небрежность? Даже больше — преступную! Не будь его наследник так сосредоточен на конфликте с Яном Эссеном, не совершай он таких опрометчивых поступков, никогда бы он, инквизитор львовского присутствия Восьмого отделения, а ныне временно исполняющий его обязанности, не додумался копать в направлении аристократического рода.

Ведь глупость же! Глупость! Искали ведьму. Или сектанта, заигравшегося сверх меры с «дарами» Падших. Строго говоря, даже не его самого, а систему в его действиях, чтобы положить еще один кирпичик в архитектурный ансамбль под названием «анализ деятельности Высших демонов». Выяснить, почему те меняют тактику террора и затихают в своих владениях. А главное — на что меняют привычный образ действий.

А нашли совсем другое. Заговор нашли. Не сразу, но, наблюдая за деятельностью благородной семьи, анализируя под увеличительным стеклом ее финансовые операции, обнаружили ни много ни мало — попытку государственного переворота. Явление для империи, можно сказать, рядовое, кабы не одно «но» — глава заговора был отмечен силами Ада. Как и его сын.

Сигизмунд Олелькович в процессе задержания тоже оказал сопротивление. Но более привычное и понятное, что ли. Сражался как боевой маг в ранге Супрема, проявлял чудовищную живучесть, выносливость и высокий даже для его уровня запас магических сил. Удивил несколькими новыми плетениями, с которыми специалистам еще предстоит работать и работать. Но в целом сражался как нормальный человек.

А вот его сын таковым уже не был. Адам, судя по тому, что Коваль увидел в родовом поместье Олельковичей, превратился в чудовище. Стал не просто одержимым — с такими инквизитору за годы службы встречаться приходилось не раз и не два. Юный аристократ словно сделался сосудом для чего-то более мощного, нежели обычный Низший демон. Ведь рядовой боец нечистых легионов никогда не смог бы, пусть и на время и на небольшой площади, явить в мир чуждую, исковерканную Скверной реальность.

И вот как это может быть связано? Заговор против императорской власти и одержимость Адама Олельковича? Разработанный хладнокровным политиком план и кровожадность его наследника? Логика и бессмысленная злоба? Попытка «освободить» Польское королевство от «ига московских царьков» и прорыв Геенны в центре крупного польского же города?

На эти вопросы у Богдана Коваля ответы имелись. Точнее, имелись предположения и догадки, но такие, которые никак нельзя было вставлять в сопроводительное письмо. И для доклада руководству было недостаточно аргументов. Нужны были серьезные доказательства, такие, которые не дадут поднять докладчика на смех. Но их не было. Могли бы сгодиться допросные листы Адама Олельковича, но тут «помог» Ян! Упрямый, как тысяча ослов, и такой же несговорчивый, как и его отец, мальчишка Эссен просто проткнул ценный источник информации и с гордо поднятой головой объявил свое архаичное Право Охоты!

Поэтому Ковалю теперь и приходилось писать сопроводительную грамоту и передавать дело в Седьмое отделение. Внутренне морщась от того, как беспомощно и жалко выглядят на бумаге его объяснения.

«Гибель слушателей учебных заведений Львова произошла по вине одержимого, научившегося извлекать их жизненные силы, увеличивая таким образом собственные объемы резервуара виты. С помощью привлеченного добровольца из числа марочных баронов, Йоханна Эссена, одержимый был выявлен. Им оказался сын Сигизмунда Олельковича, Адам. Доподлинно установлено, что он использовал энергию Геенны для создания смертельных конструктов в отношении своих соучеников и домочадцев. Однако не удалось найти подтверждений тому, что одержимый знал о планах своего отца».