Александр Прозоров - Золото мертвых

– Не хочу… – Княгиня хлюпнула носом и прижалась к Андрею.

– И я не хочу, – с предельной искренностью соврал Зверев. – Да что же поделаешь, коли иначе не получается? Оттого Господь и создал мужчин и женщин разными, что у каждого свое предназначение. Одинакового пути для них быть не может. Только общий. Общий путь, на котором каждому надлежит делать свое.

– Не оставляй меня, Андрюшенька.

– Не оставлю, хозяюшка моя, – погладил ее по голове муж. – Не оставлю. Вернусь. В наш с тобой дом вернусь, Полина… – И уже более деловым тоном добавил: – Семьдесят талеров у меня имеется да четыре гривны. Их я тебе оставлю, на хлопоты. Чалка тоже у тебя остается, так что не взаперти тут сидеть будешь, а вольной птицей. Понадобится – так можешь вдоль берега в Корелу сплавать. Только гребцов у старосты требуй побольше. На Валаам не знаю… На этой посудине, наверное, не стоит. Дома в четырех стенах не сиди! Гуляй, по сторонам поглядывай. И смердам острастка, и сама нужное да полезное чего можешь заметить. Княгиней ты тут остаешься. Самой главной после Бога на этой земле. Поняла?

Молоденькая женщина опять хлюпнула носом и согласно кивнула.

Некоторые угрызения совести Андрей все-таки испытывал: он ведь жене ни одного холопа, знакомого с мореплаванием, не оставил. Ну, да что поделать, коли люди все наперечет? Полине ведь все равно плавать никуда не нужно. Так чего корабельщикам зря простаивать?

На Ладоге было неспокойно, волны гуляли по две сажени высотой. Трифон и Левший, едва ушкуй высунулся из устья Вьюна, тут же вытащили из кладовки кожаные надставки для бортов, натянули между надстройками. Лучемир приказал поставить все паруса и погнал корабль на юг, положив его чуть ли не на бок. В широкое горнило Невы они влетели с попутным ветром и пронеслись вниз по течению со скоростью «Метеора» часа за два. А вот в Финском заливе кормчий указал главный парус опустить. Здесь, в непроходимой для морских кораблей, широкой луже с глубинами всего метра в два, а то и меньше, ушкуй даже с пустыми трюмами рисковал сесть на брюхо. И ведь не угадаешь, глядя вперед с мостика, где тут яма трехметровая, а где песок под слоем воды по колено?

Звереву сразу вспомнилась знаменитая конная атака князя Меншикова на корабли, когда где-то в этих местах попала на мель целая шведская эскадра. Коварны здешние воды, ох, коварны. Потому и торговать новгородцы предпочитают северным путем, что ниже Невы сесть на мель куда проще, нежели до моря добраться. Да и коги ганзейские в балтийских портах товары оставлять вынуждены. Когда еще царь Петр тут канал пророет да фарватер прикажет бакенами обозначить! А до тех пор Финский залив – что забор на морском пути из Балтики к русским землям.

К счастью, осадка у ушкуя – не то что у тяжелой торговой ладьи. Да и чутье у полуслепого Лучемира вполне заменяло электронный эхолот: судно проскочило за пока еще пустынный остров Котлин, ни разу не чиркнув килем, опять развернуло паруса и по ночному морю дошло к новому дню до устья Нарвы.

– Все, рыжий, дальше сами, – зевнул старик, едва натянулся канат брошенного за борт якоря. – У Чудского озера разбудишь.

– Не понял? – изумился такой бесцеремонности Зверев.

– Дык, княже, – развел руками Риус, – течение тут больно сильное. Гребцов у нас нет. Бурлаков надобно нанимать. Алтын пять, мыслю, обойдется.

– Точно? На Бычьей протоке, помнится, всего за сотню саженей три взяли.

– Дык там течение какое! И с гребцами не прорвешься. Здесь же оно так себе, многие сами пробиваются. Опять же, города большие рядом, людей много, а ладей мало плавает. Куды тут, кроме Пскова, плыть? Вот артели бурлацкие цену и скидывают, дабы купцов к себе переманить.

Как и на Бычьей протоке, бурлаки подошли к судну сами: приплыли на рейд на небольшой лодчонке, справились, нужна ли артель до озера дойти. Князь согласился – те забросили на борт канат, и вскоре пятнадцать здоровенных бугаев, совершенно не похожих на доходяг с картины Репина, бодро повели судно вдоль берега вверх по реке.

Лучемир рассчитал точно: к Чудскому озеру ушкуй дошел аккурат к сумеркам. Кормчий занял свое место, приказал поднять паруса и разрешил прочим «бездельникам» пока покемарить. Когда Андрей проснулся, корабль уже миновал Псков и медленно пробирался вверх по Великой.

Следующие три дня стали самыми долгими и нудными за время путешествия: на веслах вверх по извилистому, все более сужающемуся руслу. Остров, Опочка, Идрица, многочисленные безымянные деревеньки в два-три двора по обе стороны реки.

Наконец ушкуй заплыл в озеро, миновал второе, третье – и князь увидел впереди, на высоком берегу над причалом, величественный, хотя еще и не достроенный дворец князей Друцких. Старый Лучемир повел носом и, узнавая родные места, безо всяких подсказок лихо притерся бортом к пустой пристани. Сверху бежали какие-то мужики и бабы – видать, холопы при княжеском порту и близкие корабельщиков, что надеялись увидеть своих среди прибывших.

– Кто за старшего? – решительно остановил первого из мужиков Андрей. – Князь Друцкий или сын его здесь?

– Нет, боярин, – скинув шапку, поклонился холоп. – В усадьбе они ныне, уж три седмицы, как не заезжали.

– Не боярин, а князь Андрей Сакульский, – сурово поправил Зверев. – Коня мне велите оседлать, о холопах позаботьтесь.

– Никак ты, косоглазый, – узнал кто-то Ваську. – И Лучемир старый здесь.

– Сей миг исполню, княже, – поклонился холоп и поспешил назад к дворцу.

Андрей спустился к воде, смочил голову, вынул нож, тщательно обрил голову. Вернувшись на ушкуй, в каюту, он достал из сундука чистые шаровары, рубаху и ферязь, оделся, опоясался саблей, вышел на причал. Холоп как раз привел вниз оседланного вороного мерина. Зверев кивнул ему, привычно взметнулся в седло и дал шпоры скакуну.

Галопом путь до усадьбы занял меньше трех часов. В воротах Андрей кинул повод тяжело дышащего коня, роняющего из-под ремней упряжи пену, первому встречному подворнику, следующему решительно приказал:

– Князю Юрию Семеновичу доложите: князь Сакульский проездом его навестить завернул. И шевелитесь, сонные! – После стремительной скачки дворня казалась вялой, словно перегревшейся от летнего зноя. – Бегом нужно двигаться, коли князь приказывает!

Пока он шел, глядя по сторонам, через двор, пока поднимался на крыльцо – холопы успели найти хозяина, предупредить о госте. Юрий Семенович вышел в одной рубахе и шароварах – по-домашнему, – раскрыл объятия:

– Ну, иди к своему дядюшке, родственник! Как Полина, как дела в княжестве? Что за нужда завела тебя посередь лета в такую даль от родного имения?