Елизавета Абаринова-Кожухова - Искусство наступать на швабру

Сразу после этих слов в коморку Папы Карло вбежали: Буратино-Дубов с золотым ключиком в руке, Пьеро-Столбовой и Мальвина-Святославский. По дороге Буратино шепнул:

– Егор Трофимович, будьте в боевой готовности. Сейчас могут начаться настоящие сюрпризы.

Пьеро кивнул и нащупал в кармане револьвер.

Увидев дорогих гостей, Папа Карло умиротворенно прошептал:

– Мальчик мой, наконец-то я увидел тебя воочию – и спокойно могу умереть!

– И не думай, Папа Карло! – закричал Буратино. – Только сейчас начинается самая настоящая жизнь. Лучше сообрази нам чего-нибудь покушать.

– Нету ничего! – горестно вздохнул Папа Карло.

– Потерпите до завтра, – предложил Сизый нос. – Завтра после спектакля дадут благотворительный обед, и мы сможем порыться в пищевых отходах...

– Не надо, – вмешался Пьеро. – Лучше я выйду на улицу, почитаю свои гениальные стихи и соберу денег на обед. – Егор Трофимович извлек из кармана поэму Софьи Кассировой "Нильскaя рапсодия" и, раскрыв наугад, продекламировал:

О, жрец Омона! Ты меня не любишь

И, чтоб развеять горе и кручину,

Я брошусь в Нил к священным крокодилам -

Такая смерть достойней, чем другая!

– И ты полагаешь, дорогой Пьеро, что тебе за такие стишки что-то заплатят? – искренне удивился Папа Карло.

– Конечно, заплатят! – уверенно ответил за Пьеро Сизый нос. – И еще добавят, чтобы только никогда их больше не слышать.

При этих словах поэтесса Софья Кассирова грозно двинулась в сторону Мешковского, и Дуремару с Базилио стоило больших трудов удержать разгневанную Алису Вторую.

– Ну, если стихи не годятся, то я могу выйти на улицу и станцевать танец маленьких зомби, который видела в джунглях Кот д'Ивуара, – предложила Мальвина, но ее перебил Буратино:

– Господа, не разменивайтесь на мелочи. Лучше помогите мне отодрать этот холст, – Буратино указал на картину. – И побыстрее, пока нас не застукал Карабас Барабас.

Действительно, по проходу между рядами в сторону сцены уже двигался Карабас Барабас в сопровождении отряда псов-полицейских, роль которых, если верить афише, исполняли сотрудники славной Кислоярской милиции.

Здесь по сценарию Буратино должен был символически "содрать холст" и "открыть дверцу", после чего на сцену вносились декорации с изображением "театра мечты", в который герои попадали через подземный ход. Но вместо этого Дубов подошел к краю картины и просунул ладонь за раму.

– Стой! – завопил Карабас и со всех ног бросился на сцену. Но Буратино продолжал свое дело. – Хватайте его! – приказал он псам-полицейским. Так как те не торопились выполнять этот приказ, то Карабас отшвырнул плетку и выхватил из-под мундира пистолет.

– Держите его! – крикнул Пьеро-Cтолбовой. – Карабаса Барабаса, кого ж еще!

– Держите Буратино и Пьеро! – громче прежнего заорал Карабас Барабас. – Они украли у меня страшную тайну!

Псы-полицейские переминались с ноги на ногу. Они понимали, что произошло очередное плановое отклонение от сценария, но не знали, чей приказ выполнять: то ли своего начальника по сцене Карабаса Барабаса, то ли начальника по службе инспектора Столбового.

Буратино между тем продолжал свои манипуляции с картиной. Карабас Барабас взвел курок и прицелился прямо в Буратино, однако Пьеро схватил с пола хлыст и резко ударил Карабаса по руке. Прогремел выстрел, но пуля, видимо, прошла мимо цели, так как все, кто был в зале, остались живы и здоровы. Но тут уж псы-полицейские окончательно определились и, скрутив Карабасу руки, оттащили его со сцены. И тогда вперед вышла Мальвина-Святославский.

– Теперь – верю! – воскликнул постановщик. – Именно такую завершительную сцену я представлял себе в режиссерских снах на шкафу моего скромного жилища. Да-да-да, это именно та вешалка, с которой начинается настоящий большой театр!

А Буратино, будто и не обращая внимания на происходящее вокруг, продолжал возиться с картиной. И вдруг что-то заскрипело, и картина медленно съехала в сторону, обнаружив за собой небольшую комнатку, в которой ничего не было – только на полу лежали картонный панцирь и чепец черепахи Тортилы. Карабас-Романов рванулся вперед, но псы-милиционеры держали его крепко.

– А где же Тортила? – пробормотал Карабас Барабас и, поникнув бородой, осел на пол.

– Да, где же Лидия Владимировна?! – вопросил Грымзин, обращаясь к Карабасу.

В этот момент в гостиную вошел охранник и передал Столбовому конверт.

– Еще одно послание? – тихо спросил Дубов.

– Не совсем, – улыбнулся инспектор.

– Егор Трофимович, что делать с Карабасом? – спросил один из полицейских. – Так его и держать?

– Да, жаль, наручников не захватил, – вздохнул Пьеро, продолжая читать послание. – Ну ничего, без оружия он уже не опасен. – Столбовой небрежно сунул послание в карман и поднял с пола пистолет, наделавший столько шума. – Ха, неплохая зажигалочка!

– Что вы имеете в виду? – удивленно переспросил Дуремар-Грымзин.

– Вот, глядите. – Вместо ответа инспектор нажал на курок, и сверху появился язычок пламени. – А если одновременно нажать вот на эту кнопочку, то сработает еще и звуковой эффект.

– Господин Грымзин, вы знали о существовании тайника? – спросил Дубов.

– Первый раз вижу! – искренне изумился хозяин дома. – Должно быть, он существовал еще до того, как я приобрел особняк. Не отрицаю, все это, конечно, очень интересно и увлекательно, но мне обещали вернуть мою супругу, а не ее панцирь.

– Кто обещал? – спросил Буратино. Дуремар открыл рот, чтобы ответить, но тут заговорил Пьеро:

– Кажется, кое-что проясняется. Как только началась вся эта заварушка, я отдал распоряжение установить за домом наружное наблюдение. И вот первый рапорт. – Столбовой надел очки и зачитал: – "В 5 часов 52 минуты из дома вышел его владелец Грымзин (в дальнейшем – объект Г.) со свертком. Пройдя около пятидесяти метров, объект Г. вступил в контакт с неопознанным лицом женского пола, передав последнему вышеупомянутый сверток, после чего сразу вернулся в дом. Женщина со свертком проследовала до угла Колпачного бульвара, где села в автомобиль, подозреваемый как "Мерседес-Бенц", номер такой-то, белого цвета..."

– Что?! – внезапно перебил Мешковский – Сизый нос. – Какой номер?

Столбовой повторил.

– Это же мой любимый "Мерседес"! – возопил Мешковский. – Они у меня его угнали! Мерзавцы, извращенцы!

– На себя посмотри, – проворчал Папа Карло.

– Вот как? – пристально глянул на Мешковского инспектор Столбовой. -Что ж, будем искать. Только ведь у вас, кажется, раньше был "Запорожец"?

– Так это ж и есть "Мерседес", – нехотя ответил Мешковский. – То есть вообще-то он "Запорожец", но эмблема на нем мерседесовская, потому я и зову его "Мерседесом"...