Андрей Смирнов - Безумная роща

Сказала Талиана:

– Не вдоль поверхности Эссенлера летим мы, но проникаем вглубь его магической сути. Для чего нам это? Ведь раньше ты говорил, что столь тесное взаимопроникновение двух миров может быть опасно для них обоих?

Отвечал ей Гасхааль:

– Нет для нас никакой опасности, ибо мы ненадолго задержимся здесь. Но, чтобы избежать опасности, я должен буду прибегнуть к изощренейшему искусству. Это займет все мое время в ближайшие два-три дня – прошу, прости меня, если в эти дни я буду невнимателен к тебе и редко буду находить для тебя время. Также мне потребуются все волшебные зеркала, которые мы используем для общения. Есть у тех зеркал много иных свойств, о которых ты не знаешь, и сильно помогут мне эти зеркала в моей работе.

Сказала Талиана:

– Конечно же, забирай их. Несколько дней я могу провести и без вечерних бесед со своими подругами.

Эти дни Талиана посвятила чтению книг или прогулкам по Острову. Почти что и не видела она Гасхааля, занятого какими-то своими таинственными делами.

Проходя по лесу, окружавшему замок, не раз пыталась она заговорить с воронами, но те не отвечали ей, потому что Гасхааль велел своим подданным молчать в ее присутствии. Но увидела раз Талиана, как льются слезы из глаз одной крупной птицы, и слезы эти во всем были подобны человечьим. Странным и страшным показалось Талиане это зрелище, и спросила она птицу:

– Отчего ты плачешь?

Но ничего ей не ответила птица. Закаркали тогда другие птицы, и, вместе с этой, поднялись в воздух и улетели из этой части леса. Тогда побежала Талиана в замок и, отыскав Гасхааля, спросила его:

– Отчего плачут птицы в твоем лесу?

– Тебе померещилось, – ответил ей Гасхааль. – Птицы не умеют плакать, как люди. А может быть, больна была эта птица, и слезились глаза у нее. Как только я закончу свои дела, о которых говорил тебе раньше, я разыщу ее и посмотрю, чем ей можно помочь.

Ушла от него Талиана, будто бы удовлетворившись ответом, но беспокойно стало у нее на сердце. И вот, на другой день, она забрела вглубь леса, куда не заходила никогда раньше. Здесь повсюду на ветвях, как и везде на Острове, сидели большие черные птицы. Хотела Талиана отыскать среди них ту, которую видела вчера, но не нашла плачущей. Тогда двинулась Талиана дальше. Ворон становилось все больше – теперь не только на деревьях сидели они, но и стояли на земле, и столь много было их, что Талиане приходилось долго искать, куда поставить ногу, чтобы не раздавить никого. И вот, увидела девушка маленькую поляну, где стоял Гасхааль, окруженный со всех сторон птицами, которые летали над ним и сидели у него на плечах, и только пространство прямо перед Гасхаалем было свободно. Но вороны, повинуясь запрету Гасхааля, промолчали и не предупредили своего повелителя о появлении Талианы.

И услышала Талиана, будто бы муж ее разговаривает с неким невидимым собеседником.

– …Глупец, – говорил Гасхааль. – Кому нужно владеть им? Есть и иные способы достигнуть желаемого.

С этими словами он достал из-под плаща бриллиант большой величины и бросил его перед собой. Повинуясь его жесту, в тот же миг одна из ворон подлетела к камню и проглотила его, хотя это стоило ей больших усилий. Захохотал, наблюдая это, Гасхааль, и устрашил Талиану смех его, ибо никогда раньше он так не смеялся.

Тогда неслышно покинула она это место и вернулась в замок. Здесь она долго бродила по комнатам, не зная, чему верить и не желая видеть правды, которая казалась ей слишком страшной, слишком абсурдной, слишком уродливой, чтобы принимать ее. Страшна правда о том, что божество, в которое ты веришь, ничем не лучше дьявола, но еще страшнее правда о том, что сам ты никогда не сможешь судить верно о них обоих. Вот уже долгое время Талиана закрывала сердце от сомнений, посещавших ее, когда она озиралась вокруг. Никогда она не верила дурному, что говорили о ее муже – но разве иначе надлежит поступать тому, кто любит? Даже и теперь знала она, что, едва увидит вновь Гасхааля, посмотрит в его лицо – мужественное, изрезанное морщинами и шрамами, но всегда скорое на ласковую улыбку, заглянет в глаза его – глаза старца, глаза юноши, глаза существа, повидавшего больше веков, чем она могла вообразить себе или представить, знала она – мигом рассеются все ее подозрения. Горько укоряла она себя за то, что бежала прочь от той поляны, где стоял Гасхааль. Решила тогда Талиана дождаться его возвращения в замок и подробно расспросить обо всем. С тем она поднялась в его заклинательные покои.

Пробыв там некоторое время, Талиана заметила странный свет, льющийся из-под одной дальней двери. Она подошла и заглянула в ту дверь. Это была кладовая, а исходили мерцающим призрачным светом волшебные зеркала, которые собрал здесь Гасхааль со всего замка. Не похоже было, чтобы в эти дни он притрагивался к ним. Вошла Талиана в кладовую и коснулась одного из зеркал. В тот же миг ожило зеркало, и увидела Талиана лицо брата.

– Где Гасхааль? – Спросил Повелитель Молний без всяких приветствий. Резок и груб был его голос.

– Он занят волшебством, – ответила Талиана брату.

Гневно вспыхнули глаза Келесайна.

– Это я и так знаю. Подобно червю, погрузился он со своим Островом в магическое естество Эссенлера, и, как червя, уже нельзя вырвать его оттуда, не повредив самого плода. Мне нужно сейчас же говорить с ним – позови его, немедленно! Может быть, еще не поздно остановить его.

– Что происходит? – Спросила Талиана брата.

– Спроси об этом своего мужа, – отвечал ей тот. – Его словам ты поверишь больше, чем моим.

– Это не так, – сказала Талиана. – Когда-то ты сказал Джордмонду, что я не знаю, чему верить – теперь твои слова стали правдой. Сегодня я видела странную сцену в лесу – Гасхааль заставил одну из своих ворон проглотить огромный бриллиант. И хотя птица с большим трудом справилась с приказанием, это обстоятельство, кажется, только сильно рассмешило его – а ведь он всегда с большой заботой относился к своим птицам. Мне кажется, что он болен или обезумел, ибо смех его был смехом безумца.

– Он не более безумен, чем прежде, – сказал Келесайн. – Все его птицы когда-то были людьми, но всех их он превратил в ворон и забрал себе их знания и их души. Ведь титул его – Повелитель Ворон, и этот титул – не пустой звук. А то, что ты видела в лесу, не безумие, но Ритуал Силы. Также, как проглотила ворона бриллиант, проглотит он сам драгоценное сердце Эссенлера. Магия этого мира иссякнет, а могущество Гасхааля возрастет многократно.

– Не может так поступить тот, кого я люблю, – сказала Талиана.

Сказал Келесайн с издевкой:

– Тот, кого ты любишь, может быть, и не может. Но ведь не Гасхааля ты любишь, а свое представление о нем. Однако наш разговор все так же бессмысленен, как и прежде. Позови своего мужа.