Энтони Варенберг - Закат Аргоса

— Дух, с которым сейчас сражаются двое, которые тебе дороги, — отозвалась Гэлинор, — чтобы ты не смог вмешаться в его действия. Теперь иди назад, и поторопись. Прощай.

Конан обернулся к маленькой двери, через которую вышел на галерею — она по-прежнему оставалась распахнутой. «Двое, которые тебе дороги»? Кого имела в виду мертвая королева? Ринальд и Лю Шен… Конечно же, он ведь должен был дождаться их возвращения, а вместо этого поддался искушению и покинул свой пост!

— Гэлинор? — Конан хотел еще раз увиден, ее, но женщины уже не было — она исчезла, как сметенное ураганом облако.

Не раздумывая, киммериец бросился но лестнице вниз, надеясь успеть возвратиться прежде, чем произойдет непоправимое.

Теперь и вторая жертва, еще одно животное, необходимое для совершения таинства, было у Нагуда в руках. Он ничуть не колебался в выборе, кого из двоих, мужчину или женщину, отдать Тета-н'киси — конечно, женщину. А этот будет смотреть, как она умирает, не в состоянии вмешаться и защитить ее, и лишь потом настанет его черед, ибо он покусился на священный Цветок и тем самым приговорил себя к мучительной смерти.

Впрочем, Нагуд знал то, о чем Ринальд понятия не имел: если корни остались целы, а для них и огонь не страшен, Эулиара сможет восстановиться, хотя и очень нескоро.

…Нагуд мысленно воззвал к своему Тата-н'киси, произнося слова древнего заклятия, парализующего волю врага. Теперь Ринальд шел, как во сне, даже не пытаясь сопротивляться — он прекрасно все понимал, но не мог ничего сделать.

Нагуд не спешил. Ему следовало быть очень внимательным и не нарушать последовательность действий, а неловкое, неуклюжее распадающееся тело было таким несовершенным орудием! Ну, ничего, скоро оно станет даже лучше, чем было прежде.

Лэрд испытывал невероятные ощущения… физически он был свободен, то есть не связан и не в оковах, но при этом мозг больше не руководил его действиями, которыми управляла теперь иная, внешняя, чужая, враждебная сила.

Майомбе и другие Посвященные его уровня в Куше таким образом держали в повиновении сотни рабов и воинов, но Нагуд — пока — находился только на первых, более низких ступенях Знания, и его способности столь широко не простирались.

Он не мог долго удерживать в полном повиновении сознание другого человека, все равно как людям трудно одновременно писать двумя руками, а тем более испытывал сложности, если приходилось следить за несколькими сразу или на большом расстоянии, превышающем поле зрения. Может, потому что он был усердным и преданным учеником Майомбе, но лишенным искры истинного таланта к колдовству. Так представление об основах стихосложения еще не делает человека поэтом. Впрочем, переживать по такому поводу он не собирался. Во всяком случае, не сейчас.

Нагуд взглянул на давно погасший факел на стене, и тот немедленно загорелся. Это было простое колдовство, вполне доступное ему. Самому Нагуду свет был не нужен, однако он желал, чтобы Ринальд и Лю Шен как можно лучше видели все, что должно произойти, а потому сразу же заставил гореть и второй факел на противоположной стене, так что теперь потрясенному взору лэрда предстала полная картина готовящегося продолжения кошмара.

Он увидел сводчатый потолок и покрытые плесенью стены, углубление, выдолбленное в полу, над которым была установлена решетка с толстыми, кое-где проржавевшими прутьями, и вдруг отчетливо понял, что это не ржавчина, а потоки засохшей крови.

В углу лежало раздувшееся мертвое тело с разрубленной головой, а в другом, скорчившись, обхватив руками колени и низко опустив голову, сидела женщина, лица которой он пока не мог разглядеть из-за скрывавших его длинных распущенных волос.

Но вот Нагуд подошел к ней и заставил подняться, рывком поставив на ноги. Лэрд узнал Дэйну.

— Мертвы, все до единого мертвы, — пробормотала она, остановив взгляд на Ринальде, — и ты тоже… теперь я поняла… ты вернулся и привел с собою демонов из преисподней, чтобы погубить меня…

«Да нет же, я жив», — хотел воскликнуть рыцарь, но вместо слов из его рта вырвалось лишь нечленораздельное мычание — ни говорить, ни двигаться Ринальд не мог, так же как и объяснить свое состояние метнувшейся к нему Лю Шен.

— Что с тобой? — спросила она. — Ответь же мне, скажи что-нибудь!

Если бы это было в его силах!

Он слышал нечеловеческий крик Дэйны, которую Нагул швырнул на решетку, притянув се руки и ноги к прутьям прочными кожаными ремнями, видел тускло блеснувшую сталь похожего на охотничий ножа, какими обычно освежевывают туши подстреленных животных, и как Нагуд с заметным усилием сдвинул чугунную крышку, закрывавшую то, что находилось в углублении в полу, от чего смрад еще больше усилился…

— Нет, — крикнула Лю Шен, бросаясь к решетке.

Она, признаться, не испытывала особого сострадания к Дэйне, зато понимало, что в подобном отчаянном случае настоящий враг может быть только один, и если отдать ему на растерзание даже прежнего своего противника, то очень скоро наступит и твой черед.

У Нагула вмешательство кхитаянки вызвало недоумение и раздражение — он не считал, будто это создание способно в чем-то ему помешать. Не владеющая колдовством, такая маленькая и слабая женщина — что она может изменить в его замыслах? Он ударил ее, отбрасывая в сторону, так что девушка отлетела к стене, а затем занес нож над горлом Дэйны.

Лю Шен бросила на Ринальда испуганный беспомощный взгляд, и у него все внутри перевернулось от ненависти к себе за собственное бессилие, неспособность вступиться за нее перед чудовищем, орудовавшим возле своего жуткого жертвенника; кхитаянка попыталась вывести лэрда из оцепенения, но ее усилия оставались тщетными.

Нагуд, между тем, избавившись от досадной помехи, полностью сосредоточился на своих действиях. Он склонился над Дэйной и, вполголоса произнося слова заклинаний, сделал первый надрез…

Женщина выгнулась и издала нечеловеческий вопль, впрочем, тут же и оборвавшийся — к счастью для нее, женщина погрузилась в спасительное беспамятство. Но едва лишь ее кровь хлынула в раскрытую пранду, из глубины котла поднялся едкий дым, струйки которого, густея и множась, заволокли все помещение, так что уже трудно было различить происходящее дальше. Нагуд продолжал свою работу — теперь кровь лилась сплошным потоком, смешиваясь с содержимым котла.

Дым же не рассеивался, но обретал форму, превращаясь в подобие какого-то невиданного, неописуемого чудовища с плотоядно ощеренной пастью, его форма и облик менялись, клубясь и расплываясь, как бывает, если долго смотреть на большое темное облако, когда кажется, что оно непрерывно превращается в разнообразных существ.