Ирина Сыромятникова - Житие мое

Однако мир лишился привычной простоты. Эйфория и то временное помешательство, которым меня наградил Шорох, не могло скрыть неприятного факта — на меня странно смотрят. У меня что, какие-то знаки появились на лице? Об этом я напрямую спросил у Четвертушки, и получил неожиданный ответ:

— Так ты же, вроде, Искусникам дорогу перешел.

— Когда?!!

— А ты чё, сам не понял?

Я глубоко задумался, перебирая в памяти события этих нелегких дней. Ну, допустим, обладая изрядно больной фантазией, распространение слухов об Утере можно принять за враждебный выпад. С другой стороны, ни одна злобная сила не могла переплюнуть в своем паскудстве Шороха, это просто не реально, а на все, что проще, мне было сто раз чихать, о чем и было заявлено Четвертушке.

— Как скажешь, Том, — покачал он головой. — Все-таки мне вас, черных, не понять.

Бравый задира Четвертушка… перепуган?

Как оказалось — не только он. Белые за пределами Университета теперь перемещались только группами по трое-четверо, у них прошли какие-то собственные занятия «по безопасности», после которых все стали нехарактерно тревожными. Первокурсников пересчитывали дважды в день — утром и вечером, среди студентов появились какие-то многочисленные звеньевые и дежурные, а в общежитии был введен комендантский час. Интересно, как они собирались заставить черных соблюдать все эти правила? Особенно — свежеобретенных магов, которые заканчиваю занятия за полночь и в таком состоянии, что никаких Искусников не надо.

Оказалось — элементарно, наняли извозчика и организовали бесплатный ужин. С пивом. Халява! Все черные появлялись к двенадцати ноль-ноль как штык. Даже я почувствовал искушение вернуться в общежитие и подавил его не без труда. Неужели мы настолько предсказуемы?

Такие экстраординарные меры настраивали на серьезный лад. Какое-то время я честно пытался себя напугать, ну там, представить, что меня выслеживают маньяки и хотят зарезать, но долго продолжать в том же духе не смог — скучно. И потом, что они могли со мной сделать? Убить? Самая страшная вещь, которую я мог вообразить — перегоревшая лампочка в подъезде и Шорох, дожидающийся меня у дверей, но в городе такого (тьфу, тьфу!) быть не могло — слишком много кругом отвращающих заклятий понатыкано, да и «надзор» тоже не зря кашу ест. Как максимум мне удалось привить себе привычку поглядывать на улице по сторонам и не напиваться в незнакомых местах.

На занятия по черной магии меня не пускали — краухардский врач каким-то образом известил о моей травме университетское начальство (Жалкий стукач, одно слово — белый!). Все освободившееся время я, как порядочный студент, проводил в библиотеке.

Интереса у меня было два. Во-первых, нужно было тщательно спланировать компанию против Шороха. Наверняка, я — не первый черный маг, которого он задевает, значит, изжить его и раньше пытались, должны остаться какие-то отчеты о достигнутых успехах. Что бы наш брат сделал гадость и не похвалился? Не может такого быть! Однако материалов по опаснейшему потустороннему феномену оказалось до изумления мало. Причин у этого могло быть две: либо Шорохом никто кроме меня не интересовался (нонсенс!), либо полученные результаты значились под грифом «не для простых смертных». Вот о чем надо было расспросить капитана, а я про каких-то белых идиотов выяснял.

Во-вторых, мне жгла руки дядина книжка. Хитро извернувшись и потеребив Йохана, я узнал, что обозначенный на посылке адрес — это даже не здание, а ботанический сад. Имя тоже казалось сомнительным, ибо Пьеро Сохане был персонажем одной довольно известной басни. В сочетании оба факта указывали на белого мага, живущего в уединении и сохраняющего нейтралитет. И фиг лишь? Торговцем он явно не был, потому что продавец не станет называть покупателя «мой драгоценный друг» и сетовать «не чаял уж застать тебя живым». И уж тем более не станет убеждать в письме, что «без всякой низкой мысли торжественно хранил» неназванное нечто «соблюдения преемственности только ради». У меня от одного ритма этих фраз закладывало уши, и встречаться с «ничтожным мастером зеркал» совершенно не хотелось. Таким образом, необходимо было понять, что я имею на руках, иначе при первой же попытке продать раритет меня попросту удавят. И потом, вдруг книга ворованная?

Опознать мою находку оказалось ничуть не проще, чем прижать Шороха. Ни один известный стиль письма не подходил, и нельзя было исключать, текст попросту зашифрован. Единственным узнаваемым элементом оказались стоявшие в начале каждой глава цифры, хотя, если это даты, то они будут иметь место еще через две тысячи лет. В итоге, похожий шрифт мелькнул только в одном месте — в списке с легендарного «свидетельства о Короле», но то была древнейшая из сохранившихся летописей, а мое сокровище больше напоминало дорогую записную книжку. Чтобы искать более прицельно, необходимо было не просто шариться по иллюстрациям, а досконально вникнуть в предмет, я честно попробовал и понял, что проще выкинуть проблему в урну.

Из всей исторической галиматьи меня порадовал один занятный факт: оказалось, что Роланд Светлый был святым черным магом. Зашибись — «светлый»! Хорошо хоть, не «белый». Как мужик жил с таким прозвищем — уму непостижимо, вот и становись после этого святым.

Старший координатор региона сидел в своем кабинете довольный и сытый, словно большой черный кот. Тени редеющей листвы колыхались по стенам, создавая ощущение джунглей. Паровоз понял, что никогда уже не сможет занять эту комнату — слишком сильны будут ассоциации.

— Один — есть, — проурчал мистер Сатал.

Капитан Бер осторожно качнул головой:

— Почему вы решили, что Мелонс — посвященная? Ее уличили в незаконной практике и убийстве, но это — один эпизод. Нет никаких указаний на то, что за ней стояла группа. Что, если она — еще один отвлекающий маневр?

— Она слишком легко созналась именно в убийстве, — хмыкнул координатор. — Провести наложение Оков с первого раза — может быть, но зачем мирной травнице размещать на крышке стола насос-знак?

— Средство неорганической фиксации канала, — привычно поправил Паровоз.

— Плевать на термины! — отмахнулся Сатал. — Есть только одно применение для оторванного от управляющей Воли Источника — оружейное проклятье. Причем, особой мощности. Мирная травница? Ха!

— Предлагаете допросить?

— Хочешь, поспорим? — хмыкнул Сатал. — При попытке воздействия она умрет у нас на руках, а газеты взвоют: «полицейский произвол», — координатор явно кого-то передразнил и остался этим доволен. — Пусть все идет своим чередом.