Татьяна Каменская - Эртэ

— Стой! Сто-о-о-о-ой…

Едва ли кому можно услышать тот шепот, что срывается с губ Сергея Викторовича. Да и не Сергей Викторович он больше, а идол… обычный каменный идол! Большой, холодный и беспомощный. Ещё стучит его сердце, но он знает, что осталось совсем немного, что холод камня скоро дойдёт до его сердца. Оно окаменеет, и когда это случится, его душа будет втянута в тот белый каменный фонтан, где печально журчит вода, отсчитывая каплю за каплей минуты и часы, дни и ночи, года и века воспоминаний, о прежней былой любви…

— Тебе только и остаётся, что хранить и лелеять эти две розы… — толи издевательский смех, толи сами мысли, безумные и противоречивые, скачут как молодые скакуны…

— Сделай же что-то! Останови его, останови! Вспомни, вспомни хоть строчку…

— Что вспомнить? Что? — готов кричать от бессилия Сергей Викторович своим глупым раскордашным мыслям, которые только мешают ему сосредоточиться…

Его взгляд падает на оброненную черную перчатку, что лежит на полу рядом с фонтаном. Отчаяние овладевает им, яростное, безумное…

— Помоги мне, о фонтан Слёз! Прошу, помоги…

Что заставляет Сергея Викторовича, сделав усилие, рвануться вперёд. Да, он чувствует неимоверную тяжесть в ногах и руках. Он чувствует, как его бьёт током красная нить, ограждающая фонтан от чрезмерно любопытных экскурсантов, и в тоже время он чувствует под рукой живительную прохладу воды в каменной чаше фонтана, в который он почти падает. Вот только он ничего не видит, так как перед глазами его красная пелена. Но он знает, что эта красная бурлящая пелена, затягивающая его мозг, не что иное, как та кровавая река, что стремительно уносит часы, минуты, секунды его жизни… Уносит всё дальше и дальше!

Его слабеющая рука тянется к черной перчатке, и крепко сжав её, он тут-же бессильно роняет её обоатно в каменную чашу фонтана. Но из последних сил доктор выхватывает эту мокрую перчатку из чаши, и с размаху бросает её в старика, уже почти скрывшегося за колонной…

Стон, и дикий рёв раненого зверя указывает, что цель достигнута. А ещё через мгновение в каменном проёме ханского дворца появляется улыбающаяся Марина. Она медленно бредёт вдоль стены, прижимая к груди тонкие руки. Она так слаба, что тут-же бессильно падает в объятия своего дорогого супруга. Но она не в обмороке. Нет! Она всё понимает, но она слишком счастлива, что-бы сейчас умереть…

— Как ты меня напугала! — шепчет Сергей Викторович, прижимая холодные руки Марины к своему разгоряченному лицу.

Они улыбаются друг другу, грустно и печально. Отчего эта грусть? Не навевает ли её этот прекрасный в своей простоте фонтан, как образец неиссякаемой печали и слёз?

Журчит во мраморе вода *

И каплет хладными слезами

Не умолкая никогда…

— Уйдём отсюда! — тихо просит Марина, и Сергей Викторович согласно кивает головой.

Да-да, это просто необходимо сделать! Но не так — то просто покинуть дворец. И они ещё долго, обнявшись, бредут по огромным длинным залам, с затейливыми узорами на стенах. И по дороге доктор с недоумением вглядывается в увядшую роскошь некогда богатого дворца.

Странно, но он вдруг понимает, что именно здесь, в этом, древнем скопище любви и ненависти, тоски, печали, и блаженного восторга, кроется та неимоверная боль, которую время не истребило, а превратило в нечто постоянное. Эта боль бьётся сквозь века, столетия и годы, превращаясь в ту слезу, что каплю за каплей уносит от нас всё дальше и дальше мраморный фонтан. Печальный фонтан Слёз…

Сии надгробные столбы *

Венчанны мраморной чалмою,

Казалось мне, завет судьбы

Гласили внятною молвою…

— Завет судьбы…завет судьбы… — молоточком билась в висках странная фраза стиха великого поэта, когда вдруг сильный рывок прямо таки выдернул Сергея Викторовича из той кроваво-красной пелены, что клубилась вокруг него словно горячий пар, застилая древние узоры стен и Марину, с любопытством взирающую на группу экскурсантов впереди…

— По-оз-вольте милейший доктор, потереть вам спинку! — тоненький голосок огромной лягушачьей головы был сейчас, в этот момент таким — же нелепым и противоестественным явлением, как и его возвращение из таинственных грёз.

Да, Сергей Викторович понимал, настоящая действительность здесь, в этой ванне с невероятно голубой водой, пахнущей лавандой и немного полынью. А то, что над ним угодливо застыло невероятно фантастическое существо, ещё ни о чем не говорит. Ну, кто поверит в то, что это существо, похожее на лягушку, трёт его мочалкой так усердно и яростно, что есть опасения остаться совсем без кожи…

— А теперь ополоснёмся, и готово! — огромный ушат чистой воды вывернут на него.

А потом, едва ли Сергей Викторович понял, как его, взрослого крепкого мужчину вытащили из ванны и тут-же завернули как ребёнка в мягкое розовое полотенце, которое также пахло лавандой… Лаванда? Как-же он мог забыть, что его Марина…

— А теперь ужинать и спать, спать, спать… — перебил его мысли жизнерадостный голос существа, что мило улыбаясь, уже повязывало Сергею Викторовичу на шею белоснежную салфетку.

Доктор с удивлением заметил, что он сидит перед красиво сервированным столом, на самом видном месте стоит огромный букет белых хризантем, а он не отводит глаз от

ярко-кровавых роз, что растут в глиняном горшке у окна.

Едва-ли он понял, что только что съел огромную тарелку странной на вид голубой каши. Манной или пшеничной? Хотя вряд ли это так важно. В фантастическом мире можно ожидать всё, что угодно.

— А утром вас ждёт каша из солнечных лучей с одуванчиками. Это просто что-то невероятное по вкусу. — закатила глаза лягушка, не забыв с шумом облизнуться раздвоенным язычком, тут-же торопливо добавив. — Омлет из грёз вы уже отведали, остался нектар из слёз. И тогда покой на всю ночь вам обеспечен…

— Нектар из слёз? — удивился доктор, принимая хрустальный фужер с бледно-голубой жидкостью.

— Ну да, из слёз! — жизнерадостно заулыбалось существо. — Лес сказал, вас надо встряхнуть, что-бы вы всё вспомнили…

— Я вспомнил? — сонно пробормотал Сергей Викторович. — Но что? И зачем…

Кажется, нектар стал сразу действовать. Едва ли доктор уже понимал, почему и кто несёт его по воздуху, зачем он опять трясётся в душной электричке, и отчего рядом с ним нет его Марины и сына. Да и нужно ли это было доктору понимать. Он просто спал в ту минуту, как самый обычный, слабый человек.

Доктор спал, но это был беспокойный сон. И ещё никогда Лесу не было так жалко этого в чём-то беспомощного человека. Ну, зачем ему эти переживания? Для чего?