Светлана Гамаюнова - СКАЗКИ ПТИЦЫ ГАМАЮН

Сегодня я спала и выспалась. Ни Морана, ни просто зияющая пустота больше не снились. Лежу и улыбаюсь. Вставать, правда, не хочется – поваляюсь малость. Заметила, что заглядывал Хи, увидел, что все нормально, и пошёл по своим делам. Что сделать, чтобы их отблагодарить? Лежу, думаю, вспоминаю, как Хи меня к себе прижимал. Даже спал рядом. Руки такие тёплые, и на плече уютно было. Что-то у тебя мысли, Лотта, не туда сворачивают. Насмотрелась вчера на счастливых людей. Выстрадал Собиратель грехов своё счастье, да и Есения под стать ему.

В комнату заглянула Стеша, встревоженная какая-то.

– Вот кашки тебе принесла жиденькой. Можно, я у тебя недолго посижу?

– Что-то случилось, по тебе вижу – рассказать хочешь. Рассказывай, а я ещё полежу. Чувствую себя нормально, но сил пока мало, вставать не хочется. Соскучилась я по тебе.

– Лотта, я уже и с Клевенс поговорить хотела, только она пока занята, позже обещала подойти. Понимаешь, мне надо как-то освобождаться от души Борислава, – и она закрыла лицо руками и начала всхлипывать.

– Стеша, да вы вчера так мило разговаривали, я же видела, что ты ему нравишься, и он тебе, кажется- вон как похорошела, просто красавица.

– Лотта, в этом-то всё и дело. Плохо это.

Дверь открылась, и на пороге появилась Клевенс.

– О, у нас маленький девичник. Посидим, поговорим.А что с тобой, Стеша, ты что плачешь?

– Да плохо мне, не знаю, как поступить правильно. Вот сказала Лотте, что надо как-то Бориславу его душу отдать.

– Дела, – удивленно, как и я, протянула Клевенс, – рассказывай, что случилось.

– Ой, девочки, пошли мы вчера гулять. Знала же, что не стоит этого делать, но ноги сами несли. Холодно на улице, луна то покажется, то спрячется. Сначала он меня просто под локоток держал, чтобы в сугроб не упала, потом за талию, а потом… Понятно, целоваться стали. Так хорошо целуется, так горячо, нежно и страстно, что голова кружится. Домой вернулись, хотел ко мне в комнату юркнуть, но тут я не пустила его, асамой хотелось-то как, очень хотелось, понимаете? Нравится он мне и нежный такой, так бы всё время к нему и прижималась.

Я посмотрела на неё даже с некоторой завистью:

– Такчтоплохого-то в том, что нравится?

Клевенс печально глянула на меня, потом на Стешу и сказала:

– Молода ты еще, Лотта, в мире не жила, не понимаешь. Стеша права, не всё так просто. Ладно, что удумала? Рассказывай.

– Понимаете, девочки, долго я уснуть не могла: губы и щеки горят, в груди тепло, сердце бьется, поёт. А потом уснула, и приснилась мне Морана- красивая, холодная. Говорит мне прямо, без всяких там прекрасных слов: «Дура ты, Стеша, забыла, как сердце замороженным стало? Хочешь, напомню, каково это? О любви мечтать стала, опять на те же грабли наступаешь – влечение, страсть. Ничему тебя жизнь не учит. Готова два месяца в эту игру поиграть, а потом что? Весна придёт, уедет твой душелюб, душа к нему за это время привыкнет, возвернётся, а ты с чем останешься? Это онау вас сейчас одна на двоих, вернее сказать, у тебя целых полторы души в наличии, а если опять замёрзнешь, когда он уедет? Так ты лучше навсегда у Клевенсоставайся, будешь каждый год по новой размораживаться ходить».

Я ей так тихонько говорю:

– А если он меня с собой возьмет, говорит ведь, что без меня часа прожить не может?

– Может, и так, но это сейчас. Понимаешь, сейчас, а через два месяца? Куда он тебя, дуру деревенскую, в столице денет? Во дворец с собой возьмет? Забыла, кто он и кто ты? Он советник короля, а ты из деревни родом, и зовут тебя Стешка, лет тебе двадцать пять, а не семнадцать, и замужем ты была, забыла? Говорю я тебе это, девка, не потому, что обидеть хочу, многие меня злой считают, а это не так, разумная я и все наперед просчитываю. Это я тебя спасла тогда, когда сердце заморозила, умерла бы иначе от печали.Холод, особливо в разуме, он посильнее огня помочь может. Думай, что делать, времени у тебя немного.

Стеша сидела и вытирала слезы фартуком. Не думала я, что так сложно всё в этой жизни. Встала с кровати, обняла, стала утешать. Клевенс её с другой стороны обняла.

– Ты не плачь, придумаем что-нибудь, чует моё сердце, что неплохой он парень, не поступит с тобой подло, да и нравишься ты ему очень, видно это.

Тут меня осенило.

– Слушай, Стеша, мне Ветер кучу жемчуга подарил, и камни самоцветные я выиграла, а мне они ни к чему. Деньги на дорогу у меня есть, а больше денег мне сама дорога нужна. У меня любовь на горизонте не мелькает. С Ветром мы теперь только друзья, он сам так сказал, да ия сама это чувствую. Ты продашь камни и жемчужины, дом в столице, платья модные купишь. Ты ведь не только красивая у нас, но и к бизнесу способная, забыла? Дело какое откроешь, станешь на ноги, кто от красавицы и богачки откажется? Сама будешь решать, с кем дружбу водить. Если Борислав не дурак – поймет, кто его счастье. Только не он тебя облагодетельствует, а ты до него снизойдешь.

– Нет, я чужих денег не возьму.

– Будем считать, я их тебе в долг на длительное время дала. Подумай: самостоятельной станешь, сама себе хозяйка, чем не счастье?

Клевенс посмотрела, поправила юбку, задумчиво покрутила платочек и сказала:

– Соглашайся, Стеша. Есть в словах Лотты правота. Понимаю, тебе сейчас Борислав как принц на белом коне: желанный, нов будущем недосягаемый. И права Морана, нельзя два раза на одни грабли наступать. Цени себя больше. Я вот ещё что придумала. У нас каждый постоялец если не принц, то придворный, все этикет дворцовый знают, хорошим манерам обучены. Попросим-ка мы их тебя обучить. А когда приедешь в столицу, представим тебя как графиню, ну, скажем… Полянскую. Красиво звучит: графиня Стефания Полянская.

– Ой, что вы удумали, я с тарелками да кастрюлями привыкла возиться, а не веерами обмахиваться. Ни ступить, ни молвить не умею, какая из меня графиня?

Клевенс смерила Стешу взглядом.

– А что, хорошая графиня из тебя получится. Я слышала историю, как один учёный нищую девочку-цветочницу за три месяца манерам выучил, да так, что во дворце все приняли её за даму самого высшего света. Ветер Перемен велел Лотту учить всему, а там, где одна учится, и вторая рядом будет.Договорились, девочки. Вступаем в игру. Ты сможешь, Стеша.

Мы засмеялись. Что-что, а упорства у Стефании не отнимешь.

– И еще, -Клевенс замялась, – повремени совсем немного, не пускай его к себе в спальню, вот увидишь – это к лучшему будет. Хотя ты взрослая девочка, тебе выбирать. Графини – они разные, некоторые не очень обременяют себя моральными принципами.

Девочки вскоре разбежались по своим делам, а я задумалась. Чему же мне надо учиться? Этот вопрос надо обсудить с Хи и сказителем. Не помню, как и чему меня учили, но читала и писала я хорошо, много еще каких-то отрывочных знаний всплывало в голове, но никакой системы в них я не чувствовала. А времени-то у Стеши мало, мне можно хоть всю жизнь учиться, а вот ей…