Тильда Гир - Лисье королевство

Королева Виктория, заканчивая речь, с последними словами подала едва заметный знак молодому эливенеру, стоявшему в первом ряду зрителей, почти прижатый к цепи рослых гвардейцев. Брат Лэльдо тут же рявкнул во весь свой мысленный голос, обращаясь к Лэсе:

— Давай!!

Он использовал общую волну, чтобы его с легкостью услышали все те переодетые сыщики, которые должны были позаботиться об оборотне, когда тот свалится с трибуны. Правда, гвардейцев никто не предупредил о предстоящих событиях, но на трибуне рядом с королевой стоял сам начальник Скотланд-Ярда сэр Роберт, готовый взять на себя командование войсками. Впрочем, брат Лэльдо не сомневался в том, что Виктория сама вмешается в дело, а уж королевский приказ, само собой, любой гвардеец выполнит во мгновение ока. Если, конечно, ничто при этом не будет грозить самой престарелой монархине.

И вот за спинами окружавших королеву придворных мелькнула палевая шкурка степной охотницы.

Иир'ова резко взмахнула рукой…

Над площадью разнесся пронзительный вой оборотня, заглушивший и грохот оркестра, и гомон толпы.

Придворные, стоявшие на трибуне, шарахнулись в разные стороны, и лишь королева Виктория осталась стоять неподвижно, пристально глядя на воющего иностранца, мгновенно начавшего терять человеческий вид.

Кошка брезгливо фыркнула — и изо всех сил толкнула отвратительное существо вперед, к ограждению трибуны, одновременно поддав ему под зад сильной ногой.

Оборотень, не прекращая выть, перелетел через нарядную, увитую цветами балюстраду и грохнулся на вымощенную камнем площадь, прямо перед трибуной.

В следующую секунду его окружили сыщики, мгновенно прорвавшиеся сквозь цепь ошарашенных гвардейцев. Но полицейских остановил голос королевы, прозвучавший так громко, что его не составило труда расслышать даже сквозь завывания корчившейся на камнях твари:

— Не трогать!

Сэр Роберт, оставшийся в одиночестве подле ее величества, шагнул вперед и, перегнувшись через балюстраду, приказал:

— Отойдите, пусть все увидят, во что он превратится.

— Опасно… — пробормотал себе под нос молодой эливенер. — Черт его знает, что он может выкинуть…

И, крепко сжав в руке булатный посох с хрустальным шариком в рукоятке (и порадовавшись тому, что догадался прихватить этот самый посох с собой), брат Лэльдо подошел поближе к оборотню и посмотрел наверх, на королеву.

Ее величество кивнула, одобряя действия сэра Лэльдо. Кто-то и в самом деле должен был присмотреть за тварью. И кому же это удастся лучше, чем человеку, который уже имеет опыт обращения с самыми разнообразными монстрами и выродками?

В следующую секунду рядом с эливенером возникли иир'ова и уроборос. И стали наблюдать за превращением. А вместе с ними наблюдали и те горожане, которые находились достаточно близко к королевской трибуне…

47

…Трехсущностный оборотень продолжал выть, корчась и дергаясь, постепенно теряя человеческий облик. Но он сопротивлялся, он не желал становиться тем, чем был на самом деле, и судороги раздираемой противоречивыми токами энергии плоти были ужасны, к тому же они сопровождались непрерывными воплями, оглушительными, режущими слух… Зачем он сам себя мучает, растерянно думал молодой эливенер, все равно ведь уже ему не удастся прикинуться человеком, или даже лисом… почему он так упорствует? Брат Лэльдо оглянулся на юного уробороса, стоявшего в трех шагах справа, и мысленно спросил:

— Почему он пытается удержать ложную видимость?

— Потому что иначе он просто подохнет, — ответил уроборос. — Ты разве забыл про ту тварь в парке, которую птенцы посыпали чесночком? Она ведь издохла. А если ему удастся удержать неистинную форму — он выживет. Но вроде бы утратит способность менять облик, не знаю точно.

— Ну, нет! — возмутился эливенер. — Пусть подыхает!

И брат Лэльдо, шагнув вперед, ткнул в корчащегося оборотня рукояткой булатного посоха. Тварь пронзительно взвизгнула — и тут же превратилась в бесформенный ком, на глазах обрастающий темной клочковатой шерстью. Но вой еще не затих. Ком подпрыгивал, метался из стороны в сторону — однако тут же отпрыгивал назад, натыкаясь на молнии Лэсы и уробороса. И вот наконец оборотень умолк и свалился вонючей грудой к основанию трибуны. Розы, по которым ударила волна запаха оборотня, мгновенно почернели и осыпались. Толпа ахнула, отступив на шаг назад. Ее величество Виктория, тяжело опираясь на балюстраду, наклонилась и всмотрелась в то, что осталось от важного иностранца. Поморщившись, королева окликнула эливенера:

— Сэр Лэльдо, поднимись-ка сюда… его супруга без сознания, ей надо помочь. Мой врач куда-то подевался… сбежал, наверное, с перепугу.

Эливенер быстро обошел трибуну и поднялся по широким ступеням наверх. Он даже не заметил, как стремительно расступались люди, уступая ему дорогу, и какой страх светился в их глазах… не до того ему было.

Дама и в самом деле лежала в глубоком обмороке. Она была белой, как мука, и едва дышала. Брат Лэльдо опустился рядом с ней на колени и начал делать особый массаж головы и шеи, чтобы восстановить правильное кровообращение. Через минуту-другую щеки леди слегка порозовели, она вздохнула, а потом и ее ресницы дрогнули, губы шевельнулись…

— Ну, теперь и сама справится, — сказал эливенер, вставая. — Кто-нибудь, позаботьтесь о ней.

Двое придворных помогли даме сесть, а брат Лэльдо снова спустился на площадь и обогнул трибуну. Оборотень уже наполовину растекся в вонючую слизь, и возле него хлопотали отнюдь не гвардейцы, а городские мусорщики, срочно доставленные на площадь. Они, ловко орудуя широкими лопатами, совками и метлами, запихивали распадающуюся на глазах кучу в крепкие просмоленные мешки, из которых не могло вытечь ни капли той дряни, в которую обратился щеголеватый иностранец-оборотень. Вскоре на камнях площади остались только скользкие дурно пахнущие пятна, — но подоспевшие дворники посыпали их мелким желтым песком, а потом тщательно смели этот песок густыми вениками, собрали в ведерки — и были таковы.

И никакого следа мерзкой трехсущностной твари не осталось на главной площади древнего города Лондона.

Праздник продолжился.

Трое друзей, немного пошатавшись по улицам и поглазев на веселящийся от души народ, направились обратно к Вестминстерскому дворцу. Им быстро надоели и пестро разнаряженные клоуны, и канатоходцы, скользившие по натянутым над улицами канатам, и ряженые всех сортов и видов, и веселые пирожники, зычными голосами выкликающие свой товар, и продавцы конфет и мороженого, и арлекины, кувыркавшиеся в каждом сквере… им захотелось тишины и покоя.