Тесса Греттон - Магия крови

Я спустилась вниз и вошла в кухню:

— Риз.

Он, пробурчав что-то в ответ, не поднял голову от кипы бумаг перед ним. Похоже, он изучал какие-то списки. Я села за стол рядом с ним и стала терпеливо ждать, когда он обратит на меня внимание. Вскоре он посмотрел на меня:

— Да? — Заметив у меня в руке знакомую вещицу, он нахмурился и спросил: — Что ты собираешься с этим делать?

Я показала ему руны. Забрав у меня браслет, брат поднес его ближе к глазам и стал рассматривать гравировку на внутренней поверхности. Лицо его вдруг стало свирепым.

— И что? — рявкнул он.

— Выйди наконец из танка и подумай об этом.

Положив браслет перед собой на стол, он коснулся моей руки:

— А на твоем кольце тоже есть руны?

Он осторожно снял кольцо с изумрудом с моего пальца. Оно было самым толстым и самым большим из всех. У него на внутренней стороне тоже были выгравированы тонкие письмена. Руны.

Тихо вскрикнув, я сняла все кольца, одно за другим: с изумрудом, тигровым глазом, иолитом, ониксом, гранатом, а также те, которые были без камней. На каждом из них были руны.

— Смотри, — брат указал на линии, украшавшие кольцо с тигровым глазом, таким же, как на его браслете, — это — та же самая руна, что и на защитном амулете. И та же самая, что была написана там на земле, помнишь?

— Ты думаешь, что мы можем использовать их в качестве притягивающих камней?

Риз медленно кивнул.

— Надень его, — сказала я, пододвигая браслет к Ризу. Тигровый глаз, круглый и широкий, размером с четвертак, казалось, подмигивал мне.

— Сил…

— Он хотел, чтобы ты его носил.

— Сил, он должен был рассказать нам обо всем. Может быть, ничего и не случилось бы, доверься он нам.

— Может быть.

Я вновь надела все кольца, размышляя о том, как мать Ника обучала его магии, но это не помогло ни ей, ни ему.

— Почему ты все время защищаешь его, пчелка? — хрипло спросил Риз.

Я заметила, что брат в этот момент смотрит не на меня, а на браслет.

— Я… я никогда не считала его виноватым.

— Но ведь он сделал выбор, который в результате и привел к трагедии.

— Откуда ты знаешь?

— Да тут и знать нечего. Неужели ты не думала об этом? Ведь он ничего не сделал для того, чтобы подготовить нас или маму, а ведь мы могли бы помочь ему. Он решил действовать в одиночку. Жаль, что он не умер в одиночку.

— Он любил нас, — тихо произнесла я. — И может, кольца и браслет как раз и были тем, что он сделал для нас.

— Возможно.

К горлу подступил ком, стало трудно дышать. Судорожно сглотнув, я все же не смогла остановить слезы, выступившие на глазах. Я затрясла головой, заморгала, но ничего не помогало.

Риз все еще разглядывал браслет, лицо его было напряжено, глаза прищурены. Он, казалось, впал в глубокую задумчивость.

Я встала из-за стола и нежно потрепала брата по волосам, как он всегда делал мне. Мои пальцы дрожали. Риз тяжело склонил голову, и я обняла его. Я снова вспомнила вечер премьеры. Тогда все восхищались мной и звали меня. Она знали, кто я.

Риз обхватил меня за талию, и мы прижались друг к другу. Мы были братом и сестрой, одни в своем доме.

Глава тридцать первая

4 июля 1946 года

Филипп остается во Франции.

Сначала я ненавидела его за это. Затем порывалась пересечь океан, найти его и трясти до тех пор, пока он не даст обещания вернуться со мной. Но я не сделала этого.

Я приехала в Бостон, в наш старый дом, где я родилась заново сорок лет назад, где кровь моя обновилась. Итак, теперь я была всего лишь одинокой богатой девицей, чей супруг оставил ее ради того, чтобы пойти на войну. В течение нескольких недель я предавалась безудержному веселью, развлекалась с поклонниками и вращалась в высшем обществе. Потом, когда мне надоела вся эта суета, я закрыла двери своего дома, построила лавку и стала торговать ингредиентами для магических ритуалов, изготавливать различные порошки и создавать притягивающие камни. Я превращала камни в золото и серебро и продавала их; я снимала проклятия и составляла предсказания, занималась заговорами, заклинаниями, оберегами. И все потому, что Филипп презирал бы меня за это.

Но он оставил меня, даже не сказав, когда вернется.

Диакон приезжал ко мне в прошлом месяце, и я развлекла его как только могла. Мы путешествовали по побережью. Он показал мне то самое кладбище, где много лет назад встретил Филиппа. Диакон нравился: его аморальность действовала на меня освежающе после пуританства Филиппа, а его воображение вполне соответствовало моему. Но здесь, в Бостоне, он вдруг стал суеверным и старомодным, это коснулось всех аспектов жизни. Например, он хмурился, глядя на мои панталоны, и ясно давал мне понять, что общее настроение современного мира ему совершенно не нравится.

Я целовала его и говорила, что и в современном мире есть много такого, что может привести его в восторг, но он понимал: все мои действия были продиктованы злостью на Филиппа.

Конечно же, он был прав. Мое сердце тосковало по Просперо, моему пропавшему чародею.

И вместо того чтобы наслаждаться страстным романом, мы с Диаконом охотились за костями чародея. И все ради того, чтобы удивить Филиппа, который, вернувшись, привезет столько кармота, что его хватит на тридцать лет.

Глава тридцать вторая

НИКОЛАС

Было уже поздно, поэтому я старался двигаться как можно тише. В неосвещенной маленькой гостиной мелькал телевизор, и я смог различить очертания отца и Лилит. Я остановился в кухне, хотя есть мне не хотелось. В висках негромко стучало. Может, это последствия вторжения, а может, я просто устал.

Обычно отец не сильно переживал, если я задерживался. Я приблизился к гостиной, опустился на единственную ступеньку у порога, обтянутую черной кожей, и посмотрел на развешанные по стенам шедевры современной живописи, смысл которых пытался угадать вот уже несколько месяцев, но они все равно казались мне лишь беспорядочными брызгами аэрозоля, заправленного кровью.

— Я дома, — объявил я.

Отец повернул голову:

— Николас Парди, где это тебя носило?

— Просто гулял.

Отец встал, Лилит, словно тень, возникла за его спиной. Он упер руки в бока, что было явным признаком раздражения.

— Черт возьми, Ник, звонила психолог из твоей школы и…

— Все в порядке!

— Только давай без криков, — сдержанно произнес отец, скрывая злость.

Я в ярости прикусил губу. Мне стало бы легче, если бы он в ответ разразился криком, а не прятал свои эмоции. Длинная, тонкая рука Лилит легла на плечо мужа, словно он был единственным среди нас, кто нуждался в успокоении.