Роберт Сальваторе - Последний Порог

Она, конечно, не имела представления о том, сколько таверн, трактиров и различных магазинов, зачастую с комнатами наверху, было на каждой улице. Когда они с Дзиртом разделились с остальными, Далия и представить себе не могла, что поиск Артемиса Энтрери будет настолько тяжелым испытанием.

Итак, она вошла в таверну, не ожидая ничего, все ее надежды потонули в пустоте.

Толпа перед ней расступилась, две группы моряков торгового флота разошлись, открыв ей обзор на место, где он сидел в одиночестве за маленьким столиком в дальнем углу помещения.

Далия заколебалась, она считала, что он ее не видит, и стала обдумывать, куда направиться. Теперь нет пути назад, напомнила она себе.

Она пересекла помещение. Ей заступил дорогу один мужчина, у него была неприятная улыбка и голодное выражение лица, но она толкнула его своей тростью, а когда он воспротивился, она одарила его таким холодным взглядом, что кровь отхлынула от его лица.

И на ее пути больше никто не вставал.

Энтрери ее заметил и откинулся на спинку стула.

— Вообрази мое удивление, увидев тебя здесь, — промолвила она, сев напротив него.

— Да, вообразил. Где Дзирт?

— Не знаю и мне все равно.

Энтрери издал слабый смешок. — После месяца в море? И притом, что у нас впереди куча месяцев море? Я предполагал, что вы… наверстываете упущенное.

— У нас впереди куча месяцев в море? — усмехнулась Далия.

Энтрери непонимающе на нее посмотрел.

— Ты сказал, что Врата Балдура будут твоей последней остановкой, — напомнила ему Далия, — что ты не вернешься в Лускан на «Пескаре Шкипере».

Энтрери пожал плечами, как будто это не имело значения. Он поднял бокал и сделал большой глоток.

— Так ты вернешься с нами в Лускан?

— Я этого не говорил.

От загадочных намеков человека Далия вздохнула. Она посмотрела вокруг, почти такая же раздраженная, какой была, когда она оставила Дзирта в комнате. — Где подавальщица?

Энтрери засмеялся, приковав к себе ее взгляд.

— Ее нет, — пояснил он и указал правее Далии. — Стойка там.

— Тогда иди и купи мне вино фей.

— Это вряд ли.

Далия свирепо на него посмотрела и сорвалась со своего места, нетерпеливо расталкивая беседующих завсегдатаев. Один из них начал возмущаться и даже угрожать ей. Но затем он посмотрел мимо нее — на Энтрери, она поняла — и проглотил свои слова и отступил. Действительно, Энтрери знал этот город хорошо, а город, очевидно, знал его.

Далия вскоре вернулась за столик с двумя бутылками вина фей и парой бокалов.

— Какие планы на позднюю ночь? — спросил Энтрери.

— Поиграем в игру.

— Давай не будем. Играй с Дзиртом.

— Ты боишься?

— Чего?

— Мне проиграть?

— Что проиграть?

— Возможно, ваши превосходные отношения.

Энтрери над ней засмеялся, а она налила им обоим напитки. Она подняла свой стакан в тосте, и убийца неохотно последовал этому примеру и кубки стукнулись друг о друга. Он сделал только глоток, и Далия поняла, что она заставила его насторожиться, а это совершенно не входило в ее планы.

— Мы могли бы сыграть на монеты, — сказала она.

— У меня их мало. И я не хочу искать работу на берегу.

— Тогда на вещи?

Энтрери ее оглядел. — Мне могло бы понравиться твое странное оружие.

— А мне мог бы понравиться твой кинжал.

Энтрери покачал головой и скрестил руки на груди. — Нет, Далия, чтобы ты не предложила. Я потерял его однажды, но этого больше не повторится.

— Не этот кинжал, — сказала она с лукавым взглядом и искоркой в глазах.

Выражение лица Энтрери не смягчалось — совсем наоборот.

— Возвращайся к Дзирту, — спокойно ответствовал он.

Далия поняла, что слишком на него давит. Она задавалась вопросом, дело в кодексе чести? Он боится Дзирта? Ей это казалось неправдоподобным. Возможно, Энтрери с Дзиртом, на самом деле, были более дружны, чем любой из них хотел признавать?

— Мне нужно поговорить, — сказала она, пробуя другую тактику.

— Поговори с Дзиртом.

Далия покачала головой. — Он не понимает.

— Так объясни ему.

От баррикады коротких и замкнутых ответов мужчины, Далия вздохнула и ссутулилась. — Он знает, но не понимает, — сказала она более эмоциональным голосом. — Как он может понять? Как может понять тот, кто не жил во тьме?

Энтрери, казалось, исчерпал мгновенные ответы. Он просто сидел, все еще скрестив руки, хотя и пробормотал, — Мензоберранзан? — в ответ на утверждение Далии.

Далия снова подняла свой бокал в тосте, и к ее удивлению, он ответил тем же. Он сделал большой глоток вина, осушив бокал, а она снова наполнила их оба бокала.

Ее тонкое напоминание об их общей травме тронуло его где-то глубоко внутри, она знала.

— Ты когда-нибудь находил любовь? — спросила она, ее голос был скорее печальным, чем злым.

— Я не знаю, — ответствовал он.

— Это правда! — воскликнула Далия, подаваясь вперед. Она вскочила со своего стула и села рядом с Энтрери. — Это правда, — промолвила она снова, более спокойно. — Ты не знаешь, потому что не можешь быть уверен, потому что ты не уверен, что вообще означает это слово.

— Ты любишь Дзирта? — спросил он.

Вопрос удивил ее, и она, не подумавши, выпалила «Нет».

Поскольку Далия сейчас не собиралась думать о таких вещах. Они не имели значения. Далия должна была здесь начать ряд событий, которые приведут к месту, в котором она действительно хотела быть. И Артемис Энтрери мог отнести ее в то место, как прекрасный конь.

— Это исключительно вопрос удобства, — пояснила она.

Энтрери улыбнулся и снова осушил свой бокал, но на сей раз, он наполнил его сам. — Дзирт это знает? — спросил он наливая.

— Если бы я проводила свои дни, волнуясь о том, что он знает или не знает о любви, то уверена, я бы не думала ни о чем ином. Но это едва ли меня беспокоит. Он не может осмыслить истину того, кто я, или места, откуда я пришла, так как глубоко может любая любовь бежать с ним.

Она придвинулась ближе к Энтрери, приблизила к нему лицо и предложила, — Расскажи мне о своих ранних годах.

Он сопротивлялся, но его руки уже не были скрещены.

Далия будет терпелива. Она видела истину: человек был охвачен воспоминаниями, которыми он никогда не делился, и его воинское упорство не оставило те темные дни настолько далеко позади, как ему бы хотелось.

Далия увидела, что он уязвим, и из-за собственной подоплеки, и потому, что она давно увидела истину о себе, она знала, как бороться, чтобы освободить эту уязвимость и ею воспользоваться.