Мерседес Лэки - Стрелы королевы

Тэлия отлично знала, что одна пропущенная еда ребенку не повредит, однако сочла своим долгом явиться на следующее утро с обильным завтраком на подносе, держась так, словно ничего не произошло. Она помогла изрядно притихшей девочке искупаться и одеться и впервые за три дня расчесала ее спутанные волосы. Все шло хорошо до обеда, когда Элспет пожелала узнать, когда кто-нибудь уберет в ее комнате.

— В ней будет убрано тогда, когда ты сама это сделаешь, и не раньше, — непреклонно ответила Тэлия.

Это повлекло за собой новый припадок, еще одну брошенную в нее игрушку и обещанные шесть шлепков. Когда Тэлия уходила на дневные занятия, Элспет все еще плакала в углу.

По прошествии трех таких дней Тэлия, придя в детскую после ужина, увидела Элспет, безуспешно пытающуюся распутать клубок тяжелых одеял. Она уже поставила — более или менее на место — ту мебель, которую смогла поднять. Ни слова не говоря, Тэлия помогла девочке поставить остальную, вместе с ней собрала сломанные игрушки и разложила обратно по полкам. В эту ночь Элспет впервые за неделю спала в своей постели, а Тэлия держала ее за руку и пела ей, пока она не заснула.

Следующие сражения разразились из-за сломанных игрушек.

Когда игрушки, которые Элспет расколошматила, не оказались «волшебным образом» замененными, как это всегда случалось прежде, девочка захотела знать, почему?

— Очевидно, что ты не дорожила ими, поэтому новых ты не получишь, — сказала ей Тэлия. — Если тебе нужны игрушки, тебе придется самой починить сломанные.

За этим последовало повторение предыдущей недели — хотя на сей раз у Элспет хватило благоразумия ничего в Тэлию не бросать. Однако она снова рыдала до тех пор, пока не довела себя до рвоты, и к исходу пятого дня Тэлия смертельно устала от своей тактики. Она сочла, что пора положить этому конец, — поэтому взяла девочку, притащила ее в умывальную комнату и сунула в бадью с холодной водой.

— Ты доводила себя до тошноты, — сказала она как можно мягче, пока Элспет задыхалась и отплевывалась. — Раз ты не пожелала остановиться сама, я решила, что будет лучше, если тебя остановлю я.

Элспет позаботилась о том, чтобы никогда больше не плакать до рвоты, хотя на сей раз она продержалась еще целых две недели. Когда же они истекли, Тэлия увидела ее сидящей с кисточкой для клея в одной руке и сломанным игрушечным фургоном — в другой. К волосам, лицу и рукам принцессы прилипли кусочки бумаги, она с ног до головы вымазалась в клее, а на лице застыло совершенно жалкое выражение.

Одна медленная, непритворная слеза сползла по ее щеке, когда она поглядела снизу вверх на Тэлию.

— Я… я не знаю, как починить его, — сказала она тихо. — Я старалась., я правда, правда старалась… но он все равно не чинится!

Тэлия взяла у нее из рук игрушку и кисточку, а потом крепко обняла и поцеловала, забыв про клей.

— Давай я тебе помогу. Тебе с самого начала нужно было всего-навсего попросить меня.

На то, чтобы починить сломанные игрушки, ушла большая часть месяца, а некоторые оказались испорченными безвозвратно. Тэлия не предложила заменить их; Элспет устроила по этому поводу несколько сцен, но по сравнению с прежними представлениями они выглядели в лучшем случае вяло. Она начинала понимать, что в обществе Тэлии гораздо лучше находиться, когда она, Элспет, не устраивает тарарама. Тут Тэлия решила, что девочке пора начинать учиться.

После первого дня визга и воплей — только воплей, без какого-либо рукоприкладства или разрушений (по крайней мере этому-то Элспет научилась), Тэлия договорилась в Коллегии, что в течение недели не будет посещать утренние занятия.

К концу этой недели она чувствовала себя так, будто объезжала диких лошадей, зато Элспет смирилась с необходимостью учиться, и ей это даже начало (против воли) нравиться.

Постепенно количество хороших дней стало у Элспет превышать число плохих; по мере этого в ее жизнь возвращалось все больше и больше удобств. Вернулись слуги (она обращалась с ними словно со стеклянными, явно боясь, что они могут исчезнуть снова, если она хотя бы повысит на них голос); заменены были игрушки — сначала, одна за другой и без единого слова, те, что оказались непоправимо испорчены, затем те, что были сломаны, а потом неумело починены. Все, кроме одной куклы — той, которой Элспет оторвала руки и ноги, а Тэлия пришила обратно. Когда Элспет заметила, что испорченные игрушки заменяют, она стала держать эту куклу при себе и брать ее на ночь в постель. Тэлия улыбнулась про себя, растроганная — и кукла осталась.

Шаг вперед был сделан.

Теперь требовалось справиться еще с одной проблемой. Девочка действительно испытывала ужас перед Спутниками; они снились ей в кошмарах, и ее невозможно было уговорить пойти куда-либо, если это место находилось неподалеку от Поля.

Тэлия постаралась уничтожить последствия страшных сказок Хулды, рассказывая Элспет ходящие по Коллегии забавные истории и сплетни, в которых Спутники фигурировали не реже, чем ученики. Как только она сочла это возможным, она стала брать Элспет гулять перед сном, и с каждой прогулкой они как бы ненароком подходили все ближе и ближе к Спутникову Полю. Наконец она привела Элспет прямо на Поле, а Ролан следовал за ними на приличном расстоянии. Шли дни, девочка привыкла к его присутствию, и Тэлия попросила Спутника подойти поближе. Наконец настал день торжества, когда она посадила Элспет ему на спину. Их совместная короткая проездка излечила девочку от последних кошмаров и истерик и дала в руки Тэлии удобную награду за хорошее поведение, поскольку Элспет так же безоглядно влюбилась в Спутников, как прежде их боялась.

После этого наступили чудесные дни — дни, когда Элспет была ласковой, спокойной, когда ее общество доставляло удовольствие. А порой случались и несчастные дни, когда она опять превращалась в Отродье.

В такие дни на нее накатывали приступы ярости, она оскорбляла слуг (хотя никогда больше не поднимала на них руки), всячески обзывала Тэлию и громила свою детскую просто ради удовольствия ломать и крушить. До какого-то момента Тэлия это терпела, потом делала ей три предупреждения. Если и третье не помогало, Королевское Отродье получало королевскую же трепку и на некоторое время предоставлялось самому себе, пока сама не разыскивала Тэлию, чтобы попросить прощения.

Постепенно хорошие дни получили над плохими уже заметный перевес, и вскоре стало возможным привести девочку в чувство, просто напомнив ей о том, что она, кажется, опять начинает вести себя как «отродье».

Тэлия была измотана, но чувствовала себя вознагражденной за свои усилия. В возмещение невероятного количества времени, которое она тратила на девочку, ее на какой-то срок освободили сначала от дежурств, а затем и от обязанностей по наблюдению за ожеребом. По мере того как Отродье все больше и больше превращалось в Элспет, Тэлия снова начала исполнять эти обязанности. Когда Элспет стала больше интересоваться Спутниками и меньше их бояться, идея наблюдения за ожеребом (что летом являлось далеко не обременительной обязанностью, хотя зимой могло быть — и зачастую было — чистым кошмаром) захватила ее.